Я вошла в его кабинет без стука. Просто открыла дверь – и замерла.
Они стояли у окна. Слишком близко. Её рука лежала на его плече, пальцы сжимали ткань рубашки. Он наклонился к ней, что-то шептал, а она... она смеялась. Тихо так, интимно.
– Мне попозже зайти, любимый! – вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.
Они отпрыгнули друг от друга, как школьники, застуканные за баловством. Игорь побледнел, секретарша – эта Вика с её идеальным маникюром и юбкой выше колена – покраснела и начала судорожно поправлять блузку.
– Лен, это не то... – начал он.
– А что, Игорь? – я стояла, скрестив руки на груди. Голос звучал спокойно. Удивительно спокойно. – Расскажи мне, что именно я должна была подумать?
Вика схватила папку со стола и метнулась к выходу. Я посторонилась, пропуская её. Она пахла дорогими духами. Теми самыми, которые я просила Игоря купить мне на день рождения два месяца назад. Он сказал, что забыл.
Не забыл видимо...
– Мы просто обсуждали квартальный отчёт – Игорь потянулся к галстуку, ослабляя узел.
– Отчёт – я кивнула. – Конечно. И для этого надо было держать её за талию? Так видимо удобнее.
– Я не держал!
– Игорь – я подошла ближе, посмотрела ему в глаза. – Мы тридцать лет вместе. Ты правда думаешь, что я не вижу?
Он отвернулся к окну. Москва внизу сверкала огнями – красивая, равнодушная. Мне вдруг стало смешно. Тридцать лет моей жизни. Институт, диплом, который я бросила ради его карьеры. Дети. Вечера, когда он приходил поздно, пахнущий чужими духами, а я делала вид, что верю его оправданиям.
Семнадцать лет назад была Марина из бухгалтерии. Одиннадцать – Света-менеджер. Девять – та рыжая, имени не помню.
А теперь Вика.
– Сколько ей? – спросила я. – Двадцать пять?
– Причём здесь...
– Сколько?!
– Двадцать три – он сжал кулаки. – Но это не имеет значения.
Я засмеялась. Громко, истерично. Смех отдавался от стен кабинета, возвращался ко мне эхом.
– Не имеет значения. Конечно. А то, что наша дочь старше на два года – тоже не имеет значения?
Он резко развернулся:
– Лена, хватит! Ничего не было!
– Пока.
Это слово повисло, между нами.
– Что «пока»?
– Пока ничего не было – я подошла к его столу, провела пальцем по полированной поверхности. – Но будет. Ведь так? Ты уже присматриваешься, планируешь, мечтаешь... Свежая кожа, упругое тело, восхищённый взгляд. Как она смотрит на тебя? Слушает твои байки про корпоративные войны, восхищается твоим умом...
– Прекрати!
– А я? – я повернулась к нему. – Я уже не восхищаюсь. Я знаю, что ты храпишь. Что у тебя геморрой. Что по утрам ты невыносим без кофе. Что твои «гениальные идеи» – это чужие наработки, которые ты умеешь красиво презентовать.
Его лицо исказилось:
– Ты...
– Я что? – я подошла вплотную. – Я говорю правду? Неудобную? Ты хочешь сказать, что я должна молчать? Улыбаться? Делать вид, что не замечаю твоих «командировок» по выходным и «задержек на работе»?
– Ты сошла с ума!
– Может быть – я вздохнула. – А может, просто прозрела.
Я развернулась к двери. Рука уже легла на ручку, когда он окликнул:
– Лена, подожди!
Я остановилась, не оборачиваясь.
– Хорошо – его голос сорвался на шёпот. – Она... мне нравится. Но ничего не было, клянусь! Просто... просто она...
– Молодая. Красивая. Не пилит за забытые обещания. – я кивнула. – Я всё поняла.
– Ты не понимаешь! – он обошёл меня, преграждая путь к выходу. – Ты не понимаешь, каково это – быть женатым тридцать лет на одной женщине! Ты не понимаешь...
