Я работала удаленно, дизайнером, и мой дом был для меня не просто крепостью, а еще и мастерской, местом силы и вдохновения. Порядок, тишина, предсказуемый и уютный быт — вот что давало мне энергию для творчества. Игорь, инженер в крупной строительной компании, это понимал и, как мне казалось, ценил. Мы были командой. Два человека, смотрящие в одном направлении, создающие свой маленький мир, защищенный от хаоса внешнего. Мы редко ссорились, а если и случались разногласия, то решали их разговором, спокойно и уважительно. По крайней мере, так было до того, как в нашу жизнь стали слишком активно вторгаться его родственники.
Нет, я не имею ничего против его мамы, Светланы Ивановны, и его младшей сестры Кати. Они по-своему милые женщины, но их представления о границах личного пространства кардинально отличались от моих. Для них наш дом был не нашей с Игорем отдельной территорией, а просто «квартирой Игорька», филиалом их собственного дома, куда можно приехать в любой момент, без звонка и предупреждения. Их визиты всегда были похожи на стихийное бедствие. Они врывались с сумками, полными домашних заготовок, которые я не просила и не любила, с громкими разговорами и непрошеными советами. Светлана Ивановна, женщина властная и энергичная, тут же начинала хозяйничать. Она могла без спроса переставить цветы на подоконнике, заглянуть в холодильник и вынести вердикт: «Ой, а что это у вас мышь повесилась? Игорька совсем не кормишь!». Катя, вечно витающая в облаках, могла занять ванную на два часа, а потом оставить после себя лужи на полу и свои волосы в сливе.
Каждый такой визит выбивал меня из колеи на несколько дней. Мой рабочий график летел в тартарары. Мое душевное равновесие рушилось. Я чувствовала себя гостьей в собственном доме. После их отъезда я еще долго приходила в себя, отмывая кухню от следов их бурной кулинарной деятельности и возвращая вещи на свои места. Я много раз говорила с Игорем. Мягко, потом настойчивее, потом уже с нотками отчаяния в голосе.
— Игорь, я тебя очень прошу, пожалуйста, поговори с мамой. Пусть они звонят хотя бы за день до приезда. Я работаю, мне нужно планировать свое время.
Он всегда соглашался, виновато кивал, обнимал меня и обещал.
— Да, милая, конечно. Я поговорю. Ты права, это неправильно.
Но ничего не менялось. Спустя месяц-другой история повторялась. Звонок в домофон, и на пороге снова сияющая Светлана Ивановна с Катей и баулами. «А мы тут мимо проезжали, решили заглянуть на чаек!» — щебетали они, а у меня внутри все опускалось. Игорь же, вместо того чтобы поддержать меня, расплывался в радостной улыбке и суетился, усаживая дорогих гостей. Он просто не хочет их обидеть, — оправдывала я его раз за разом. Он хороший сын, он их любит. Просто ему сложно им отказать. Но с каждым таким «сюрпризом» во мне росло и крепло раздражение, похожее на медленно закипающую воду в чайнике. Крышка уже начинала подрагивать.
Последний их приезд стал той самой каплей. Они нагрянули в субботу утром, когда мы с Игорем планировали провести весь день вместе, посмотреть фильм, а вечером сходить в наш любимый ресторан. Вместо этого день превратился в бесконечный марафон по обслуживанию его родни. Светлана Ивановна решила, что наши шторы «устарели», и начала активно убеждать меня поехать с ней на рынок за новыми. Катя разлила на мой рабочий ноутбук сладкий чай, чудом его не испортив, но заставив меня потратить час на паническую чистку. Игорь, как всегда, был сама любезность. Он смеялся их шуткам, ел пересоленные котлеты, которые его мама тут же состряпала на моей кухне, и делал вид, что все в полном порядке. Вечером, когда они наконец уехали, оставив после себя хаос и запах жареного лука, я не выдержала. Во мне что-то сломалось. Я молча убирала, а внутри бушевала буря. Я чувствовала себя преданной. Не ими — ими я уже давно не удивлялась. А им. Моим мужем. Человеком, который обещал быть моей опорой.
