Воздух в квартире пах остывшим ужином, геранью и тревогой. Ольга чувствовала последнее особенно остро, кончиками пальцев, когда поправляла бархатный листок на подоконнике. Её фиалки, её маленькая, но такая важная армия, выстроившаяся на страже уюта. Каждая была выращена из крохотного листика, каждая знала тепло её рук. Игорь этого не понимал. Для него это были просто «цветы в горшках». Он много чего не понимал.
Муж вошёл в комнату тихо, почти на цыпочках, словно боялся спугнуть тишину, которая и без того трещала по швам. Он сел на диван, включил телевизор, но смотрел не на экран, а куда-то в стену. Ольга знала этот взгляд. Так смотрят, когда готовятся к неприятному разговору. Так смотрят, когда собираются просить о чём-то, на что заранее знают ответ.
— Оль, ты не занята? — спросил он, не поворачивая головы. Голос был вкрадчивый, медовый. Слишком медовый.
— Занята, — ровно ответила она, обрызгивая листья из маленького пульверизатора. — Спасаю мир. От пыли.
Игорь вздохнул. Тяжело, с надрывом, как будто нёс на плечах вселенскую скорбь.
— Перестань, пожалуйста. Разговор серьёзный.
— У нас других и не бывает в последнее время, — Ольга поставила пульверизатор на блюдце и повернулась к нему. — Я слушаю. Что на этот раз? Маме снова нужно отвезти рассаду на дачу в самый час пик? Или у Светланы опять сломался кран, и «кроме тебя, братишка, никто не поможет»?
Игорь поморщился, словно съел лимон.
— Дело касается Светы, да. Но всё гораздо серьёзнее.
Ольга присела в кресло напротив. Внутри всё сжалось в холодный, колючий комок. Она уже знала, что не услышит ничего хорошего. Это было предчувствие, отточенное годами брака с человеком, для которого слово «родня» было священным, даже если эта родня методично вытирала об него ноги.
— Её выселяют, — выпалил Игорь. — Хозяин квартиру продаёт. Дал две недели. А у неё ни денег, ни вариантов. Павлика в новую школу только-только перевела… В общем, беда.
Ольга молчала, изучая узор на ковре. Беда. Какое знакомое слово.
— Сочувствую. И чем мы можем помочь? Деньгами? Я могу снять часть с нашего вклада, найдём ей недорогую комнату на первое время.
Игорь заёрзал на диване. Он избегал её взгляда.
— Оль… ну какая комната? С ребёнком? Ты же знаешь Светку, она не приспособлена к таким условиям. Ей нужна… поддержка. Нормальная обстановка.
Колючий комок внутри Ольги начал расти, превращаясь в ледяной шар. Она уже поняла, к чему он клонит. Она видела эту траекторию, этот неумолимый курс на столкновение.
— Какая поддержка, Игорь? Конкретнее.
— Ну… пожить у нас. Временно, конечно! — он поспешно вскинул руки, словно защищаясь от невидимого удара. — Месяц, ну два от силы. Пока она что-нибудь не найдёт. Пашка в маленькой комнате поспит, там диван раскладывается. Они тихо, ты их и не заметишь…
Ольга медленно подняла на него глаза. В её взгляде не было ни злости, ни удивления. Только бесконечная, всепоглощающая усталость. Усталость от этой вечной борьбы за свои границы, за своё право на покой в собственном доме.
— Не заметишь… — повторила она шёпотом. — Игорь, ты серьёзно? Ты помнишь, как твой двоюродный брат Витька приезжал к нам «на недельку» после развода? Он прожил у нас полгода. Полгода я собирала по всей квартире его грязные носки, слушала его пьяные откровения по ночам и отмывала кухню после его кулинарных экспериментов. А когда он съехал, мы меняли замок, потому что он «случайно» потерял ключи.
— Ну, Света — это другое! Это же сестра! — Игорь уже начинал злиться. Это была его защитная реакция. Когда аргументы заканчивались, он переходил в наступление.