– Тоска? – я подняла взгляд. – О, я прекрасно понимаю скуку, Игорь. Тридцать лет одного и того же. Твоих носков, разбросанных по спальне. Твоих пьяных друзей на кухне. Твоих обещаний «в следующем месяце точно поедем отдохнём», которые никогда не сбываются.
Он молчал.
– Знаешь? – я обошла его, открыла дверь. – Я тоже устала. От тебя. От этого брака. От притворства.
– Лен...
– До свидания, Игорь.
Я шла по коридору, мимо любопытных взглядов сотрудников. Вика стояла у кулера, делая вид, что занята телефоном. Я остановилась рядом.
– Он храпит – сказала я негромко. – По ночам. Так громко, что приходится спать в берушах. И у него уже сама понимаешь… не та стойкость… – нужны таблетки. И ещё он ревнивец. Патологический. Будет проверять твой телефон, считать километры на спидометре, допрашивать, где ты была каждую минуту.
Вика побледнела.
– Я... я не...
– Конечно, не – я улыбнулась. – Удачи тебе, девочка. Серьёзно.
Лифт ехал вниз медленно. Я смотрела на своё отражение в зеркальных стенах. Пятьдесят лет. Морщинки у глаз. Седые волосы у корней – надо подкрасить. Лишние килограммы на бёдрах...
И что?
Дома я включила чайник, достала из шкафа старый альбом. Фотографии. Вот я – студентка, смеющаяся, с венком из ромашек на голове. Вот мы с Игорем на выпускном – молодые, счастливые. Вот Настя – крошечный свёрток в розовом одеяле. Вот Максим учится ходить...
Тридцать лет жизни. Не зря прожитые.
Телефон зазвонил. Игорь. Я сбросила вызов.
Настя вышла из своей комнаты:
– Мам, ты чего такая... странная?
– Всё хорошо.
– Папа звонил?
– Звонил.
– И?
– И ничего – я обняла дочь за плечи.
– Мам, а что с папой?
– С папой? – я посмотрела в окно. Темнело. – С папой всё будет хорошо. У него есть Вика.
– Кто?!
– Неважно. – я поцеловала дочь в макушку. – Абсолютно неважно.
Ночью я не спала. Лежала в темноте, слушала тишину. Странное чувство. Не боль. Не злость. Облегчение?
Утром я позвонила подруге – Свете, с которой не виделась несколько лет.
– Алло?
– Привет. Это Лена.
– Лена?! Боже, сколько лет! Как дела?
– Развожусь – сказала я и засмеялась. – Представляешь?
Молчание.
– И как ты?
– Прекрасно – я посмотрела на своё отражение в зеркале. – Знаешь, Свет, я чувствую себя прекрасно. Впервые за тридцать лет.
– Слушай... а ты знаешь, я ведь тебе сама хотела звонить. Я помню, когда мы с тобой последний раз встречались, ты рассказывала, что мечтала открыть свою мастерскую...? Керамика?
Керамика. Я забыла об этом. Совсем забыла.
– Помню.
– Так вот. У моей сестры освобождается помещение. В центре. Недорого. Хочешь посмотреть?
Я улыбнулась:
– Хочу.
Помещение оказалось небольшим – двадцать семь квадратов на первом этаже старого дома в Замоскворечье. Пыльные окна, облупившиеся стены, древняя проводка. Я стояла посреди этого хаоса и не могла оторвать взгляд от луча света, пробивающегося сквозь грязное стекло.
– Ну как? – Света смотрела на меня с надеждой. – Понимаю, выглядит не очень, но... зато недорого.
– Беру – сказала я.
– Серьёзно?
– Абсолютно.
Игорь звонил каждый день. Я не брала трубку. Писал сообщения – длинные, путанные, полные оправданий. Я их не читала. Через неделю он приехал домой.
Я как раз упаковывала вещи.
– Лен, нам надо поговорить – он стоял в дверях спальни, растерянный.
– Не о чем – я аккуратно складывала свитера в коробку.
– Как это не о чем?! Я твой муж!
– Был – я подняла на него взгляд. – Был моим мужем.
