Тамара Петровна, моя свекровь, уже хлопотала на кухне. Она переехала к нам полгода назад, после продажи своей маленькой двушки в старом районе. Решили, что так будет лучше для всех: ей не скучно на пенсии, а нам с Андреем — огромная помощь по хозяйству. Андрей был счастлив, что мама рядом. Я… я тоже старалась быть счастливой.
— Ирочка, доброе утро! — её голос, как всегда, был пропитан патокой радушия. — Садись скорей, пока горячее. Я тебе с творогом сделала, как ты любишь.
Я села за стол. На идеально чистой скатерти стояла моя любимая чашка, тарелка с аккуратной стопкой румяных блинчиков и маленькая вазочка с джемом. Всё было безупречно. Слишком безупречно. Иногда мне кажется, что я живу не у себя дома, а в пятизвездочном отеле, где весь персонал — это один сверхисполнительный человек. Моя собственная квартира, подарок родителей на свадьбу, стала для меня чужой. Каждый уголок здесь дышал её присутствием: запах её духов в прихожей, её вышитые салфетки на комоде, её порядок, в котором моим вещам, кажется, не было места. Я улыбнулась ей в ответ, выдавливая из себя благодарность.
— Спасибо, Тамара Петровна. Вы, как всегда, волшебница.
— Ой, да что ты, деточка, — она махнула рукой, но я видела, как блеснули её глаза. Ей нравилась похвала. Ей нравилось быть нужной, незаменимой. — Для своих деток стараюсь.
Андрей вышел из спальни, уже одетый для работы. Чмокнул меня в щеку, а затем крепко обнял мать.
— Мамуль, ты у нас золото! — он подхватил с тарелки блинчик и съел его на ходу. — Ир, я сегодня задержусь, у нас важный проект, сдача квартального отчета. Буду поздно. Ты не скучай.
Он ушел, оставив меня наедине со свекровью и этой удушающей идеальностью. Весь день я провела на работе, погрузившись в цифры и отчеты, стараясь не думать о доме. Дом перестал быть моей крепостью. Он стал территорией Тамары Петровны. Вечером, возвращаясь домой, я чувствовала не радостное предвкушение, а смутную тревогу. Что нового я сегодня обнаружу? Может, мои книги снова будут переставлены не по алфавиту, а «по цвету»? Или моя коллекция винтажных открыток, которую я собирала десять лет, окажется «случайно» убранной в коробку на антресоли, потому что «собирала пыль»? Это были мелочи, да. Но из этих мелочей складывалась моя жизнь, которую у меня медленно, но верно отбирали. Я старалась не жаловаться Андрею. Каждый раз, когда я робко заводила разговор, он смотрел на меня с укором.
— Ир, ну что ты начинаешь? Мама же из лучших побуждений. Она заботится о нас. Ты должна быть ей благодарна.
И я замолкала. Может, я и правда неблагодарная? Может, я просто эгоистка, не способная оценить заботу? Эти мысли разъедали меня изнутри. Я стала сомневаться в себе, в своих чувствах, в своей адекватности. Я чувствовала себя гостьей в собственном доме, лишней в собственной семье. Вечером раздался звонок. Тамара Петровна.
— Ирочка, деточка, я тут у подруги засиделась, у Валентины, помнишь, я рассказывала? Мы так давно не виделись. Ты не могла бы за мной заехать через часик? Адрес я тебе скину. А то поздно уже, транспорт плохо ходит.
— Конечно, Тамара Петровна, без проблем, — ответила я.
Её просьба была такой естественной, такой обычной. Она никогда раньше не просила меня о подобном. Обычно она была самодостаточна и передвигалась по городу с уверенностью бывалого генерала. Но сегодня её голос звучал как-то по-особенному устало и беззащитно. Я даже почувствовала укол совести за свои утренние мысли. Вот, она обычный человек, тоже устает, тоже нуждается в помощи. А я напридумывала себе бог весть что. Я доделала свои дела, собралась и посмотрела на адрес, который она прислала. Улица Лесная, дом семнадцать. Странно, я думала, её подруга Валентина живет на другом конце города. Ну, может, переехала. Я пожала плечами и завела машину. Навигатор показывал сорок минут пути. Обычная вечерняя поездка, ничего особенного. Я ещё не знала, что эта дорога ведёт меня не к дому подруги свекрови, а к концу моей прежней жизни. Я ехала сквозь огни ночного города, и на душе было на удивление спокойно. Предстоящий разговор с Тамарой Петровной в машине казался мне возможностью наладить контакт, поговорить по душам без присутствия Андрея. Возможно, я смогу объяснить ей, как важны для меня мои личные вещи, мое пространство. И она поймет. Она ведь не злая, она просто… другая. Другого поколения, с другими представлениями об уюте. Да, именно так я и сделаю. Я была полна робкого оптимизма, подъезжая к указанному адресу. Это был современный жилой комплекс, довольно дорогой и престижный. Я удивилась. Неплохо устроилась Валентина. Я припарковалась у подъезда и набрала номер свекрови.
