Словосочетание «сенная девка» немедленно рисует в воображении картину летнего сенокоса, аромата трав, возможно, крестьянской девушки, отдыхающей на стоге сена. Художник Алексей Венецианов даже написал картину «Девушка на сеннике», которая, кажется, подтверждает эту догадку. Но вся эта пасторальная картина — ошибка. Глубокое и давнее заблуждение, путающее два очень похожих русских слова: «сено» и «сени».
И если «сено» — это высушенная трава, то «сени» — это совсем другая история.
Путаница в словах, или что такое «сени»
Чтобы понять, кто такая «сенная девка», нужно сначала войти в русскую усадьбу 18-го или 19-го века. Вы открываете тяжелую наружную дверь и попадаете не сразу в теплые комнаты, а в «сени». Это нежилое, как правило, неотапливаемое помещение между крыльцом и жилой частью дома. Его главная задача — служить тепловым барьером, не пускать зимнюю стужу в дом.
Слово «сени» древнее, оно происходит от старославянского «сень» — укрытие, навес, шатер. В богатых хоромах сени могли быть целыми переходами, связывающими разные части дома.
Именно здесь, в этом полу-доме, полу-улице, и проходила большая часть жизни той, кого называли «сенной девкой». Это была ее «рабочая станция». В редкие свободные минуты она должна была находиться именно там, на лавке, чтобы быть в пределах слышимости хозяйского зова. Отсюда и пошел оборот: «девка на сени взята, в барский двор».
Слово «девка» здесь тоже не случайно. Так называли молодых, незамужних крестьянок, в отличие от «девушек» — обращения, принятого в дворянской среде.
Спали сенные девки зачастую тут же, в сенях. На лавках, а то и просто на полу, постелив плотную ткань, ветошь или, внося еще большую путаницу для потомков, охапку того самого сена.
Должность без выходных
Быть сенной девкой — это не была сезонная работа на сенокосе. Это была пожизненная «должность» без права на увольнение.
По сути, это была крепостная горничная, прислуга самого широкого профиля, которую хозяева держали буквально при себе. Ее рабочий день начинался, когда хозяева изволили проснуться (а она должна была проснуться задолго до этого), и заканчивался, когда они засыпали (если ей вообще позволяли спать).
Круг обязанностей был практически безграничным и зависел исключительно от прихотей барина или барыни. Утром — принести воды для умывания, помочь барыне одеться (а это процесс, с корсетами и многочисленными юбками), убрать комнаты. Днем — чистить одежду, подавать еду, выполнять бесчисленные поручения в духе «сходи-принеси». Если в доме были гости, сенная девка превращалась в официантку.
Чтобы прислуга не выглядела в глазах гостей «деревенщиной» и не позорила хозяев, ее часто обучали. Не грамоте — Боже упаси, умение читать и писать считалось вредным, так как прислуга могла подсмотреть хозяйскую переписку. Ее обучали хорошим манерам, правильной речи, а в особо богатых и «европеизированных» домах — даже азам французского языка, чтобы она могла понимать распоряжения.
Незамужние девушки чаще всего состояли при барыне: умывать, расчесывать, наряжать. Такая прислуга нередко становилась особо приближенной, доверенным лицом, «жилеткой», обязанной хранить самые сокровенные хозяйские тайны.
В те редкие минуты, когда прямых поручений не было, сенная девка не сидела сложа руки. Она пряла шерсть, вязала чулки, шила или вышивала. Ее труд должен был быть непрерывным.
Парадокс «крепостной элиты»
Может показаться странным, но среди прочих крестьян сенные девки часто считались «элитой». Дворовые, работавшие на земле, нередко смотрели на них с завистью, считая «белоручками» и бездельницами.
Их логика была понятна. Сенная девка не работала в поле под палящим солнцем или ледяным дождем. Она не знала тяжелого физического труда сенокоса или жатвы. Ее хорошо кормили — часто остатками с барского стола, что было несравнимо лучше крестьянской похлебки. Ее одевали — нередко в обноски с плеча барыни, что для деревенской девушки было верхом щегольства.
Но эта «элитность» была иллюзией. Статус сенной девки делал ее, пожалуй, самой уязвимой из всех крепостных.
Крестьянин в поле, хоть и был подневолен, но имел свой дом, свою семью, свой клочок земли и некую, пусть и призрачную, автономию. Сенная девка не имела ничего. Она 24 часа в сутки находилась под прямым надзором хозяев. Ее жизнь полностью зависела от их характера.