Когда я наконец закончила приводить дом в божеский вид, было уже за полночь. Игорь сидел на диване и смотрел телевизор, будто ничего не произошло. Я подошла и встала прямо перед экраном.
— Игорь.
Он поднял на меня глаза.
— Да, солнышко? Устала?
В его голосе не было ни капли сочувствия, лишь дежурное участие.
— Предупреждаю, — сказала я тихо, но так, чтобы каждое слово прозвучало как удар молота. — Если твоя родня еще хоть раз приедет к нам без предупреждения, я немедленно подам на развод.
Он опешил. Улыбка сползла с его лица.
— Ты чего? Ты серьезно? Из-за такой ерунды?
— Для тебя это ерунда. А для меня — моя жизнь, мой дом и мое спокойствие, которые ты не можешь или не хочешь защитить. Это мое последнее предупреждение, Игорь. Больше я повторять не буду.
Он тогда долго извинялся, клялся, что все понял, что это было в последний раз, что он поговорит с ними по-мужски, жестко и окончательно. И я, в очередной раз, ему поверила. Потому что хотела верить. Потому что любила его. Потому что наш идеальный мир еще не до конца рассыпался, и мне отчаянно хотелось склеить его осколки. Следующие несколько месяцев были самыми спокойными за последнее время. Звонков не было, визитов тоже. Игорь стал еще более внимательным и заботливым. Он часто звонил с работы, приносил мои любимые пирожные, мы снова начали проводить выходные только вдвоем. Я понемногу расслабилась. Кажется, он и правда все понял, — думала я, засыпая в его объятиях. Мой ультиматум сработал. Наконец-то он выбрал меня, нашу семью. Чайник перестал кипеть, и я убрала его с огня. Мне казалось, что кризис миновал. Как же я ошибалась.
Подозрения начали закрадываться в душу медленно, как вечерние тени, незаметно меняя очертания привычных вещей. Сначала это были мелочи, на которые я даже не сразу обратила внимание. Например, Игорь стал чаще говорить по телефону. Раньше он мог спокойно обсуждать любые дела при мне, но теперь, если звонила его мама, он уходил в другую комнату или на балкон. «Там связь лучше», — бросал он через плечо, но я-то знала, что связь у нас в квартире везде отличная. Я старалась гнать от себя дурные мысли. Ну, может, они обсуждают что-то личное, какие-то семейные дела, не хотят меня впутывать. Это нормально. Но червячок сомнения уже проснулся и начал свою разрушительную работу.
Потом я заметила изменения в его поведении. Он стал каким-то… суетливым. Заезжая после работы в магазин, он начал покупать продукты, которые мы обычно не брали. Например, пачку его любимого печенья, которое обожала и его сестра Катя. Или определенный сорт чая, который пила только Светлана Ивановна. На мой вопрос: «Зачем ты это купил? Мы же такое не едим», он отвечал что-то невнятное: «Да так, по акции было, пусть полежит». И это «пусть полежит» начало скапливаться в нашем кухонном шкафу. Пачки чая, коробки конфет, банки с консервированным горошком, который я терпеть не могла. Шкафчик превращался в какой-то тайный склад, провиант для незваных гостей.
Однажды вечером он вернулся с работы необычно поздно. Сказал, что была срочная встреча, задержали. Но от него пахло не офисной пылью и не уличным воздухом, а чем-то неуловимо знакомым… Домашней едой. Борщом, если быть точной. Таким, какой варила только его мама — с чесноком и старым салом.
— Ты где-то ужинал? — спросила я как можно небрежнее.
— Нет, что ты, — он торопливо разувался, не глядя на меня. — Голодный как волк. Встреча затянулась, говорю же.
Он врет, — пронзила меня мысль. — Он врет мне в глаза. Я ничего не сказала, просто молча разогрела ему ужин. Но аппетит у меня пропал напрочь. Весь вечер я наблюдала за ним. Он ел без особого энтузиазма, ковыряясь вилкой в тарелке, а потом быстро ушел в душ. Зачем он врет? Он был у них? Почему он это скрывает? Значит, он помнит про мой ультиматум и боится. Но вместо того, чтобы решать проблему, он просто начал врать. От этого осознания стало холодно и горько. Мой идеальный муж, моя опора, превращался в чужого, скрытного человека.