— Тамара Петровна, я на месте. У семнадцатого дома. Выходите.
— Ой, Ирочка, деточка, прости, пожалуйста! — её голос в трубке зазвучал суетливо и виновато. — Валюша никак меня не отпускает. У неё тут неприятности, представляешь, трубу прорвало, мы с мастером возимся. Ты можешь подождать немного? Ну, минут двадцать, не больше. Я тебе кофе вынесу, чтобы не скучала!
— Хорошо, я подожду, — ответила я, хотя внутри неприятно кольнуло. Что-то в её тоне было не так. Слишком наигранно, слишком суетливо. Какая труба? Какой мастер в десять вечера?
Прошло двадцать минут. Потом тридцать. Потом час. Я сидела в машине, и мое спокойствие медленно испарялось, уступая место глухому раздражению. Я несколько раз звонила ей, но она сбрасывала. Наконец, она прислала сообщение: «Еще 15 минут, почти все!!! Прости, моя хорошая!». Холод начал пробирать до костей, и дело было не в остывающей машине. Нарастало ощущение какой-то нелепой, абсурдной лжи. Зачем врать про трубу? Почему не сказать правду, если они просто хотят поболтать подольше? Я решила выйти и немного размяться. Воздух был морозным и колким. Я прошлась вдоль дома, заглядывая в светящиеся окна. Обычные вечерние сцены: кто-то смотрит телевизор, где-то ужинает семья. И вдруг я остановилась. В окнах на третьем этаже я увидела знакомый силуэт. Тамара Петровна. Она стояла у окна и с кем-то оживленно беседовала. Рядом с ней стоял мужчина. Они смеялись. Никакой паники, никакого мастера, никакой прорванной трубы. Просто уютный вечер. Но самое страшное было не это. Мужчина повернулся, и свет от торшера упал на его лицо. Андрей. Мой муж Андрей, который должен был быть на работе, на «сдаче квартального проекта».
Что? Как?.. Он же… он же на работе… Кровь отхлынула от моего лица. Я стояла на морозе, под чужими окнами, и смотрела на них — на своего мужа и его мать, которые час назад разыграли для меня этот нелепый спектакль. Зачем? Зачем им нужно было врать? Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Мозг лихорадочно пытался найти объяснение. Может, это сюрприз? Может, они выбирают мне подарок? Но зачем тогда эта ложь про работу и подругу? Это не просто ложь, это… заговор. Я вернулась в машину. Руки дрожали так, что я с трудом смогла вставить ключ в замок зажигания. Внутри все похолодело. Каждая мелочь, каждая странность последних месяцев вдруг сложилась в единую, уродливую картину. Её «случайно» убранные вещи. Его отстраненность. Её «забота», которая на самом деле была контролем. Его вечные оправдания: «Мама просто хотела как лучше». Они действовали вместе. Против меня. В моем собственном доме. Я сидела, вцепившись в руль, и не знала, что делать. Уехать? Устроить скандал прямо здесь? Нет. Я должна была узнать всё. До конца. Я заглушила мотор, выключила фары и стала ждать. Просто ждать, превратившись в тень в своей же машине.
Через полчаса они вышли из подъезда. Шли не спеша, о чем-то тихо переговариваясь. Андрей обнимал мать за плечи. Они выглядели как два заговорщика после успешно проведенной операции. Они даже не посмотрели в сторону моей машины, уверенные, что я, послушная Ирочка, жду звонка дома. Они прошли мимо и направились к другой стороне парковки. Там стояла незнакомая мне машина — новенький, блестящий внедорожник. Андрей открыл для матери дверь, потом сел за руль сам, и они уехали. Уехали вместе. А я осталась одна в темноте, с разбитым вдребезги сердцем и ледяным пониманием того, что моя семья — это фикция. О какой подруге Валентине шла речь? Чья это была квартира? И что, черт возьми, происходит на самом деле?
