Глава 1
Все говорили, что мне невероятно повезло. Мой муж, Артем, был не просто успешным, он был воплощением мечты: красивый, богатый, внимательный. Мы жили в огромном доме на окраине города, откуда открывался вид на сосновый бор. У меня было все: дизайнерские платья, машина, которую я выбирала, закрывая глаза на ценник, поездки на Мальдивы и в Альпы. Но чем больше становился наш дом, тем тише в нем было.
Артем любил меня, я в этом не сомневалась. Но его любовь была похожа на работу дорогого ювелира над идеальным алмазом. Он отшлифовывал меня, упаковывал в красивую обертку и ставил на полку, чтобы любоваться. Мои попытки найти работу встречались снисходительной улыбкой: «Зачем тебе это, Катюш? Ты мое сокровище. Твоя работа — быть счастливой».
Я была его проектом. Его самым успешным и самым одиноким проектом.
В тот вечер все началось как обычно. Он вернулся с работы поздно, его лицо было маской усталости.
— Как день? — спросил он, целуя меня в лоб, как сестру.
— Как обычно. Читала, гуляла с собакой, ждала тебя, — ответила я, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала привычная горечь.
— Прекрасно. Спокойствие — это роскошь, Катя. Ты не представляешь, какой ад был сегодня на совещании.
Он развалился на диване, а я пошла на кухню разогревать ужин, который готовила с любовью, надеясь, что сегодня мы хотя бы поужинаем вместе, а не он, уткнувшись в телефон. Мы сидели за столом. Он ел молча, его мысли были где-то далеко.
— Артем, — осторожно начала я. — Я записалась на курсы керамики. В городе открылась новая студия, и…
— Опять какая-то ерунда? — он оторвался от тарелки, взгляд его был пустым. — В прошлый раз тебя хватило на два месяца занятий йогой, а до того — на три недели французского. Не разбрасывайся, дорогая. Найди себе одно серьезное увлечение.
Во мне что-то оборвалось. Это была не ерунда. Это были крошечные попытки выжить, не задохнуться в этом вакууме благополучия.
— Это не ерудна, — сказала я тихо, но он уже смотрел в телефон, отвечая на очередное рабочее письмо.
Я смотрела на его красивый профиль, на уверенные руки, на дорогие часы, отсчитывающие время моей жизни, и чувствовала, как во мне растет тихая, холодная ярость. Он не был злодеем. Он был просто тюремщиком, который даже не подозревал, что я в тюрьме.
Именно тогда я впервые по-настоящему подумала о Марке.
Марк был владельцем маленькой кофейни в старом центре, куда я начала заходить после своих «бесцельных» прогулок. Это место пахло настоящим кофе, свежей выпечкой и жизнью. Марк был его полной противоположностью Артему. Небрит, в простой футболке, руки в царапинах и следах от кофейной гущи. Он всегда улыбался, шутил, запоминал имена всех постоянных клиентов.
В тот день, после того жалкого «не разбрасывайся», я зашла к нему, хотя было уже поздно и кофейня закрывалась.
— Катя? Что случилось? — спросил он, увидев мое лицо. В его голосе была неподдельная забота. Та, которой так не хватало.
— Ничего. Просто… можно мне эспрессо? Двойной.
— В такое время? С тобой все в порядке? — он подошел ближе, и я почувствовала легкий запах кофе и мыла.
И тут во мне что-то прорвалось. Не рыдания, а тихий, отчаянный монолог. Я рассказала ему все. О своей золотой клетке, о безразличии Артема, о том, как я медленно превращаюсь в дорогой предмет интерьера.
Он слушал. Не перебивая, не давая советов, просто слушал. Его карие глаза были полны понимания.
— Знаешь, — сказал он, когда я замолчала. — Моя кофейня держится не на идеальном кофе, а на том, что люди приходят сюда за глотком… жизни. Простой, настоящей. Кажется, тебе его как раз не хватает.
Он протянул мне чашку.
