Исторически, сожжение разрядных книг в 1682 году стало первым шагом трансформации феодальной Руси в Империю – «дворянское» военно-бюрократическое государство. Собственно, знаменовал этот шаг отмену практики местничества и совершён был не столько Фёдором (степень дееспособности и участия в управлении страной которого остаётся вопросом дискуссионным), сколько лидерами придворного переворота. Новая, «голодная» служилая знать свергла феодальную республику, – правительство древних боярских родов.
...И с тех пор сожжение разрядных книг не даёт покоя альтернативным историкам, во вселенной которых история обязательно «уничтожается», чтобы потом можно было её не учить. Потому что, всё иезуиты придумали.
Сожжения книг, практиковавшиеся время от времени в разные эпохи и в разных культурах, сильно поражают воображение, и чтобы оно, поражённым, не отправлялось в свободное плавание, раз за разом приходится повторять, что все они представляли собой акции чисто символические, никогда не подразумевавшие попытки сокрытия некой информации. Потому что данная цель такими средствами достигнута быть заведомо не могла. Ведь если произведение существует в одном экземпляре (или малом количестве экземпляров), если его содержание не известно уже широко, если оно не цитируется и не дублируется в других источниках, – зачем жечь, что скрывать-то? Информация уже скрыта, уже под полным контролем и угрозы не представляет… Главное, в случае если решение об утилизации носителей вредного знания в таких условиях будет принято, никто не узнает, что именно было уничтожено и было ли... То что удавалось хранить в тайне, и уничтожить можно в тайне.
Скрыть что-то, сжигая книги, нет ни малейшего шанса. Тут Инквизиция соврать не даст. Из соображений сохранения тайны сжигаются документы, – и только уже секретные. Если письмо хранится в закрытом архиве, о его существовании, не говоря уж про содержание, известно очень узкому кругу полностью подконтрольных лиц (иных в закрытый архив не пустят), а копирование строжайше запрещено, – сжечь, действительно рабочий способ предотвратить утечку.
...И следовательно, о разрядных книгах. Их иногда называют родовыми, хотя к родословным, хранящимся в теремах знатных родов, они отношения не имели. Несмотря на название, представляли собой они именно документы, – для служебного пользования, но не секретные ни разу. Засекречивание было лишено малейшего смысла, так как составлялись книги на основе информации открытой и распространённой.
Разрядные книги, – постоянно, кстати, обновляющиеся, – представляли собой сборники правовых актов – царских указов… Странно, если бы указы держались в тайне, как бы тогда можно было исполнять их?.. Но не всех указов подряд, а подобранных тематически: устанавливавших чрезвычайно заковыристые правила местничества. Также, в книги вносилась информация о событиях в государстве, – но, опять-таки, не все, а образующие досье на каждый из придворных родов. Досье содержало перечень заслуг, «потерек» и «укоризн». Анализируя эти вводные, и учитывая также положение представителя внутри рода (старшая ветвь, младшая, который по счёту сын, – и не состоит ли в браке с плебейкой, что будет «в укоризну»), специально обученные придворные дьяки по высочайше утверждённым формулам высчитывали каждому из бояр его место. В том числе, место за царским столом, но и в правительстве тоже.
В этом заключалась суть местничества. Место при царском троне – такая практика установилась в XV веке – не выслуживалось, а полагалось боярам – нескольким десяткам семей крупных землевладельцев, – по праву рождения. Насколько же должность окажется ответственной, определяла «знатность». Что сильно сбивало накал междоусобной борьбы в рядах элиты страны. Подсиживать и травить соперников бесполезно, – выше собственной бобровой шапки не прыгнешь всё равно. С другой стороны, в преданности бояр царь мог не сомневаться, – роды были заинтересованы в сохранении существующей системы… Её смена наверняка означала и смену элит.
Так, кстати, и вышло. Но не суть.
Местничество было странноватой, но вполне, как показала практика, рабочей формой правления. Ибо и со «знатностью», – не даром она заковычена, – всё было очень непросто. С древностью рода, а также знатностью, – как она понималась в Европе, – русская «знатность» практически не пересекалась. Боярин мог не быть, и как правило не был князем. Его «знатность» определялась заслугами семьи перед троном. Минус штрафы за всякие «потерьки» и «укризны».
Как следствие, в рамках системы человек неспособный, – увы так, – мог «по разряду» занять высокий пост. Но роду это вредило бы даже сильнее, чем, может быть, государству. Порученное дело дурень бы завалил, и это была бы «потерька» всему клану… С учётом оной, вычисляемая дьяками прямо в реальном времени знатность всех представителей рода снижалась, – бобровые шапки летели с должностей с понижением, и места их отходили более достойным семьям. С другой стороны, заслуги любого из представителей акции всего рода поднимали, и по этой причине… разрядные книги, вообще-то, менялись постоянно. Через год-другой-третий, информация содержавшаяся в предыдущем издании становилась неактуальной.
...После дворянского переворота при Фёдоре символически сожгли, разумеется, не все разрядные книги. А только последние, – отражающие текущее положение со знатностью родов. Старые книги остались в архивах. Где, впрочем, их хранению не уделялось большого внимания. Прежде чем в набитых бессмысленной (после завершения эпохи местничества) ерундой гроссбухах начали усматривать ценность историческую, большинство экземпляров обветшало и рассыпалось.
Тем не менее, о выносящем мозг содержании данного рода литературы, как и о тонкостях системы местничества, известно не только из цитат и отрывков, но и из оригинальной книги середины XVII столетия, когда-то под утилизацию не попавшей. Рукопись известна, как «Местнический справочник».
...Плюс, на бонус, подборка мнений читателей по вопросам истории: