Я вернулся с работы около семи, уставший, но довольный. Марина уже была дома, на кухне что-то шкворчало на сковородке, и по всей нашей небольшой, но такой родной квартире разносился тёплый аромат жареной картошки с грибами. Я сбросил туфли в прихожей, повесил пиджак на вешалку и вошёл на кухню, предвкушая её улыбку.
— Привет, родной, — сказала она, не оборачиваясь. Она стояла у плиты в моём старом свитере, который был ей велик, с забавным пучком на голове. Самая красивая женщина на свете.
Я подошёл сзади и обнял её за плечи, уткнувшись носом в её волосы, пахнущие домом и яблочным шампунем.
— Привет. Пахнет так, что слюнки текут.
Она рассмеялась. Её смех был для меня лучшей музыкой. Мы были женаты пять лет, и я всё ещё не мог поверить своему счастью. Я, обычный системный администратор в небольшой фирме, и она — яркая, живая, работающая в крупной ивент-компании, всегда окружённая интересными людьми и событиями. Иногда мне казалось, что я слишком простой для неё, но она всегда развеивала мои сомнения. Говорила, что моя надёжность и спокойствие — это её тихая гавань.
Мы поужинали, обсуждая прошедший день. Я рассказывал про новый сервер, который мы настраивали, она — про подготовку к большому корпоративу для какого-то банка. Всё было как обычно. После ужина я уселся на диван с ноутбуком, чтобы доделать пару мелочей по работе, а Марина присела рядом, листая ленту в телефоне. Комната была залита мягким светом торшера, за окном начинало темнеть, редкие машины шуршали шинами по асфальту. Идиллия.
Именно в этот момент её телефон зазвонил. Она посмотрела на экран, и её лицо едва заметно изменилось.
— Алло, Лен? — ответила она. — Да… Нет, я дома. Что? Прямо сейчас?
Я оторвался от ноутбука. Лена? Странно, обычно она предупреждает о встречах заранее. Марина слушала, изредка вставляя «угу» и «понятно». Её пальцы нервно теребили край моего свитера.
— Хорошо, я постараюсь, — сказала она наконец и сбросила вызов. Она повернулась ко мне, и на её лице была тщательно разыгранная смесь вины и воодушевления. — Лёш, тут такое дело… Ленка позвонила, у них там девичник спонтанный нарисовался, в «Атмосфере». Ты же знаешь, у неё скоро день рождения, вроде как предпразднование. Отпустишь?
Я улыбнулся. Конечно, отпущу. Я никогда не был тираном.
— Конечно, иди, развеешься. А я тут кино посмотрю.
— Спасибо, солнышко! — она чмокнула меня в щёку и вскочила. — Я быстро соберусь!
А потом, уже убегая в спальню, она бросила через плечо фразу, ставшую началом конца.
— Только одна просьба. Заберёшь меня потом? Часиков в одиннадцать, ладно? Не хочу на такси ночью ехать одна.
— Без проблем, — ответил я, снова погружаясь в работу. Что может быть проще? Заехать за любимой женой и привезти её домой, в наше уютное гнёздышко.
Она собиралась быстро, но тщательно. Я слышал, как в ванной шумит вода, потом фен. Из спальни донёсся аромат её любимых духов — терпкий, сладковатый, который всегда сводил меня с ума. Минут через сорок она вышла. В элегантном чёрном платье, которое идеально подчёркивало её фигуру, на каблуках, с яркой помадой на губах. Мой домашний уютный котёнок превратился в светскую львицу.
— Ну как? — она покрутилась передо мной.
— Сногсшибательно, — честно ответил я, любуясь ею. В груди привычно кольнула лёгкая ревность, смешанная с гордостью. Такая красивая женщина — и моя.
— Всё, я побежала, а то они уже ждут. В одиннадцать у входа в «Атмосферу». Люблю тебя!
Дверь хлопнула. Я остался один. Аромат её духов ещё витал в воздухе, смешиваясь с запахом остывающего ужина. Я закрыл ноутбук. Работать больше не хотелось. Вместо этого я включил какой-то боевик, но мысли постоянно возвращались к ней. Как она там? Веселится, наверное. Хорошо, что у неё есть подруги, с которыми можно вот так спонтанно встретиться. Я доверял ей. Абсолютно. Поэтому следующие несколько часов я провёл в полном спокойствии, даже не догадываясь, что фундамент нашего мира уже дал первую, едва заметную трещину.
Ровно в десять сорок я уже сидел в машине, прогревая двигатель. Путь до ресторана «Атмосфера» занимал минут пятнадцать, так что я выезжал с запасом. Ночная Москва сверкала огнями, в наушниках играла спокойная музыка. Я был в предвкушении. Мне нравилось забирать её вот так, с вечеринок. Она всегда была немного расслабленной, весёлой, много болтала в машине, делилась впечатлениями. Эти моменты казались мне особенно интимными.
В десять минут двенадцатого я припарковался у входа. У ресторана толпились люди, кто-то курил, кто-то смеялся, вызывая такси. Я написал ей сообщение: «Я на месте, жду у входа». Ответа не было. Прошло пять минут. Десять. Я начал немного нервничать. Может, не слышит из-за музыки? Я набрал её номер. Длинные гудки. Никто не отвечал.
Я просидел в машине ещё минут пятнадцать. Становилось не по себе. Что-то не так. Она всегда отвечала. Хотя бы сообщением. Я попробовал позвонить снова. И снова. Телефон был доступен, но трубку никто не брал. Холодный комок беспокойства начал медленно расти в животе. Я вышел из машины и подошёл к охраннику у входа.
— Добрый вечер. Я жену жду, она не отвечает. Могли бы вы посмотреть, есть ли у вас компания девушек, может, зовут кого-то Марина?
Охранник, здоровенный мужчина с каменным лицом, смерил меня взглядом.
— Вечеринок девчачьих сегодня нет. Банкет в основном зале и пара столиков. Никаких Марин не вызывали.
Его слова ударили меня как обухом по голове. Как это нет? Она же сказала… девичник. Ресторан «Атмосфера». Может, я что-то перепутал? Я снова открыл телефон, чтобы перепроверить сообщения. Ничего. Только мои неотвеченные звонки и последнее «Я на месте». Сердце заколотилось быстрее. Я набрал её номер в десятый, наверное, раз. Наконец, после пятого гудка, в трубке раздался её голос. Слишком громкий, слишком весёлый.
— Лёшенька, привет! А я тебе как раз звонить собиралась!
— Марина, где ты? Я стою у «Атмосферы» уже полчаса. Тебя тут нет.
На том конце провода на секунду повисла тишина, перекрываемая какими-то отдалёнными звуками музыки, но другой, не ресторанной.
— Ой, прости, замоталась! — защебетала она. — У нас планы резко поменялись. Мы решили к Светке на дачу поехать, тут недалеко совсем! Тут так здорово, свежий воздух!
На дачу? Ночью? Какая Светка? У неё нет подруги Светы с дачей под Москвой. Тревога сменилась глухим, неприятным подозрением.
— Какая дача, Марин? Почему ты не предупредила? Я волнуюсь.
— Ой, всё так быстро получилось! Телефон сел, я вот только его на зарядку поставила. Не сердись, а? Приезжай сюда, тут недалеко, посёлок «Сосновый бор». Я тебе сейчас адрес скину.
Её голос звучал фальшиво. Слишком сладко, слишком наигранно. Но что я мог сделать? Устроить скандал по телефону? Я выдавил из себя:
— Хорошо. Скидывай.
Через минуту пришло сообщение с геолокацией. «Сосновый бор». Это был элитный коттеджный посёлок, километров тридцать от города. Далеко не «недалеко». Я сел в машину, и руки слегка дрожали. Что происходит? Почему она врёт? Сначала девичник, которого не было. Теперь дача какой-то Светы. Может, я зря себя накручиваю? Может, это действительно какая-то новая подруга, о которой я не знаю?
Дорога до посёлка заняла почти час. Я ехал по тёмному шоссе, и чем дальше я отъезжал от города, тем тяжелее становилось на душе. Я вспоминал её лицо, когда она говорила про девичник. Эту едва заметную перемену. Её нервные пальцы. Почему я не придал этому значения сразу? Я пытался убедить себя, что всему есть простое объяснение. Что я просто устал, что я подозрительный дурак. Но внутренний голос, тихий и настойчивый, шептал: Тебя обманывают.
На въезде в «Сосновый бор» меня остановила охрана. Шлагбаум, камеры, всё серьёзно. Я назвал номер участка из сообщения Марины. Охранник с кем-то связался по рации и, получив подтверждение, пропустил меня. Я медленно поехал по широкой, идеально освещённой улице. По обе стороны стояли огромные, похожие на дворцы дома. Я нашёл нужный номер. Это был трёхэтажный особняк из тёмного кирпича с панорамными окнами. Изнутри лился приглушённый свет, доносилась тихая лаунж-музыка. На парковке перед домом стояло несколько дорогих иномарок.
Я остановился напротив, заглушил мотор и снова набрал её номер.
— Я приехал. Выходи.
— Отлично! Сейчас, минуточку! — пропела она и положила трубку.
Прошла минута. Пять. Десять. Я сидел в тёмной машине, глядя на этот чужой, богатый дом, и чувствовал себя идиотом. Одиноким, обманутым идиотом. Что она там делает эту «минуточку»? Прощается? С кем? В одном из панорамных окон мелькнули два силуэта. Мужской и женский. Они стояли близко друг к другу. Женщина откинула голову назад и рассмеялась. Сердце ухнуло куда-то вниз. Это она? Фигура была похожа. Но я не мог разглядеть лица.
Наконец, спустя почти двадцать минут, входная дверь открылась. На крыльцо вышла Марина. Она поправила платье, провела рукой по волосам. Её движения были какими-то суетливыми. Она быстро сбежала по ступенькам и направилась к моей машине, стараясь не смотреть по сторонам. Она села на пассажирское сиденье и шумно выдохнула, принеся с собой в салон холодный ночной воздух и чужой, незнакомый, очень дорогой мужской парфюм, который едва заметно смешивался с ароматом её духов.
— Фух, ну и ночка! — сказала она с натянутой улыбкой. — Поехали домой, я ужасно устала.
Она не смотрела на меня. Её взгляд был устремлён вперёд, в лобовое стекло.
Я молча завёл машину. Всю дорогу домой мы почти не разговаривали. Я не знал, что сказать. Любой вопрос казался обвинением. А я всё ещё боялся услышать ответ. Я задавал ничего не значащие вопросы, а она отвечала односложно.
— Весело было?
— Да, нормально.
— Много народу?
— Не очень. Друзья Светы в основном. Ты их не знаешь.
Я чувствовал ложь в каждом её слове. Она сидела рядом, такая родная и одновременно такая чужая. Я украдкой посмотрел на неё. Её волосы были слегка растрёпаны, а на шее, чуть ниже уха, я заметил крошечное красное пятнышко, которого точно не было, когда она уходила из дома. Меня как током ударило. Я отвернулся и крепче сжал руль, до боли в костяшках. Нет. Не может быть. Мне показалось.
Мы приехали домой. В квартире было тихо и пусто. Уют, который я чувствовал всего несколько часов назад, испарился без следа. Осталась только звенящая тишина, наполненная недосказанностью. Марина сразу прошла в ванную. Я слышал, как шумит вода. Она будто пыталась смыть с себя этот вечер. Я остался стоять в прихожей, не в силах раздеться. Мир рушился. Мой маленький, надёжный, уютный мир. Я посмотрел на её туфли на шпильке, небрежно сброшенные у порога. На них была грязь и прилипшие сосновые иголки. Дача. Сосновый бор. Всё сходится. Но от этого было не легче.
Она вышла из ванной, уже переодетая в домашнюю футболку и шорты. Смыла косметику. Без яркой помады и подведённых глаз её лицо выглядело уставшим и почему-то виноватым.
— Лёш, ты чего стоишь? Раздевайся, пойдём спать. Завтра тяжёлый день, родители твои приезжают.
Её слова про родителей прозвучали как гром среди ясного неба. Я совсем забыл. Завтра, в субботу, мы ждали в гости моих маму и папу. Она хотела, чтобы мы легли спать, а завтра, как ни в чём не бывало, встречали гостей, улыбались, изображали счастливую семью? После всего этого?