— Да, это сестра. Которая звонит тебе только тогда, когда ей что-то нужно. Которая за пять лет ни разу не поздравила меня с днём рождения. Которая считает, что раз ты её брат, то твоя жена — это бесплатное приложение к тебе, обязанное умиляться всем её проблемам.
— Ты преувеличиваешь! Ты просто её не любишь!
— Я её и не обязана любить! — голос Ольги начал дрожать. — Я обязана сохранять свой дом. Свой! Понимаешь? Этот дом, в который я вложила не только деньги от продажи бабушкиной квартиры, но и всю свою душу! Я каждую штору подбирала, каждую чашку, каждую подушку! Это моё место силы, мой островок спокойствия. А ты хочешь превратить его в перевалочный пункт для всей своей родни, у которой вечно какие-то проблемы!
Игорь вскочил. Его лицо побагровело.
— Да что ты заладила: «моё», «моё»! Это и мой дом тоже! Я здесь живу! И я не могу выкинуть родную сестру с племянником на улицу! Что я за мужик после этого?
Вот он, главный козырь. Мужская состоятельность, замешанная на чувстве вины. Ольга тоже встала. Она подошла к нему вплотную, глядя прямо в глаза.
— Слышишь?! Квартира МОЯ! — её голос сорвался на крик, которого она сама от себя не ожидала. — Юридически и фактически. Ты это прекрасно знаешь. И пусть твоя жадная родня и не мечтает здесь поселиться!
Она развернулась и пошла к двери спальни. Ярость смешивалась с обидой и бессилием.
— А мужик ты тот, который позволяет своей семье разрушать семью другую. Свою собственную, — добавила она уже тише, перед тем как войти в комнату.
Она в ярости захлопнула дверь, едва не задев супруга. Замок щёлкнул с оглушительной финальностью. Ольга прислонилась спиной к холодному дереву и сползла на пол. Слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынули наружу. Она плакала не от злости, а от горького осознания: её крепость снова оказалась в осаде. И главный предатель был внутри.
Ночь прошла в безмолвном противостоянии. Они лежали в одной постели, но между ними пролегла ледяная пропасть. Ольга не спала, слушала тяжёлое дыхание Игоря и тиканье часов в гостиной. Каждый удар маятника отдавался в висках: «Твой-дом, твой-дом, твой-дом…». А где-то на другом конце провода внутренний голос шептал: «Не-сда-вай-ся…».
Утро не принесло облегчения. Игорь встал раньше, демонстративно громко гремел чайником на кухне, хлопал дверцей холодильника. Это была его форма протеста — нарушение её утренней тишины, её ритуалов. Когда Ольга вошла на кухню, он сидел за столом с чашкой кофе, уткнувшись в телефон. Он даже не поднял головы.
— Доброе утро, — сказала она в пустоту.
Ответом ей была тишина. Ольга налила себе воды, сделала несколько глотков. Есть не хотелось. Аппетит испарился вместе с покоем.
— Значит, это твоё окончательное решение? — спросил он, не отрываясь от экрана.
— Да.
— Ты бессердечная, — бросил он, и в этом слове было столько яда, что у Ольги заломило в груди.
— А ты бесхребетный, — парировала она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Ты готов пожертвовать нашим комфортом, нашим браком, лишь бы выглядеть хорошим в глазах своей матери и сестры.
Игорь вскочил, швырнув телефон на стол.
— Не смей трогать мою мать! Она меня воспитала так, чтобы я помогал близким! А тебя, видимо, воспитали эгоисткой!
Он схватил куртку и выскочил из квартиры, хлопнув входной дверью так, что фиалки на подоконнике испуганно дрогнули. Ольга осталась одна посреди кухни, в оглушительной тишине. Эгоистка. Может, и так. Но кто тогда он? Человек, который приводит в общий дом проблемы, не спрашивая согласия второй половины?
Через час раздался телефонный звонок. На экране высветилось «Тамара Павловна». Свекровь. Ольга глубоко вздохнула, собираясь с силами, и нажала на зелёную кнопку.
— Оленька, доченька, здравствуй! — голос свекрови был сладким, как патока. Так она разговаривала всегда, когда собиралась манипулировать.