Напряжение росло с каждым днем. Он стал прятать телефон. Раньше его мобильный мог валяться где угодно, теперь он всегда был либо в кармане, либо лежал экраном вниз. Если я подходила, когда он с кем-то переписывался, он торопливо блокировал экран. Это было так унизительно. Я чувствовала себя сыщиком в собственном доме, а его — шпионом. Пару раз я не выдерживала и пыталась начать разговор.
— Игорь, у нас все хорошо? Мне кажется, ты какой-то… отстраненный в последнее время.
Он тут же надевал маску беззаботности.
— Милая, ты что-то придумываешь. Устал на работе, конец квартала, отчеты. Все в порядке, правда. Не накручивай себя.
И я замолкала. Потому что что я могла ему предъявить? Пачку печенья? Запах борща? Скрытый телефон? Это все были косвенные улики, которые он легко мог высмеять. Я бы выглядела истеричной параноичкой. А я не хотела ею быть. Я хотела вернуть своего прежнего Игоря, открытого и честного. Но с каждым днем я понимала, что того Игоря, возможно, больше нет. Или, что еще хуже, его никогда и не было.
Развязка этой тихой войны случилась в пятницу. Утром Игорь был особенно нежен. Он принес мне кофе в постель, поцеловал и сказал, что на выходные они с друзьями едут на рыбалку с ночевкой. На какое-то озеро, под Тверь.
— Наконец-то отдохнешь от меня, — улыбнулся он. — Побудешь одна, в тишине, как ты любишь.
Я кивнула, а внутри все сжалось. Рыбалка? Внезапно? Он никогда не был заядлым рыбаком.
— А кто едет? — спросила я.
Он перечислил пару имен, в том числе и имя нашего общего друга, Сергея.
Весь день я не находила себе места. Сердце колотилось от дурного предчувствия. Что-то было не так. Слишком уж все гладко. Слишком заботливо он отправлял меня «побыть одной». Это было похоже на подготовку плацдарма. Вечером, когда он уже уехал, якобы на место сбора, я не выдержала. Руки сами потянулись к телефону. Я нашла номер жены Сергея, Лены, с которой мы были в приятельских отношениях.
— Лена, привет! — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Слушай, а твой-то тоже с моим на рыбалку умотал? Мой так спонтанно собрался, даже не успел ничего рассказать.
В трубке на секунду повисла тишина.
— На какую рыбалку? — удивленно переспросила Лена. — Сережа дома, фильм смотрим. Он сегодня с работы пораньше пришел, никуда не собирался. А что случилось?
В этот момент мир для меня раскололся на «до» и «после».
— Да нет, ничего, — пролепетала я. — Наверное, я что-то не так поняла. Извини, что побеспокоила.
Я нажала отбой и застыла посреди комнаты. В ушах звенело. Он не на рыбалке. Он соврал. Нагло, продуманно, глядя мне в глаза. Он уехал, оставив мне «тишину», чтобы… чтобы что? И тут пазл сложился. Весь этот провиант в шкафу. Его тайные звонки. Его ложь. Он готовил дом к их приезду. Он просто вывез меня из уравнения, чтобы избежать скандала. Он не решил проблему. Он спрятал ее от меня, а меня — от нее.
Меня захлестнула ярость. Холодная, звенящая ярость, от которой перехватывало дыхание. Он не просто не защитил меня. Он сговорился с ними за моей спиной. Он обманул меня, чтобы впустить их в наш дом, в мое личное пространство, пока меня здесь нет. Я ходила по квартире из угла в угол, не зная, что делать. Собрать вещи и уйти? Устроить скандал по телефону? Нет. Это было бы слишком просто. Если это игра, то я доиграю ее до конца. По своим правилам. Я решила ждать. Ждать, когда они появятся.