— Марин, — мой голос был хриплым, я сам его не узнавал. — Объясни мне. Что это было?
Она вздрогнула.
— Что «это»? Я же сказала, девичник, потом дача…
— Не было никакого девичника в «Атмосфере», я узнавал, — отрезал я. — Какая Света? Откуда у неё такой дом? И почему от тебя пахнет чужим мужским одеколоном?
Она побледнела. Её глаза забегали. Она начала суетливо поправлять футболку, теребить край.
— Лёша, ты что, устроил мне допрос? Я устала, давай поговорим завтра.
— Нет, мы поговорим сейчас.
Она молчала, опустив голову. И в этой тишине я почувствовал, как что-то внутри меня окончательно ломается. Вера. Доверие. Всё то, на чём держалась наша семья. Я подошёл к стулу, на котором висел её элегантный чёрный пиджак, который она накинула поверх платья. Бездумно провёл по нему рукой. Пальцы нащупали что-то твёрдое в боковом кармане. Я достал это.
В моей ладони лежал тяжёлый, серебряный зажим для галстука. С выгравированными инициалами «В.П.».
Я молча протянул его ей на раскрытой ладони.
В этот момент её лицо изменилось. Маска беззаботности и усталости слетела, и под ней оказался страх. Животный, панический страх.
— Это… это, наверное, кто-то обронил, — пролепетала она, не глядя мне в глаза. — На даче… я, должно быть, случайно в карман сунула.
— Кто такой «В.П.»? — спросил я тихо, но в этой тишине мой голос прозвучал как выстрел.
Она молчала.
— Марина, я спрашиваю, кто это?
Она подняла на меня глаза, полные слёз. И я увидел в них не раскаяние. Я увидел досаду. Досаду от того, что её поймали.
— Это мой начальник, — выдавила она. — Владимир Петрович.
Владимир Петрович. Мужчина лет пятидесяти, владелец её компании. Я видел его пару раз на корпоративах. Важный, холёный, с часами за баснословные деньги. Тот самый, про которого она всегда отзывалась с придыханием и уважением.
— И что ты делала на «даче» своего начальника? — я задал вопрос, уже зная ответ. Зная, и всё равно не желая в него верить.
Она разрыдалась. Громко, навзрыд, закрыв лицо руками.
— Лёша, прости меня! Я дура! Я не знаю, как так получилось! Это всё… оно само…
Но её слёзы больше не вызывали во мне сочувствия. Только холод. Ледяной, всепоглощающий холод. Я смотрел на неё, на женщину, которую любил больше жизни, и видел перед собой чужого, лживого человека. Зажим для галстука в моей руке казался невыносимо тяжёлым. Это был не просто кусок металла. Это было доказательство. Неопровержимое. Доказательство того, что вся моя жизнь, всё, во что я верил последние пять лет, было ложью.
— Как давно? — спросил я, и мой голос был спокоен. Пугающе спокоен.
Она подняла заплаканное лицо.
— Полгода.
Шесть месяцев. Полгода она врала мне в лицо. Улыбалась. Обнимала. Говорила, что любит. А сама… Картина сложилась. Её «задержки на работе». «Срочные командировки» на один день в соседний город. Её новые дорогие сумки, которые она якобы купила на распродаже. Всё это было им. Владимиром Петровичем.
Я молча прошёл в спальню и сел на край кровати. Нашей кровати. Она пошла за мной.
— Лёша, ну скажи что-нибудь! Накричи на меня! Ударь! Только не молчи!
Я посмотрел на неё пустым взглядом.
— А что говорить? Ты всё сказала.
Она опустилась на колени передо мной, вцепилась в мою руку.
— Пожалуйста, давай всё исправим! Это была ошибка! Я люблю только тебя, правда! Давай просто забудем этот вечер. Завтра приедут твои родители… Мы не можем…
И тут меня прорвало. Не криком. А тихой, ледяной яростью.
— Родители? Ты хочешь, чтобы завтра я сидел за одним столом с моими мамой и папой, смотрел им в глаза и делал вид, что у нас всё хорошо? Чтобы я улыбался тебе, зная, что ты полгода мне лгала? После этого?