— Здравствуйте, Тамара Павловна.
— Оленька, мне тут Игорёк звонил… Расстроился так, бедный мальчик. Говорит, вы поругались. Из-за Светланы нашей…
Ольга молчала, давая ей выговориться.
— Ты пойми, доченька, это же не от хорошей жизни она к вам просится. Беда у человека. Кровь родная. Разве можно в такой ситуации отказать? Мы же семья. Семья должна держаться вместе. Пашенька же тебе как внук родной…
— Тамара Павловна, — мягко, но твёрдо прервала её Ольга. — У Павлика есть бабушка. Вы. Почему Света с сыном не могут пожить у вас? У вас же тоже трёхкомнатная квартира.
На том конце провода повисла пауза. Патока в голосе свекрови мгновенно испарилась, сменившись стальными нотками.
— Ну как ты можешь сравнивать! У меня возраст, давление! Мне покой нужен. А ребёнок — это шум, беготня. Да и мы с ней не уживёмся, характеры у нас обеих… сложные. А вы молодые, вам проще.
— Нам не проще, — отрезала Ольга. — Нам тоже нужен покой. И мы тоже не уживёмся. Я Игорю уже сказала: я готова помочь деньгами. Мы можем оплатить Свете аренду на первый месяц, помочь с поиском. Но жить в нашей квартире они не будут. Это не обсуждается.
— Значит, вот как ты заговорила… — процедила Тамара Павловна. — «В нашей квартире»… А не ты ли её называешь «моей», когда с сыном моим ругаешься? Думаешь, он мне не рассказал? Пригрел змею на груди… Квартирой сына попрекает!
— Эту квартиру я получила от своих родителей! И Игорь не вложил в неё ни копейки! — Ольга уже не сдерживалась. — Так что да, она моя! И я имею право решать, кто будет в ней жить!
— Бессовестная! — взвизгнула свекровь и бросила трубку.
Ольга отложила телефон. Руки дрожали. Она подошла к книжному шкафу, провела пальцем по корешку старого фотоальбома. Вспомнился двоюродный брат Игоря, Витька. Тогда, семь лет назад, она была моложе, наивнее. Она верила в «мы же семья» и «надо помочь». Витька приехал «на пару дней», чтобы «перекантоваться». Эти «пара дней» растянулись на мучительные шесть месяцев. Он приходил домой под утро с сомнительными друзьями, оставлял на кухне горы грязной посуды, занимал ванную на два часа. Он жил так, словно был не гостем, а хозяином, которому все должны. Игорь тогда тоже говорил: «Оль, ну потерпи, у человека сложный период». Она терпела. Она отмывала, убирала, выслушивала. А когда Витька наконец съехал, прихватив с собой её любимую серебряную ложечку («Наверное, случайно в карман попала»), Ольга дала себе зарок: никогда больше. Её дом — это её крепость, а не проходной двор. И этот зарок она не нарушит.
Игорь вернулся поздно вечером. Тихий, осунувшийся. Он прошёл на кухню, молча налил себе чаю. Ольга сидела в кресле в гостиной, читала книгу. Или делала вид, что читала.
— Мать звонила, — сказал он, садясь напротив. — Кричала. Говорит, ты её оскорбила.
— А она меня — нет? — спокойно спросила Ольга, не отрывая глаз от страницы.
— Оль, я не хочу ругаться. Давай просто поговорим. По-человечески.
Он поставил чашку на столик.
— Я понимаю твои опасения. Правда. Витька — это был кошмар, я признаю. Но Света… Она другая. Она моя сестра. Я не могу просто отвернуться. Представь себя на моём месте.
— Я и представляю, — Ольга закрыла книгу. — И я не понимаю, почему ты не видишь другого выхода. Почему единственный вариант — это поселить их здесь? Почему ты не думаешь о последствиях для нас? Для нашей семьи? Ты думаешь, это нас сблизит? Мы будем жить в постоянном напряжении. Света будет чувствовать себя хозяйкой, я — прислугой. Павлик будет требовать внимания. Мы перестанем быть вдвоём. Наш дом превратится в коммуналку. Ты этого хочешь?