Я завела машину и поехала домой. Не в наш общий дом. В свой дом. Всю дорогу в голове крутилась одна мысль: я должна сохранять спокойствие. Никаких слез, никакой истерики. Я должна быть сильной. Когда я вошла в квартиру, там было тихо и пусто. Воздух все еще пах её духами. Я прошла на кухню. На столе стояла чашка, из которой я пила кофе утром. Идеально вымытая, поставленная точно на свое место. Этот порядок теперь казался мне зловещим. Я начала действовать. Методично, без эмоций. Я знала, что у Андрея есть старый ноутбук, которым он почти не пользуется. Он хранил его в шкафу, среди старых вещей. Пароль я знала — дата их с матерью знакомства с его отцом. Когда-то он с нежностью мне об этом рассказывал. Какая ирония. Я включила ноутбук. Он долго загружался, будто сопротивляясь. Я открыла его почту, мессенджеры. И нашла. Нашла их переписку. Длинную, подробную, за несколько месяцев. Я читала, и волосы на моей голове шевелились от ужаса. Это был не просто обман. Это был тщательно спланированный, хладнокровный план.
План по выживанию меня из моей же квартиры. План, который Тамара Петровна разработала, а её сын покорно исполнял. Из переписки я узнала все. Что свекровь продала свою квартиру не просто так — у нее были серьезные проблемы и она оказалась в сложном финансовом положении после одной неудачной сделки. Что переезд к нам был первым шагом. Дальше — создание образа идеальной хозяйки, чтобы войти в доверие. Затем — медленное и планомерное вытеснение меня с моей же территории. Мелкие пакости, «случайные» пропажи, настройка мужа против меня. Все это делалось для того, чтобы довести меня до состояния нервного срыва. Чтобы я выглядела в глазах Андрея и окружающих «нестабильной», «истеричной», «неблагодарной».
А сегодняшняя поездка… это была вишенка на торте. Квартира на Лесной принадлежала риелтору. Они ездили туда, чтобы обсудить детали будущей сделки. Какой сделки? Продажи моей квартиры. В их планах было убедить меня, что мне нужно «отдохнуть», «пожить отдельно», может быть, даже пройти лечение в каком-нибудь санатории. А в это время Андрей, как любящий муж, должен был получить от меня доверенность на управление имуществом. И продать квартиру. Деньги они собирались поделить. Андрей купил бы себе жилье поменьше, а остаток отдал бы матери на решение ее проблем. Я читала это, и слезы текли по щекам, но я их не замечала. Это была не просто измена. Это было предательство самого высокого уровня. От двух самых близких мне людей. Человек, которому я говорила «люблю», и женщина, которую я почти год называла «мамой». Мой мир рухнул. Не осталось ничего. Только пепел и холодная, звенящая пустота внутри.
Я сидела перед экраном ноутбука до самого утра. Я сделала скриншоты всей переписки и отправила их себе на почту и в облако. Я собрала все улики. Я готовилась к войне. Под утро я услышала, как в замке поворачивается ключ. Вошли. Оба. Тихие, как мыши. Наверняка договорились, что Андрей скажет, будто его внезапно отпустили с работы, и он решил забрать маму сам, чтобы меня не беспокоить. Они зашли на кухню и замерли, увидев меня. Я сидела за столом, в той же одежде, что и вчера. Перед собой я поставила открытый ноутбук, на экране которого была их переписка.
— Ира? А ты почему не спишь? — голос Андрея дрогнул.
Тамара Петровна побледнела как полотно, увидев экран. Она сразу все поняла.
— Мы… — начал было Андрей, — Маму отпустили раньше, и я решил…
— Я все знаю, — мой голос прозвучал глухо и чуждо, как будто принадлежал другому человеку. Я встала. Посмотрела сначала на него, на человека, которого любила, а потом перевела взгляд на неё. На эту милую, заботливую женщину с глазами хищницы. Вся её спесь, вся её уверенность в себе испарились в один миг. Сейчас передо мной стояла просто напуганная, жалкая пожилая женщина. Но жалости я не чувствовала. Ни капли. Только ледяную ярость и брезгливость.
— Андрей, — сказала я, не повышая голоса, — собирай свои вещи и уходи. К маме. Или к риелтору. Мне все равно.
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но я подняла руку, останавливая его.
— Я не хочу ничего слышать. Ни одного слова.
Затем я повернулась к ней. Она смотрела на меня с мольбой и страхом. Я подошла к ней вплотную. От неё пахло чужими духами, духами из той квартиры на Лесной.
— А теперь вы, Тамара Петровна, — сказала я так же тихо и отчетливо. — Собирайте свои чемоданы. У вас есть ровно двадцать четыре часа, чтобы покинуть мою квартиру.
Она ахнула и схватилась за сердце. Классический приём. Дешевый театр, который я наблюдала уже слишком долго.
— Ирочка, деточка, тебе плохо, ты все не так поняла! — запричитала она, пытаясь взять меня за руку.