— Держи. На самом деле, это не эспрессо. Это капучино. С корицей. Иногда нужно позволять себе немного сладости.
Я взяла чашку, и наши пальцы ненадолго соприкоснулись. Это было крошечное, мимолетное прикосновение, но оно отозвалось во мне громом. Это было предательство. Не физическое, нет. Гораздо более глубокое. Я позволила другому мужчине увидеть трещины в моем браке. Я позволила ему предложить мне утешение.
Вернувшись домой, в свой безупречный, холодный дворец, я смотрела на спящего Артема. Он спал счастливым, уверенным в своем мире, в котором все было под контролем. В котором я была его верной, предсказуемой женой.
А я только что впервые за долгие годы почувствовала себя живой. И это чувство было таким сладким и таким горьким одновременно. Это было началом. Началом моего падения.
Глава 2
После того вечера все изменилось. Вернее, изменилась я. Мои прогулки в город стали регулярными. Я говорила Артему, что хожу на те самые курсы керамики, которые он так презрительно назвал «ерундой». Он лишь кивал, довольный, что я «нашла себе занятие». Ирония ситуации заставляла меня горько усмехаться.
Кофейня Марка стала моим убежищем, моим личным маленьким бунтом. Я приходила, садилась за столик у окна и смотрела, как он работает. Он учил меня разбираться в сортах кофе, показывал, как правильно взбивать молоко, чтобы получилась идеальная пенка. Мы разговаривали обо всем: о книгах, о музыке, о наших детских мечтах. С ним я была Катей. Просто Катей. Без статуса, без бриллиантового ожерелья, которое душило меня тяжестью подарка.
— Он сегодня опять подарил мне серьги, — как-то раз сказала я, крутя в пальцах чашку. — От известного ювелира. Я даже не ношу серьги. У меня аллергия. Он забыл.
Марк помолчал, вытирая бокал.
— Может, он просто не знает, что еще сделать? — предположил он беззлобно.
— Он не пытается узнать! — вспыхнула я. — Ему проще купить очередную безделушку, чем спросить, как прошел мой день. По-настоящему спросить.
Марк подошел и сел напротив. Его близость была тревожной и волнующей.
— А какой он был, твой день? — тихо спросил он. — По-настоящему.
И я рассказала. О том, как наблюдала за воробьями за окном, как читала старую книгу и плакала над финалом, как пыталась написать стихотворение и у меня не получилось. Никто в моей жизни не слушал меня так внимательно. Это было опьяняюще.
Предательство росло, как сорняк, пуская корни в самое сердце. Оно было в этих тайных встречах, в этих разговорах, в том, как я начинала думать о Марке, когда была рядом с мужем. Артем заметил перемену.
— Ты стала какой-то… оживленной, — сказал он однажды за завтраком, просматривая деловую почту. — Эти курсы тебе явно на пользу. Хорошо, что ты меня послушалась и нашла одно стоящее увлечение.
Я чуть не поперхнулась апельсиновым соком. От его самоуверенности, от его слепоты. Он был так уверен в своем контроле, что даже не допускал мысли, что источник моего «оживления» может находиться за пределами его мира.
Однажды вечером Марк предложил закрыть кофейню пораньше и прогуляться по набережной. Я должна была сказать «нет». Я знала это. Но я сказала «да». Мы шли вдоль реки, ветер трепал волосы, и он рассказывал о своей мечте открыть сеть маленьких, уютных кофеен по всей стране. Не для денег, а чтобы дарить людям тот самый «глоток жизни».
— А о чем ты мечтаешь, Катя? — спросил он, останавливаясь.
Я посмотрела на темную воду, на отражение огней города, и поняла, что не знаю ответа. Вся моя взрослая жизнь была проживана по сценарию Артема.
— Я не знаю, — честно призналась я, и голос мой дрогнул. — Я забыла.
Он взял мою руку. Не случайно, как тогда, а крепко, уверенно.