Игорь молчал, глядя в пол.
— Я вырос по-другому, — сказал он наконец глухо. — У нас в доме всегда были люди. Тётки, дядьки, двоюродные братья. Все друг другу помогали. Это было… нормально.
— Это было нормально в другое время и в других условиях, — возразила Ольга. — Твоя мама не работала, она занималась домом и всеми этими гостями. А я работаю. Я прихожу домой, чтобы отдохнуть, а не чтобы обслуживать твою сестру и её сына. У меня нет на это ни сил, ни желания.
Она видела, как в нём борются два чувства: сыновий долг и любовь к ней. Он был растерян. Впервые за много лет он столкнулся с таким жёстким отпором. Раньше она уступала, сглаживала углы, терпела. Но сейчас что-то сломалось. Чаша её терпения переполнилась.
— Я не прошу тебя отвернуться от сестры, — сказала она уже мягче, видя его состояние. — Я предлагаю реальную помощь. Давай завтра вместе сядем и посмотрим объявления. Найдём ей однокомнатную квартиру рядом. Чтобы и Павлику в школу было недалеко, и ты мог заходить, помогать. Я готова дать денег на первый месяц и на залог. Это будет наша общая помощь. Цивилизованная. Которая не разрушит нашу жизнь.
Игорь поднял на неё глаза. В них была надежда.
— Ты… ты серьёзно?
— Абсолютно. Я помогу твоей сестре. Но я не пущу её в свой дом. Это моё условие. Мой ультиматум, если хочешь.
Он долго молчал, обдумывая её слова. В комнате снова тикали часы, но теперь их бой не казался Ольге угрожающим. Он отсчитывал секунды до его решения. Решения, от которого зависело всё.
— Хорошо, — выдохнул он. — Давай попробуем так.
На следующий день они действительно сели за компьютер. Игорь обзванивал риелторов, Ольга просматривала варианты. Работа шла тяжело. Игорь то и дело вздыхал: «Дорого…», «Далеко…», «Клоповник какой-то…». Было видно, что он всё ещё надеется, что ничего не получится и она сдастся. Но Ольга была непреклонна.
К вечеру они нашли неплохой вариант: чистенькая «однушка» в соседнем микрорайоне. Недорого. Хозяйка — приятная женщина.
— Вот, — сказала Ольга. — Идеально. Завтра можно поехать посмотреть.
Игорь набрал номер сестры. Ольга слышала обрывки фраз из его разговора.
— Свет, есть вариант… Да, снимать… Нет, к себе не получится, Оля против… Да, я понимаю… Ну что я могу сделать?.. Я же не один живу…
Потом он замолчал и долго слушал. Его лицо становилось всё мрачнее.
— Я поговорю с ней ещё раз, — буркнул он и положил трубку.
Он повернулся к Ольге.
— Она плачет. Говорит, ты её ненавидишь. Что у нас хоромы, а мы её с ребёнком в конуру выгоняем. Просила меня «повлиять» на тебя.
— И ты будешь влиять? — прямо спросила Ольга.
— Я не знаю, — честно ответил он. — Оля, мне тяжело. Это разрывает меня на части.
Вечером позвонила Света. Прямо Ольге.
— Оля, это я, — голос в трубке дрожал от слёз. — Я хотела попросить тебя… по-женски. Войди в моё положение. Мне так страшно. Одна с ребёнком, без денег, без поддержки. Игорь сказал, ты против, чтобы мы у вас пожили. Но почему? Мы бы не помешали. Я бы и по дому помогала, и готовила… Пашенька тихий мальчик. Ну хоть на пару неделек, пока я в себя приду…
Это был запрещённый приём. Давление на жалость. Ольга на секунду представила себя на её месте и содрогнулась. Но потом вспомнила Витьку, вспомнила слова свекрови, вспомнила пустоту в глазах мужа.