Я не стала никуда уходить. Я осталась дома. Выключила свет во всей квартире, кроме маленького ночника в спальне, чтобы с улицы казалось, что меня нет. Села в кресло в гостиной, прямо напротив входной двери. Телефон я положила рядом. Часы на стене тикали оглушительно громко, отмеряя секунды моего нового, разрушенного мира. Я ждала. Час, другой. Около десяти вечера в замке провернулся ключ. Не звонок в дверь, нет. Ключ. У них есть свой ключ, — обожгла меня догадка. Игорь дал им ключ от нашей квартиры. От моей квартиры. Это было последним гвоздем в крышку гроба нашего брака.
Дверь тихонько открылась. На пороге стояли Светлана Ивановна и Катя. Они были не одни. С ними была еще какая-то женщина, видимо, их родственница. И у всех в руках были огромные чемоданы и сумки. Они не на «чаек» приехали. Они приехали жить.
— Тише, тише, — зашипела Светлана Ивановна, затаскивая багаж в прихожую. — Игорь сказал, ее дома не будет до воскресенья. Наконец-то поживем по-человечески, без ее вечно недовольного лица.
Катя хихикнула.
— Да, а то ходит тут королевой, не притронься ни к чему.
Я медленно поднялась с кресла. И щелкнула выключателем. Яркий свет люстры ударил им в глаза. На секунду в прихожей воцарилась мертвая тишина. Три женщины застыли с открытыми ртами, как восковые фигуры в музее. Их лица, только что полные торжества, исказились от шока и испуга. Первой нашлась Светлана Ивановна.
— Ой… А ты… ты же… ты же уехала? — пролепетала она.
— Как видите, нет, — мой голос был ледяным. Я посмотрела на чемоданы, потом на их растерянные лица. — Собирались пожить по-человечески? Без меня?
Тут дверь снова открылась, и вошел Игорь. В руках у него были пакеты с продуктами. Он увидел меня, стоящую посреди гостиной, своих оцепеневших родственниц в прихожей с багажом, и все понял. Пакеты с грохотом выпали из его рук. Яблоки и картошка раскатились по полу, как в плохой комедии.
— Милая… — начал он. — Я… я все могу объяснить.
Я подняла руку, останавливая его.
— Ничего не нужно объяснять, Игорь. Я все видела. И все слышала. Особенно про «недовольное лицо» и «королеву». — Я посмотрела прямо в глаза его матери. — Это мой дом. И королева здесь я. А вам, — я обвела взглядом всю троицу, — здесь не рады. Ни сегодня, ни завтра, никогда.
Я повернулась к Игорю. Его лицо было белым как полотно.
— Я тебя предупреждала. Ты сделал свой выбор. А теперь уходите. Все. И заберите свои вещи. У вас пять минут.
— Но… куда же мы пойдем? — заныла Катя. — Уже поздно!
— Это не мои проблемы, — отрезала я. — Вы же как-то сюда добирались. И у вас есть ключ. Вы отлично справитесь.
Светлана Ивановна вдруг обрела дар речи. Ее лицо побагровело.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула она. — Ты выгоняешь мать своего мужа на улицу? Это и его дом тоже! Он имеет право решать, кто здесь будет жить!
— Имел, — поправила я спокойно. — До сегодняшнего вечера. А теперь, Игорь, либо уходят они, либо ухожу я. Прямо сейчас. И завтра мой адвокат подготовит документы на развод и раздел имущества. И этого, — я указала на квартиру, — ты больше не увидишь.
Наступила тишина. Тяжелая, вязкая. Игорь смотрел то на меня, то на свою мать. В его глазах метался ужас. Он понимал, что я не шучу. Что это конец. И в этот момент, когда я думала, что дно уже пробито, снизу постучали.
— Да что ты понимаешь! — вдруг истерично выкрикнула Катя, и в ее голосе прозвучали слезы. — Нас из квартиры выселяют через неделю! Отец проигрался! Нам жить негде! Игорь обещал, что мы поживем здесь пару месяцев, пока все не уляжется! Он сказал, что договорится с тобой!