— Тогда давай вспомним вместе.
Это был поцелуй. Мягкий, нежный, полный тепла и понимания. В нем не было страсти Артема, которая всегда была немного собственнической. В нем было обещание. Обещание другой жизни. Я ответила на поцелуй, и в тот миг мир Артема — мир мрамора, хрусталя и безразличия — рухнул для меня окончательно.
Вернувшись домой под утро, я была другим человеком. Я была предательницей. Я вошла в спальню. Артем спал. Но на его прикроватной тумбочке лежал раскрытый альбом. Старый, кожаный. Наш свадебный альбом. Я подошла ближе. На открытой странице была фотография, где мы с ним танцевали первый танец. Он смотрел на меня так, как будто я была всем его миром.
И тут я увидела его. Он не спал. Он лежал с открытыми глазами, и в них было невыносимое страдание. Тихие слезы текли по его вискам на подушку.
— Я проснулся и не нашел тебя рядом, — прошептал он. Его голос был разбитым. — Я испугался. Стал искать тебя по всему дому… и наткнулся на это. Просто хотел вспомнить… как это было, когда ты смотрела на меня так, как на этой фотографии.
Он поднялся на локте. Его лицо исказила боль.
— Где ты была, Катя? — спросил он, и в его голосе прозвучала мольба, которую я не слышала от него годами.
Я застыла у кровати, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Он знал. Он не знал всего, но он чувствовал, что его идеальный мир треснул. И в его глазах я увидела не гнев собственника, а подлинное, животное отчаяние человека, который понимает, что теряет самое дорогое.
В тот момент я осознала всю глубину своего предательства. Я думала, что предаю бездушного тюремщика. А оказалось, что я ранила человека, который любил меня так, как умел. Может быть, его любовь была слепой и эгоистичной, но она была настоящей.
Я стояла перед ним, вся в слезах, пахнущая ночным ветром и чужим кофе, и не могла вымолвить ни слова. Самое страшное предательство было еще впереди, и я уже знала, что совершу его. Потому что я уже не могла остановиться.
Глава 3
Той ночью мы не спали. Мы сидели в гостиной, и я лгала. Я говорила, что не могла уснуть, что пошла гулять, что засиделась в парке, что мне нужно было побыть одной. Это была худшая ложь из всех возможных — топорная, неправдоподобная, но он, казалось, отчаянно хотел в нее поверить. Он умолял меня, держа мои руки в своих, сказать ему правду.
— Со мной что-то не так? Я работал слишком много? Скажи, я все исправлю. Все, что угодно, — его голос срывался, и впервые за многие годы я увидела в нем того юношу, за которого вышла замуж — уязвимого и любящего.
Но тот юноша давно исчез, закопанный под грузом успеха и равнодушия. А я была уже отравлена сладким ядом свободы, который мне подарил Марк.
— Все хорошо, Артем, — сказала я, отводя взгляд. — Просто нервы. Прости.
Он поверил. Или сделал вид, что поверил. Но что-то в нем сломалось. Он стал внимательнее, стал приходить раньше, пытался говорить со мной, интересоваться моим мнением. Но это было уже поздно. Его попытки казались мне жалкими, вымученными. Я уже мысленно ушла от него.
Мой роман с Марком перешел все границы. Мы виделись тайком, проводили вместе целые дни, пока Артем был на работе. Я жила двойной жизнью, и адреналин этой лжи делал меня живой. Я была уверена, что Марк — мое спасение. Он олицетворял все простое, настоящее, чего мне так не хватало.
Однажды я пришла к нему и объявила:
— Все. Я ухожу от него. Сегодня я все скажу.
Марк посмотрел на меня, и в его глазах я не увидела ожидаемой радости. Там была… тревога.
— Катя, подожди. Не спеши. Нужно все обдумать.
— Что тут обдумывать? — удивилась я. — Ты же сказал, что любишь меня. Мы будем вместе. Мы откроем твою сеть кофеен. Мы будем счастливы!