Жизнь во власти характера
Вся жизнь сенной девки определялась одним вопросом: к какому барину она попала?
Были помещики добрые или, по крайней мере, вменяемые. Такой хозяин мог по-отечески журить прислугу, ценить ее верность. За хорошую службу девка могла получить от барыни в подарок ситцевый платочек или какую-то сладость. Это считалось большой удачей.
Но если помещик был самодуром, жизнь прислуги превращалась в ежедневное испытание. Достаточно вспомнить мать писателя Ивана Тургенева, Варвару Петровну. Современники вспоминали, что в ее имении Спасское-Лутовиново царила атмосфера постоянного напряжения. Она могла вымещать на прислуге злобу за свои личные неудачи. В ее доме существовала целая система «домашней полиции», и за малейшую провинность (или просто попавшись под горячую руку) сенная девка могла быть сурово наказана.
Сам Иван Сергеевич Тургенев, насмотревшись на это в детстве, писал: «На мне не было... почти ни одного из тех нелепых предрассудков, которыми... была напитана моя мать... женщина, впрочем, по-своему очень замечательная».
Помимо прямых обязанностей, существовали и капризы. Хозяйка, страдающая от скуки, могла потребовать чесать ей пятки, чтобы она скорее уснула. Или, как шута, требовать немедленно спеть, сплясать или рассказать забавную историю.
Экономика вопроса и цена человека
Сенная девка всегда оставалась крепостной. То есть, с юридической точки зрения, она была вещью, имуществом.
Ее можно было продать. Подарить на свадьбу дочери в качестве приданого. Обменять. Причем обменять не только на деньги. В газетах того времени можно было встретить объявления: «...обменяют сенную девку приятную с лица и лёгкую в общении на летнее ситцевое платье».
Широко известны случаи обмена дворовых людей на охотничьих собак. И это не было преувеличением. Цена крепостного варьировалась. Картина Николая Неврева «Торг. Сцена из крепостного быта…» (1866 г.) ярко иллюстрирует этот процесс. Хороший мастер (кузнец, повар) мог стоить дорого, до 1000 рублей. А необученная девка — 10-20 рублей. В то же время хороший породистый щенок борзой мог стоить 100 рублей и выше. Экономика была неумолима.
Александр Сергеевич Пушкин, например, как известно, часто был в долгах. Но это не мешало ему по статусу держать штат прислуги, который, по разным подсчетам, доходил до 15 человек, включая его бессменного «дядьку» Никиту Козлова.
Личная жизнь по приказу
Так как «должность» сенной девушки требовала постоянного присутствия, брали на нее в основном молодых, незамужних.
Их судьба была полностью в руках помещика. Он мог по своей прихоти обречь ее на одиночество, запретив выходить замуж, чтобы не терять ценную прислугу.
А мог, наоборот, насильно выдать замуж. Например, если это было выгодно для налаживания связей с соседом-помещиком, а у того как раз был подходящий конюх. В таком случае девка переезжала в «людскую» — общее жилье для прислуги, — но это не всегда освобождало ее от прежних обязанностей.
Была и еще одна сторона службы, о которой не принято было говорить вслух, но которая, возможно, и породила путаницу со словом «сено». Речь о «праве первой ночи», которое, хоть и не было закреплено законом, де-факто часто практиковалось. Любвеобильный барин или его сыновья нередко обращали свое внимание на молодую прислугу, жившую прямо у них под боком.
У девушки не было выбора. Это считалось... распространенным явлением. Иногда дети, рожденные от таких связей, получали от барина шанс: их могли обучить грамоте (в отличие от их матерей) и пристроить на какую-то непыльную службу, дав «вольную».
Закат эпохи
После отмены крепостного права в 1861 году этот термин мгновенно потерял свою актуальность. Юридически люди перестали быть имуществом.
Конечно, горничные, прислуга, экономки — все они остались. Но теперь это была работа по найму, пусть и тяжелая, пусть и низкооплачиваемая. Но бывшая «сенная девка» теперь могла, по крайней мере теоретически, уйти от одного хозяина и наняться к другому.
Так и ушло в историю слово, которое за одним своим «сенным» фасадом скрывало целую жизнь, полную парадоксов: «элитную» долю без права на глоток свежего воздуха, близость к роскоши без права на нее, и молодость, полностью подчиненную чужой воле.
Понравилось - поставь лайк и напиши комментарий! Это поможет продвижению статьи!
Подписывайся на премиум и читай дополнительные статьи!
Поддержать автора и посодействовать покупке нового компьютера