От ее слов у меня потемнело в глазах. Так вот в чем дело. Это была не просто наглость. Это был продуманный, отчаянный план. План, в котором мой муж сделал меня разменной монетой. Он не просто солгал мне о рыбалке. Он солгал мне о самом главном. Он собирался поселить всю свою семью с их огромными проблемами в нашем доме, на моей территории, за моей спиной. Он предал не просто мое доверие. Он предал всю нашу жизнь.
Игорь рухнул на стул, обхватив голову руками. Он не пытался больше ничего объяснить. Объяснять было нечего. Его молчание было громче любых слов. Светлана Ивановна, поняв, что битва проиграна, злобно зыркнула на меня, схватила один из чемоданов и, толкнув Катю, процедила сквозь зубы: «Пошли отсюда». Они начали торопливо, с грохотом собирать свои вещи и вытаскивать их на лестничную площадку. Я не смотрела на них. Я смотрела на Игоря. На человека, которого, как мне казалось, я знала и любила. А он сидел, съежившись, и молчал. Он даже не попытался меня остановить. Не попросил прощения. Он просто сдался. Когда за его матерью и сестрой захлопнулась входная дверь, он поднял на меня взгляд, полный мольбы.
— Прости, — прошептал он.
— Уходи, Игорь, — сказала я тихо, но твердо. — Забирай свои вещи и уходи.
Он медленно встал и, не глядя на меня, поплелся в спальню. Я слышала, как он открывает шкаф, как шуршит одежда. Я не чувствовала ни злости, ни обиды. Только оглушающую пустоту. Будто внутри меня выключили свет. Через пятнадцать минут он вышел с дорожной сумкой. Постоял секунду в прихожей, будто хотел что-то сказать, но так и не решился. Потом открыл дверь и вышел. Щелчок замка прозвучал в тишине квартиры как выстрел. Я осталась одна. Среди раскатившихся по полу яблок и картошки. В моем доме. Теперь он был только моим. Тишина, которую я так отчаянно хотела, наконец наступила. Но она не принесла облегчения. Она была тяжелой, холодной и бесконечной. Я медленно опустилась на пол. Слезы, которые я так долго сдерживала, хлынули из глаз. Я плакала не о нем и не о его семье. Я плакала о себе. О той наивной женщине, которая верила в идеальный мир, построенный на лжи.
Я сидела на полу, наверное, час. Потом встала, машинально собрала разбросанные овощи, вытерла пол. Прошлась по квартире. Потрогала подушку на диване, поправила рамку с нашей свадебной фотографией. Я посмотрела на наши счастливые лица и ничего не почувствовала. Словно это были чужие люди из другого фильма. Ночью я почти не спала. А утром, с первыми лучами солнца, я сняла со стены все наши совместные фото и убрала их в коробку. Затем достала чемодан и начала спокойно и методично складывать в него вещи Игоря, которые он не забрал. Его рубашки, свитера, книги на прикроватной тумбочке. Каждый предмет был как маленький осколок прошлого, который больше не причинял боли. Просто чужая вещь в моем доме. Процесс развода оказался на удивление быстрым и тихим. Игорь нанял адвоката и на заседаниях не появлялся. Он не спорил, не пытался ничего делить. Он просто исчез из моей жизни так же внезапно, как в нее ворвался много лет назад. Спустя пару месяцев я узнала от общих знакомых, что он переехал к маме, в их старую квартиру, куда в итоге вселились и остальные родственники. Я никогда больше не спрашивала о нем. Эта дверь была закрыта навсегда. Я осталась в нашей квартире. Первое время тишина давила, но постепенно я начала к ней привыкать. Я заново открывала для себя свой дом. Я сделала небольшую перестановку, купила те шторы, которые хотела я, а не его мама. Я снова начала много работать, и вдохновение вернулось, чистое и сильное, как никогда. Я научилась быть одна. И мне это нравилось. Пустота внутри постепенно заполнялась не любовью к кому-то, а любовью к себе. Мой дом снова стал моей крепостью. Настоящей. Неприступной. И в этой крепости были только мои правила.