Я отшатнулась от неё, как от прокаженной.
— Двадцать четыре часа, — повторила я, глядя ей прямо в глаза. — И если по истечении этого времени вы или ваш сын все еще будете здесь, я вызову полицию. И покажу им вот это. — Я кивнула на ноутбук. — Думаю, им будет интересно почитать о ваших планах. Это мошенничество в особо крупном размере, сговор группы лиц. Сроки там приличные.
Андрей попытался вмешаться.
— Ира, не надо так! Это же моя мама! Давай поговорим!
— Мы уже поговорили, Андрей. Точнее, я прочитала ваш «разговор». Ваша мама знала, на что шла. И ты тоже. Теперь несите ответственность за свои поступки. Время пошло.
Я развернулась и ушла в спальню, заперев за собой дверь. Я слышала их приглушенные голоса, споры, шепот. Тамара Петровна плакала. Андрей пытался её успокоить. Мне было все равно. Я легла на кровать и смотрела в потолок. Внутри была выжженная пустыня. Ни слез, ни злости. Только пустота. Я не спала всю ночь, слушая, как они ходят по квартире, как скрипят дверцы шкафов, как шуршат пакеты. Под утро я услышала хлопок входной двери. Потом еще один. Я подождала час, потом еще один. Наконец, я вышла из спальни. В квартире стояла непривычная, оглушительная тишина. Их вещи исчезли. На кухонном столе лежала записка от Андрея. Короткая, сбивчивая, полная оправданий и просьб «понять и простить». Я скомкала ее и выбросила в мусорное ведро.
Но это был еще не конец. Разбирая оставленные впопыхах вещи, которые они не забрали, на антресоли, в старой коробке из-под обуви, я нашла то, что не должна была найти. Это была старая тетрадь Тамары Петровны. Её дневник. Зачем она его оставила? Или просто забыла в спешке? Я открыла его. И то, что я там прочла, заставило меня содрогнуться. Моя история не была первой. Оказалось, у Андрея до меня были серьезные отношения, он жил с девушкой по имени Катя. И Тамара Петровна провернула с ней почти то же самое. Она так же медленно и планомерно разрушала их отношения, настраивая сына против его избранницы. Там были записи: «Катя слишком независимая. Она не будет слушать Андрюшу. Нужно показать ему, какая она на самом деле». В итоге они расстались. Андрей тогда был разбит, а его мать «утешала» его, говоря, что спасла от «неправильной женщины». Но была и еще одна деталь, которая объясняла ее отчаянную жадность. Та финансовая сделка, из-за которой она потеряла свою квартиру, была не просто неудачей. Она стала жертвой очень хитрой схемы, потеряв все свои сбережения. Она была не только хищником, но и жертвой. Это не оправдывало её, но объясняло её животный страх перед бедностью и готовность пойти на всё, чтобы снова встать на ноги. Даже по головам самых близких.
Прошла неделя. Андрей звонил мне каждый день. Сначала умолял, потом угрожал, потом снова умолял. Я не брала трубку. Потом он начал писать сообщения. О том, что любит меня, что его «мама попутала», что он был слабаком, но все можно исправить. Я молча заблокировала его номер. Я подала на развод. Это было самое простое и легкое решение в моей жизни. Я осталась одна в своей большой, тихой квартире. Первые дни тишина давила, казалась невыносимой. Каждый угол напоминал мне о них, об их лжи. Запах блинчиков по утрам вызывал приступ тошноты. Я собрала все её вышитые салфетки, все её подарки, все, что напоминало о ней, сложила в большой мешок и вынесла на помойку. Я сделала перестановку, купила новые шторы. Я медленно, шаг за шагом, возвращала себе свой дом. Свое пространство. Свою жизнь.
Боли не было. Была усталость. И огромное, просто всепоглощающее чувство облегчения. Как будто я много лет несла на себе тяжеленный груз и наконец-то его сбросила. Я снова начала приглашать в гости друзей. Мы сидели на моей кухне до полуночи, пили чай, смеялись, и я впервые за долгое время чувствовала себя свободной и счастливой. Иногда, поздно вечером, когда за окном зажигаются огни, я подхожу к окну и смотрю на город. Я думаю о них. Где они сейчас? Что делают? Нашли ли они новую жертву для своих планов? Но эти мысли больше не причиняют мне боли. Они — просто призраки из прошлого, которое я сожгла дотла. Моя квартира снова стала моей крепостью. Здесь пахнет моим кофе, моими духами, моей жизнью. И эта тишина больше не кажется мне одинокой. Она кажется мне мирной.