Он отвел взгляд и начал нервно вытирать стойку.
— Просто… у меня сейчас не лучшие времена с финансами. Кофейня еле держится. А твой муж… он мог бы устроить скандал, испортить мне репутацию. Давай действовать осторожно.
Меня будто облили ледяной водой. В его словах прозвучала неуверенность, даже трусость. Но я загнала этот тревожный звоночек куда подальше. Я решила, что он просто беспокоится обо мне.
Решающий разговор с Артемом был страшным. Я сказала ему все. Что я несчастна, что он запер меня в золотой клетке, что я встретила другого человека. Я ждала гнева, криков, угроз. Но он просто сидел, опустив голову, и молчал. А когда поднял на меня глаза, в них была пустота.
— Я так боялся этого дня, — тихо произнес он. — Все эти годы… я знал, что недостоин тебя. Я пытался компенсировать это деньгами, подарками, пытался построить для тебя крепость. А оказалось, что я построил тюрьму.
Он встал и подошел к окну.
— Уходи. Если это твой выбор. Я не буду тебя удерживать.
Его смирение было хуже любой ярости. Я чувствовала себя последним подонком. Но дороги назад уже не было. В тот же день я собрала вещи и уехала в съемную квартиру, которую Марк помог мне найти. Небольшую, скромную, но свою.
Первые дни я летала от счастья. Свобода! Настоящая жизнь! Но постепенно эйфория стала угасать. Марк стал отдаляться. Он был вечно занят, устал, ссылался на проблемы с бизнесом. Наши свидания становились все короче и прохладнее.
А потом пришел тот день. Я зашла к нему в кофейню без предупреждения, чтобы сделать сюрприз. Он стоял за стойкой и о чем-то оживленно разговаривал с молодой девушкой, своей новой баристкой. Он смотрел на нее точно так же, как когда-то смотрел на меня — с тем же интересом, с той же теплотой.
Наша встреча взглядами была мгновенной. В его глазах я прочитала все: вину, досаду, и… безразличие. То самое, от которого я бежала от Артема.
— Катя, нам нужно поговорить, — сказал он, выходя из-за стойки.
Мы вышли на улицу.
— Я не могу это продолжать, — он сказал это прямо, без предисловий. — Это слишком сложно. Ты — целая драма, развод, скандалы… А она… — он кивнул в сторону кофейни, — она простая. С ней легко.
Мир рухнул во второй раз. Но на этот раз обломки были не из мрамора и хрусталя, а из грязи и предательства.
— Так это все было… просто игра? — прошептала я, чувствуя, как немеют пальцы.
— Нет! — воскликнул он. — Я действительно тебя любил. Ты была для меня как прекрасная, редкая птица, залетевшая в мой скромный мир. Но содержать такую птицу я не могу. Мне нужна простая жизнь, Катя. Прости.
Я ушла от него, не проронив ни слезинки. Шок был слишком сильным. Я сидела в своей «свободной» квартире, смотрела на голые стены и понимала всю глубину своей ошибки.
Я предала человека, который любил меня всем своим несовершенным, эгоистичным, но искренним сердцем. Я променяла его на мираж, на сладкую сказку о «настоящей жизни», которую продал мне ловкий торговец кофе и иллюзий.
Спустя месяц я узнала, что Артем продал наш дом. Говорили, что он уехал из города. Я пыталась ему звонить — его номер был недоступен.
Я осталась одна. Совершенно одна. Свобода, за которую я так боролась, оказалась холодной и пустой. Я была свободна от Артема. Свободна от Марка. Но я была в миллион раз более несвободна, чем в своей золотой клетке. Потому что теперь я была в заточении у собственной глупости, вины и горького осознания простой истины: иногда то, что мы принимаем за предательство со стороны другого, на самом деле является началом нашего собственного предательства самих себя. А расплата за такую ошибку — это одиночество, которое не заполнить ни деньгами, ни сладкими обещаниями...