Начало: заботливая свекровь
Мне тридцать два года. Я замужем три года. Моего мужа зовут Денис.
Когда мы поженились, его мама, Людмила Петровна, сказала:
— Дети, я буду вам помогать. Вы оба работаете, устаёте. Буду приносить обеды.
Я улыбнулась.
— Спасибо, Людмила Петровна. Но мы справимся сами.
— Что за глупости! Вы молодые, неопытные. А я готовлю всю жизнь. Мой борщ — лучший.
Денис обнял маму.
— Мам, спасибо. Будем рады твоим обедам.
Я промолчала.
Первую неделю было приятно. Людмила Петровна приходила три раза в неделю. Приносила кастрюлю борща, котлеты, пироги.
— Ешьте, дети. Я для вас старалась.
Мы ели. Действительно, готовила она хорошо.
— Людмила Петровна, спасибо. Очень вкусно.
— Не за что, доченька. Я рада помогать.
Но потом начались комментарии.
— Оль, ты мало солишь суп. Денис привык к солёному.
— Оль, ты неправильно варишь кашу. Надо на медленном огне.
— Оль, ты плохо гладишь рубашки Денису. Смотри, тут складка.
Я терпела. Улыбалась. Благодарила.
— Спасибо, Людмила Петровна. Учту.
Денис молчал.
Прошёл месяц. Людмила Петровна стала приходить каждый день.
— Принесла вам курицу. Оленька, ты ведь не умеешь готовить курицу правильно.
— Принесла бельё Денису. Постирала. Твоя стиральная машина плохо отстирывает.
— Убралась на кухне. У тебя грязно было.
Я начала раздражаться.
— Людмила Петровна, спасибо. Но я сама могу убраться.
— Что ты, доченька. Ты же работаешь. Устаёшь. А я на пенсии. Мне не сложно.
Она улыбалась. Добрая. Заботливая.
Но я чувствовала — что-то не так.
Забота может быть удушающей. Когда тебе помогают так настойчиво, что не остаётся места для твоей собственной жизни.
Вмешательство усиливается
Прошло полгода. Людмила Петровна приходила каждый день. Иногда по два раза.
Утром приносила завтрак. Вечером — ужин.
— Оля, ты же не успеваешь готовить. Я помогу.
Я перестала готовить. Зачем? Людмила Петровна всё делала сама.
Но потом начались советы о нашей жизни.
— Оленька, когда вы с Денисом планируете детей?
— Людмила Петровна, мы пока не готовы.
— Как не готовы? Вы женаты полгода! Мне внуков хочется.
— Мы подождём ещё.
— Ждать нечего. Годы идут. Оля, тебе уже тридцать два. Скоро будет поздно.
Я молчала.
Людмила Петровна продолжала:
— Денис, скажи жене. Пора детей рожать.
Денис посмотрел на меня.
— Мам, мы сами решим.
— Что ты сам решишь? Ты мужчина. Ты должен настоять. Она же тянет время.
— Мам, не лезь.
— Я не лезу. Я забочусь о вашей семье.
Она обиделась. Хлопнула дверью. Ушла.
Денис вздохнул.
— Оль, не обращай внимания. Мама просто волнуется.
— Денис, она лезет в нашу жизнь.
— Да ладно. Она хочет помочь.
— Помочь? Она вмешивается во всё!
— Оль, не преувеличивай. Мама приносит нам еду. Это забота.
Я промолчала.
Но внутри нарастало раздражение.
Людмила Петровна вернулась через два дня. Как ни в чём не бывало.
— Принесла вам пельмени. Налепила сама. Ешьте.
Мы ели.
Но напряжение оставалось.
Потом начались новые темы.
— Оля, почему у вас так мало мебели?
— Нам хватает, Людмила Петровна.
— Как хватает? Надо шкаф купить. Большой. Денису негде вещи хранить.
— У Дениса есть шкаф.
— Маленький. Я привезу свой старый. Он хороший.
— Людмила Петровна, не надо. У нас нет места.
— Найдём. Я померю.
Через неделю она привезла шкаф. Огромный. Старый. Страшный.
— Вот. Поставим в спальню.
— Людмила Петровна, у нас нет места в спальне.
— Есть. Вы диван передвиньте.
Денис молчал. Помогал маме заносить шкаф.
Я стояла и смотрела.
Мою спальню заполнял чужой страшный шкаф. Который я не хотела.
Но сказать не могла. Потому что это "забота". Потому что свекровь "помогает".
Я начала задыхаться в собственной квартире.
Точка кипения
Прошёл год. Людмила Петровна стала приходить с ключами.
— Денис мне дал. Чтобы я могла приходить, когда вас нет. Убираться. Готовить.
Я смотрела на мужа.
— Денис, ты дал маме наши ключи?
— Ну да. Чтобы она не ждала под дверью.
— Ты спросил меня?
— Оль, это же моя мама.
— Это наша квартира!
— Ну и что? Она помогает нам.
Я замолчала.
Людмила Петровна стала приходить, когда нас не было дома.
Я возвращалась с работы. На кухне новые занавески. Я их не покупала.
— Мама повесила, — говорил Денис. — Красиво же.
— Денис, я хотела выбрать сама.
— Мама лучше разбирается. Не придирайся.
В спальне новое бельё. Я его не покупала.
— Мама привезла. Старое было некрасивое.
— Денис, старое было новое! Я месяц назад купила!
— Ну и что? Это бельё лучше.
На кухне новые тарелки. В ванной новые полотенца. В прихожей новый коврик.
Всё приносила Людмила Петровна.
Я перестала узнавать свою квартиру.