— Света, — сказала она ровно и спокойно, как хирург перед операцией. — Я понимаю, что тебе тяжело. И я искренне хочу помочь. Поэтому мы с Игорем нашли для тебя квартиру и готовы оплатить первый месяц. Это и есть наша помощь. Большая, реальная помощь. Но мой ответ по поводу проживания у нас остаётся прежним: нет. И дело не в ненависти, а в моём праве на личное пространство. Пожалуйста, пойми меня правильно.
— Понять? — голос Светы мгновенно изменился, слёзы высохли, уступив место злой обиде. — Понять, что у моего брата жена — бессердечная эгоистка, которая зажралась в своей трёхкомнатной квартире? Да всё я поняла! Не переживай, не будем мы вам мешать! Обойдёмся без ваших подачек!
В трубке раздались короткие гудки.
Ольга положила телефон. Она не чувствовала себя победительницей. На душе было гадко и муторно, как будто она действительно обидела слабого. Игорь, слышавший весь разговор, сидел с каменным лицом.
— Ну что, довольна? — спросил он глухо. — Теперь я для них предатель, а ты — монстр.
— Нет, Игорь, — ответила она, глядя ему в глаза. — Теперь ты — муж, который должен сделать выбор между своей старой семьёй и своей новой. Между мамой с сестрой и женой. И от этого выбора зависит, останется ли у тебя вообще хоть какая-то семья.
Он встал и вышел на балкон. Долго стоял там, курил одну сигарету за другой. Ольга не трогала его. Он должен был сам прийти к решению. Она сделала всё, что могла. Она защитила свой дом. Теперь была его очередь защитить их брак.
Он вернулся через полчаса. Подошёл к ней, взял её руки в свои. Его ладони были холодными.
— Ты права, — сказал он тихо, но твёрдо. — Во всём. Я был слеп. Я пытался быть хорошим для всех и чуть не потерял главное. Прости меня.
Он достал телефон, набрал номер сестры.
— Свет, слушай меня внимательно, — его голос был незнакомым, стальным. — Мы с Олей вам поможем. Завтра я привезу деньги на квартиру, которую мы нашли. Это наше общее решение. И оно не обсуждается. Если ты примешь эту помощь — хорошо. Если нет — это будет твой выбор. Но жить у нас вы не будете. Никогда. Мой дом — это дом моей жены. И точка.
Он закончил разговор и посмотрел на Ольгу. В его глазах больше не было растерянности. Была решимость. И бесконечная нежность. Ольга почувствовала, как ледяной шар у неё в груди начал таять.
— Спасибо, — прошептала она.
— Это ты меня прости, — ответил он, притягивая её к себе. — Что заставил тебя строить баррикады в собственном доме.
Светлана, конечно, помощь приняла. Не без упрёков и обиженных вздохов, но приняла. Игорь помог ей с переездом, съездил с Павликом в магазин за новой кроватью. Он делал это один, не втягивая Ольгу. Он сам установил границы. Свекровь не звонила больше месяца, но потом оттаяла — материнское сердце не камень, да и рассаду на дачу возить было некому.
Отношения с роднёй мужа остались прохладными, натянутыми. Но Ольгу это больше не волновало. Она отстояла главное — свою территорию. Не только квадратные метры, но и своё право голоса в семье.
Как-то вечером, спустя пару месяцев, они сидели в гостиной. За окном шёл тихий дождь. Игорь читал газету, Ольга пересаживала одну из своих фиалок в новый, более просторный горшок.
— Знаешь, а я ведь благодарен тебе за тот скандал, — вдруг сказал Игорь, откладывая газету.
— Правда? — удивилась Ольга.
— Да. Я как будто проснулся. Понял, что моя семья — это здесь. Это ты. А все остальные — это родственники. Важные, любимые, но — другие. А я всё смешивал в одну кучу.
Он подошёл к ней, взял из её рук маленькую лейку.
— Давай я. Теперь это и моя забота.
Он осторожно полил нежные цветы на подоконнике. И в этот момент Ольга поняла, что её крепость не просто выстояла в осаде. Она стала по-настоящему общей. Потому что её научились защищать вдвоём. Воздух в квартире пах землёй, дождём и спокойствием. Настоящим, выстраданным, общим спокойствием.