Она отпрянула, как от удара. Поняла, что этот номер не пройдёт. Что её последняя попытка удержать рушащийся мир провалилась. Она медленно поднялась с колен. В её глазах больше не было слёз. Только холодная, злая решимость.
— Хорошо, — сказала она глухо. — Я поняла.
Она развернулась и пошла в гардеробную. Я слышал, как она открывает чемодан, как швыряет в него вещи. Через десять минут она вышла с небольшим чемоданом в руке. Остановилась в дверях спальни. В этот момент я заметил, что на тумбочке остался её ноутбук. Открытый. Экран погас, но стоило ей дёрнуть мышку, как он бы ожил. И что-то заставило меня посмотреть на него пристальнее. Какая-то иррациональная догадка.
— Значит, это всё, да? — спросила она. Голос был чужим.
Я не ответил. Я встал, подошёл к тумбочке и коснулся тачпада. Экран загорелся. Была открыта её почта. Список входящих сообщений. И среди них — несколько писем от финансового отдела её компании. Я открыл последнее. Это было уведомление о зачислении средств. Сумма была… огромной. В несколько раз больше её официальной зарплаты. В графе «назначение платежа» стояло размытое: «Премиальное вознаграждение по договору номер…». Я пробежался глазами по старым письмам. Такие «премиальные вознаграждения» приходили ей каждый месяц. На протяжении последних шести месяцев.
Это был не просто роман. Не интрижка от скуки. Это был расчёт. Холодный, циничный расчёт. Она не просто изменяла мне. Она строила себе финансовую подушку. Это было не падение. Это был бизнес-план.
Я медленно повернулся к ней. Она смотрела на экран ноутбука, потом на меня. В её глазах уже не было ни страха, ни сожаления. Только холодная, презрительная ярость. Ярость загнанного в угол хищника.
— Догадался? — выплюнула она. — Думал, я буду всю жизнь сидеть в этой конуре и радоваться твоей зарплате? Я хочу жить, а не существовать!
Слова «конура» и «существовать» резанули похлеще любого ножа. Наша квартира, которую мы с такой любовью обустраивали. Наша жизнь, которую я считал счастливой.
И в этот момент прозвучала та самая фраза, та самая мысль, которая крутилась у меня в голове, но она произнесла её первой, перевернув всё с ног на голову. Она смотрела на меня с вызовом, будто это я был во всём виноват.
— После такой выходки, я не собираюсь сидеть с твоей родней за столом и делать вид, что все хорошо, — она решительно пошла к двери.
Она сказала это так, словно моя выходка — это то, что я раскрыл её обман. Словно это я разрушил её планы, её комфортный двойной мир. Я остался стоять посреди комнаты, оглушённый этой чудовищной, перевёрнутой логикой.
Она не стала ждать моего ответа. Просто развернулась и пошла к выходу. Я услышал, как она обувается, как гремит замок. Потом резкий щелчок закрывающейся входной двери.
И наступила тишина.
Абсолютная. Гулкая. Такая, что было слышно, как гудит холодильник на кухне и как бешено колотится моё собственное сердце. Я остался один в нашей квартире, которая за один вечер превратилась в чужую. Воздух всё ещё пах её духами, но теперь этот запах казался удушливым, ядовитым. Я посмотрел на нашу свадебную фотографию на стене. Два счастливых, улыбающихся человека. Кто этот парень? Я его больше не знал. И женщину рядом с ним — тоже.
Я медленно опустился на диван. В руке я всё ещё сжимал этот проклятый серебряный зажим для галстука. Он был холодным и тяжёлым. Как камень на моей душе. Завтра должны приехать родители. Мне нужно будет позвонить им утром. Сказать, чтобы не приезжали. А на вопрос «почему?»… Что я им отвечу? Вся моя жизнь, такая понятная и стабильная, рассыпалась на миллион осколков всего за несколько часов. И я сидел среди этих руин, не зная, как и с чего начать их разбирать. Я просто сидел и смотрел в одну точку, а за окном медленно светало, обещая новый день, в котором уже не будет ничего из того, что было вчера.