Он прошёл в комнату, сел на край кровати:
– Лена, я разобрался. С Викой всё кончено. Я уволил её.
– Уволил? – я рассмеялась. – Игорь, ты что, серьёзно думаешь, что дело в ней?
– Ты же из-за неё...
– Я не из-за неё! – голос сорвался на крик. Я замолчала, собираясь с мыслями. – Я из-за себя. Из-за того, что перестала себя узнавать. Из-за того, что последние десять лет живу не свою жизнь.
– О чём ты?
– Ты помнишь, чем я занималась до того, как мы поженились? – я присела рядом. – Я с увлечением делала посуду. Керамическую. Училась у Самохиной, помнишь?
Он нахмурился:
– Смутно...
– Конечно, смутно – я кивнула. – Потому что тебе было всё равно. Ты предложил руку и сердце, я растаяла, бросила всё, пошла работать секретарём в твою контору. Чтобы быть рядом. Чтобы поддерживать твою карьеру.
– Лен, но мы же договаривались! Ты сама сказала, что хочешь детей, семью...
– Хотела – я встала, продолжая складывать вещи. – И получила. Детей я люблю. А вот тебя... Знаешь, Игорь, в какой момент я поняла, что всё кончено?
Он молчал.
– Год назад. Твой день рождения. Я готовила, испекла торт – три часа на кухне. Медовик, твой любимый. Приготовила ужин. Надела новое платье. А ты пришёл в полночь. Пьяный. С друзьями. Даже не извинился. Сказал: «Лен, ты чего такая кислая? Расслабься».
Голос дрожал.
– И я расслабилась. Улыбнулась. Накормила твоих дружков. Убрала за ними. А потом сидела на кухне и ела тот торт. Одна. В новом платье, которое ты даже не заметил. И думала: «Вот она, моя жизнь. Вот для чего я отказалась от мечты».
– Лен...
– Дай мне закончить! – я повернулась к нему. – Ты никогда не спрашивал, чего хочу я. Куда хочу поехать. Что хочу делать. Тебе было достаточно, что я рядом. Удобная, покорная жена. Готовит, стирает, не пилит.
– Это несправедливо!
– Несправедливо? – я подошла к комоду, достала старую тетрадь. – Смотри. Мои эскизы. Я хотела делать авторскую керамику. Уникальную посуду. У меня были заказы, перспективы, контракт с галереей... А потом появился ты. И я выбрала тебя.
Он взял тетрадь, листал молча.
– Это... красиво.
– Знаю – я забрала тетрадь обратно. – И я собираюсь вернуться к этому. Открываю мастерскую.
– Мастерскую?! – он вскочил. – На что? На мои деньги?!
– На свои – я спокойно продолжала паковать вещи. – Мама оставила мне квартиру. Помнишь? Ты говорил, что надо продать, вложить в бизнес. Я не продала. Сдавала все эти годы. Копила. Если не хватит – продам мамину квартиру...
Его лицо вытянулось:
– Ты... копила? Втайне от меня?
– Не втайне. Просто не говорила. Ты и не спрашивал.
Он опустился обратно на кровать, потирая лицо ладонями:
– Я не понимаю... Что происходит? Мы же были счастливы!
– Ты был счастлив – я застегнула чемодан. – Я просто делала вид.
– Лена, послушай... – он встал, попытался обнять меня. Я отстранилась. – Давай начнём сначала. Я изменюсь. Буду внимательнее. Мы съездим куда хочешь, я помогу с мастерской, мы...
– Игорь – я посмотрела ему в глаза. – Я тебя больше не люблю.
Тишина.
– Ты... не любишь?
– Нет – я качнула головой. – Не знаю, когда это случилось. Может, год или два назад. Может, ещё раньше. Но сейчас, когда я смотрю на тебя... ничего. Пустота.
Он побледнел:
– Из-за Вики...
– Вика тут ни при чём! – я подняла голос. – Господи, неужели ты правда не понимаешь? Вика – это просто последняя капля. Симптом, а не причина. Причина – в нас. В том, что мы давно стали чужими людьми.