— Денис, я хочу, чтобы твоя мама перестала приходить.
Он посмотрел на меня как на ненормальную.
— Что?
— Я хочу жить сама. Готовить сама. Выбирать вещи сама.
— Оль, мама помогает нам. Ты неблагодарная.
— Я не неблагодарная. Я хочу свою жизнь.
— Какую жизнь? Ты устаёшь на работе. Мама тебе помогает. А ты капризничаешь.
— Денис, она вмешивается во всё!
— Она не вмешивается. Она заботится.
— Она приходит без спроса! Меняет вещи в нашем доме!
— Оль, это мелочи.
— Для тебя мелочи. Для меня — это моя жизнь!
Денис встал.
— Знаешь что? Ты просто завидуешь. Что у меня есть мама, которая заботится. А у тебя нет.
Я замерла.
У меня нет мамы. Она умерла, когда мне было пятнадцать.
— Денис... как ты можешь...
— Я говорю правду. Ты завидуешь нормальным семейным отношениям.
Он ушёл.
Я осталась на кухне. Одна. Среди чужих занавесок, чужих тарелок, чужой жизни.
Есть момент, когда понимаешь: ты больше не хозяйка в своём доме. Когда чужой человек решает за тебя, что есть, что носить, как жить. И твой муж это поддерживает.
Последняя капля и уход
Прошло ещё полгода. Людмила Петровна приходила каждый день. По несколько раз.
Утром приносила завтрак. Днём проверяла, убрано ли. Вечером ждала нас с ужином.
— Садитесь, дети. Я приготовила.
Мы садились. Ели. Как послушные дети.
Я перестала чувствовать себя женой. Я стала дочерью. Послушной. Покорной.
Людмила Петровна давала советы обо всём.
— Оля, ты неправильно одеваешься. Эта юбка короткая.
— Оля, ты мало улыбаешься. Мужу надо настроение поднимать.
— Оля, ты слишком много работаешь. Пора уходить в декрет. Рожать внука.
Я молчала. Всегда молчала.
Денис поддерживал маму. Всегда.
Я перестала быть собой. Я стала удобной. Послушной.
И однажды вечером я не выдержала.
Людмила Петровна пришла с очередным ужином.
— Оля, я принесла рыбу. Ты же не умеешь готовить рыбу.
Что-то во мне щёлкнуло.
— Людмила Петровна, уходите.
Она посмотрела удивлённо.
— Что?
— Уходите. Заберите свою рыбу. И не приходите больше.
— Оленька, что случилось?
— Случилось то, что я устала. Устала от вашей заботы. Устала от ваших советов. Устала жить в квартире, которая больше не моя.
— Оля, я же помогаю...
— Вы не помогаете! Вы вмешиваетесь! Вы приходите без спроса. Меняете вещи. Даёте советы. Контролируете каждый мой шаг!
Людмила Петровна побледнела.
— Как ты можешь так говорить?! Я для вас всё делаю!
— Я не просила!
Денис встал.
— Оля, ты что несёшь?! Это моя мать!
— Это твоя мать, которая разрушает наш брак!
— Какой брак?! Мама нам помогает!
— Она не помогает! Она управляет нами! И ты это не видишь!
Денис посмотрел на меня холодно.
— Знаешь что? Если тебя не устраивает моя мама, можешь уходить.
Я замерла.
— Что?
— Ты слышала. Моя мама — святой человек. Она всё для нас делает. А ты неблагодарная. Если не нравится — уходи.
Людмила Петровна стояла рядом. Молчала. Но в её глазах была победа.
Я посмотрела на них. Мать и сын. Против меня.
— Хорошо, — сказала я спокойно. — Я ухожу.
Я ушла на следующий день. Сняла однушку. Маленькую. Без чужих занавесок, чужих тарелок, чужих советов.
Денис звонил первую неделю.
— Оль, вернись. Мы всё обсудим.
— Нет.
— Оль, мама обещала меньше приходить.
— Денис, дело не в том, сколько раз она приходит. Дело в том, что ты выбрал маму. Не меня.
— Оль, она моя мать!
— А я твоя жена. Была.
Я положила трубку.
Через месяц мы развелись.
Свобода
Прошло полгода. Я живу одна. В своей квартире. Готовлю сама. Выбираю вещи сама. Живу сама.
Подруга спросила недавно:
— Оль, ты не жалеешь?
— О чём?
— О Денисе. О браке.
Я посмотрела в окно.
— Знаешь, я жалею только об одном. Что не ушла раньше. Что терпела три года. Что молчала, когда надо было кричать.
— А Денис?
— А Денис остался со своей мамой. Она по-прежнему носит ему обеды. Стирает. Убирается. Он счастлив.
— А ты?
Я улыбнулась.
— А я свободна.
Вчера случайно встретила Дениса на улице. Он был с мамой. Людмила Петровна несла пакет с едой.
Они шли к его квартире. К той самой, где мы жили.
Денис постарел. Устал. Сутулился.
А Людмила Петровна улыбалась. Счастливая. Довольная.
Она вернула сына. Навсегда.
Они меня не заметили.
Я прошла мимо. Улыбаясь.
Потому что поняла главное. Когда свекровь разрушила брак — это была не потеря. Это было освобождение.
Справедливость не всегда выглядит как победа. Иногда справедливость — это просто уйти. Отпустить. И жить своей жизнью. Без удушающей заботы. Без чужого контроля. Просто жить.
А вы смогли бы терпеть такую свекровь? Или свобода важнее брака? Пишите в комментариях.
Если вам понравилось — ставьте лайк и поделитесь в соцсетях с помощью стрелки. С уважением, @Алекс Котов.