– Но дети...
– Дети взрослые – я взяла чемодан. – Максим в армии. Настя в универе. Они справятся. И честно? Я думаю, им будет легче, чем наблюдать, как мы изображаем счастливую семью.
Я пошла к двери. Он окликнул:
– Ты пожалеешь!
Я обернулась:
– Может быть. Но я хотя бы попробую жить свою жизнь. А не быть декорацией в твоей.
Первый месяц был трудным.
Я сняла квартиру-студию рядом с мастерской. Двадцать восемь квадратов, диван-кровать, крошечная кухня. После дома в сто пятьдесят метров – просто коробка.
Но зато рядом моя мастерская. Удобно.
Ремонт в мастерской занял три недели. Я наняла работников. Работала и сама – драила полы, красила стены... Руки покрылись мозолями, ногти сломались, спина ныла. Но каждый вечер, падая без сил на диван, я чувствовала... удовлетворение. Будто что-то внутри, давно застывшее, начало оттаивать.
Настя приезжала помогать по выходным:
– Мам, ты сошла с ума – она смотрела на меня, перемазанную краской.
– Наверное – я улыбнулась. – Но мне нравится.
– Папа места себе не находит.
– Переживёт.
– Он хочет вернуть тебя.
– Знаю.
– И что ты?
Я отложила кисть, посмотрела на дочь:
– Насть, а ты счастлива?
Она растерялась:
– Я? При чём тут я?
– При том. Ты счастлива со своим Димой?
Настя покраснела:
– Откуда ты... Мам, мы просто встречаемся...
– Отвечай на вопрос.
Она помолчала:
– Не знаю. Он... хороший. Но иногда мне кажется, что я с ним, потому что так надо. Потому что все встречаются, влюбляются...
– А ты?
– А я не влюблена – она опустила голову. – И мне страшно. Вдруг я вообще не способна любить?
Я обняла её:
– Способна, солнышко. Просто видимо не его. И это нормально. Лучше быть одной, чем с тем, кто не твой.
– Как ты с папой?
– Как я с папой – кивнула я.
Мастерскую я открыла в ноябре.
Гончарный круг, печь для обжига и полки с готовыми изделиями. Чашки, тарелки, вазы – всё рукотворное, живое. Я повесила вывеску: «Керамика Лены». Просто. Без пафоса.
Первый покупатель появился на третий день.
Пожилая женщина, в элегантном пальто и платке:
– Сколько стоит вот эта чашка?
– Полторы тысячи.
– Дорого, но красиво – и она купила. И ещё две.
В первый месяц выручка едва покрыла расходы. Во второй – вышла в ноль. В третий – я заработала свои первые тридцать тысяч. Не много. Но это были мои деньги. Заработанные своими руками.
Игорь звонил редко. В основном о детях, о разводе, о разделе имущества. Голос усталый, потухший.
– Лен, ты не передумаешь?
– Нет.
– Даже не попытаешься?
– Игорь – я прислонилась к стене мастерской. – Я потратила столько лет на то, чтобы быть такой, какой ты хотел меня видеть. Теперь я хочу узнать, какая я на самом деле.
– И?
– И я нравлюсь себе – улыбнулась я. – Впервые за долгие годы.
Весной я получила заказ от ресторана – целый комплект авторской посуды. Большой, серьёзный. Работы на два месяца.
Настя ворвалась в мастерскую с криком:
– Мам! Ты молодец! У тебя так здорово получается…
Я смеялась и плакала одновременно.
В тот вечер я сидела на подоконнике мастерской, пила вино из своей чашки и смотрела на огни Москвы. Телефон завибрировал. Сообщение от Игоря:
«Видел твои вазы. Красиво. Игорь».
Я посмотрела на экран, усмехнулась. Набрала ответ:
«Спасибо».
Больше писать было нечего.
А за окном шёл снег. Первый в этом году. Лёгкий, пушистый. Я открыла форточку, подставила ладонь. Снежинка растаяла на коже, оставив влажный след.
Новая жизнь. Моя жизнь.
Наконец-то.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