Когда любовь уходит
Двадцать пять лет мы прожили вместе. Двадцать пять лет я вставала в шесть утра, готовила завтрак, гладила рубашки. Потеря любимого человека — это всегда больно.
Двадцать три года. Блондинка. Секретарь в их офисе. Я увидела её на корпоративе — порхала в коротком платье, смеялась громко. Толя смотрел на неё так, как не смотрел на меня уже лет десять.
— Галь, не против, если задержусь? — он стал спрашивать всё чаще. — Отчёт доделать надо.
Я работала бухгалтером в поликлинике. Цифры, отчёты, проводки — моя жизнь. Чёткая, понятная. Вот только в семейной жизни калькулятор не поможет.
Дочь Вика жила отдельно уже три года. Вышла замуж, родила сына.
Пока однажды вечером Толя не сказал:
— Галя, нам надо поговорить.
Я проверяла квартальный отчёт. Подняла глаза. Он стоял в дверях с виноватым лицом. Я сразу поняла.
— Ты встретил кого-то.
Он кивнул.
— Кристину?
Снова кивок.
— Я уйду. Прости.
Странно, но в этот момент я не плакала. Просто смотрела, как рушится двадцать пять лет. Как цифры в балансе, которые внезапно перестали сходиться.
Анатолий ушёл в пятницу. Собрал два чемодана.
— Квартира моя. Алименты дочери не нужны. Просто иди, — я не смотрела на него.
Он ушёл.
Вика приехала на следующий день.
— Убью его, — дочь обняла меня. — Он идиот!
— Пусть живёт как хочет, — я налила чай. — Знаешь, я всю жизнь считала чужие деньги. А свою жизнь не считала. Не подводила баланс. Я отдала Толе двадцать пять лет. А он мне — что? Привычку? Когда муж ушёл к молодой любовнице, я поняла: цена предательства не считается в рублях.
Первые месяцы были странными. Не надо готовить ужин на двоих, не надо гладить рубашки. Жизнь после развода в 50 лет — это не конец. Это свобода, которую я забыла.
Я записалась на йогу. Начала читать отложенные книги. Купила красное пальто — яркое, дерзкое. Анатолий всегда говорил: "Зачем тебе эти цвета? Ты же не девочка".
А я надела это пальто и почувствовала себя свободной.
Звонок из прошлого
Прошёл год. Я привыкла жить одна. Даже думала: может, это и к лучшему?
А потом позвонила его сестра — Людмила.
— Галя, ты знаешь про Толю?
Сердце ёкнуло. Я схватила ручку, начала чертить линии на бумаге — старая привычка бухгалтера.
— Что с ним?
— У него опухоль. Лёгкие. Нужна операция. Дорогая. А денег нет.
— Как нет?
— Кристина его бросила. Как только узнала про болезнь. Квартиру снимал — всё ушло на аренду. Работу потерял. Сейчас живёт у знакомых.
Я положила трубку. Посмотрела на свои записи — линии, цифры. Жизнь опять не сходилась.
Вечером Вика зашла забрать внука.
— У твоего отца опухоль, — я сказала. — Денег на лечение нет. Кристина его бросила.
— Ну и правильно, — дочь сжала губы. — Получил по заслугам.
— Вик, это твой отец.
— Это человек, который бросил мою мать. Пусть пожинает плоды.
Она ушла, хлопнув дверью.
Через неделю позвонил он сам.
— Галь... это я.
Голос хриплый, усталый.
— Слушаю.
— Ты знаешь... про опухоль?
— Людмила сказала.
— Галь, я понимаю, что не имею права. Но мне некуда идти. Знакомые не могут больше держать. А мне нужно готовиться к операции. Врач сказал — покой, нормальная еда, режим.
— И?
— Можно я вернусь? Ненадолго. Пока не встану на ноги.
Я закрыла глаза. Бухгалтер во мне быстро посчитал варианты. Муж вернулся после измены — но совсем не таким, каким ушёл.
Отказать — справедливо. Но он может не подготовиться к операции, умереть. И я это буду помнить.
Принять — но на каких условиях?
— Приезжай завтра в десять. Поговорим.
Правила игры
Анатолий приехал ровно в десять. Постучал — ключей у него больше не было.
Я открыла дверь. Похудевший, осунувшийся, с синяками под глазами. Волосы поредели.
— Проходи, — я отступила.
Мы сели на кухне.
— Я согласна, чтобы ты вернулся. До операции и восстановления. Но на моих условиях.
— Каких?
Я достала листок бумаги. Привычка бухгалтера — всё фиксировать письменно.
— Первое: ты живёшь в маленькой комнате. Спальня моя.
— Хорошо.
— Второе: ты сам готовишь, стираешь, убираешь. Я не прислуга.
— Согласен.
— Третье: мы не муж и жена. Мы сожители. Временно.
— Понял.
— Четвёртое: после выздоровления ты съезжаешь. Навсегда.
Он молчал.
— Это мои условия, Анатолий. Не нравятся — ищи другой вариант.
Он посмотрел на меня долго. Потом кивнул.
— Хорошо. Я согласен.
— Вот ключи, — я положила на стол связку. — Переезжай когда готов.
Месть не всегда должна быть громкой. Иногда самая сильная месть — это холодное спокойствие. Когда ты помогаешь, но не прощаешь. Когда ты рядом, но бесконечно далеко.
Операция и восстановление
Анатолий въехал на следующий день. Один чемодан — всё, что осталось.
Я уходила на работу, он оставался дома. Готовил себе кашу, заваривал травы, ходил на обследования. Мы почти не пересекались.
Вика приехала через неделю. Увидела отца на кухне и побледнела.
— Мам, это ещё что?
— Он болен. Живёт здесь до операции.
— Ты с ума сошла?!
Я закрыла дверь комнаты.
— Вик, я не приняла его обратно. Я дала ему крышу. Временно. На моих условиях.
Я рассказала. Дочь слушала, хмурясь.
— И он согласился?
— А что ему оставалось?
— Мам... а зачем тебе это?
— Видишь ли, я действую по своим правилам. Я не жестокая. Я справедливая. Он получает помощь. Но не получает меня. Не получает прощения. Он получает ровно то, что заслужил — крышу и безразличие.
— А если он после выздоровления не захочет уходить?
— Захочет. Потому что жить рядом с человеком, который тебя не любит, но помогает из милосердия — хуже, чем жить одному.
Анатолий прожил у меня два месяца до операции. Мы почти не разговаривали.
За день до операции он постучал в мою комнату.
— Галь, если я не выживу... я хочу, чтобы ты знала. Я был идиотом. Кристина была красивой, молодой. А я почувствовал себя снова молодым. Думал, это любовь. А это была глупость.
— Поздно об этом думать.
— Знаю. Но прости меня, Галь.
— Анатолий, я тебя не прощаю. Но я желаю тебе выжить. Ради Вики. Она имеет право на отца.
Операция прошла успешно. Через три месяца врачи сказали: "Идёт на поправку".
Я не навещала его в больнице. Вика ходила.
Когда его выписали, он вернулся в маленькую комнату.
— На сколько? — спросила я.
— Врач сказал, месяц восстановления. Потом могу работать.
— Хорошо. Через месяц ты съезжаешь.
— Галь...
— Анатолий, у нас был договор.
Расставание и новая жизнь
Месяц прошёл быстро. Анатолий нашёл работу, снял комнату в общежитии.
В последний день он собрал чемодан.
— Галь, я уезжаю.
— Знаю.
— Можно скажу на прощание? Эти месяцы здесь научили меня, что любовь — это не страсть. Это ответственность. У меня была страсть к Кристине. Но когда стало трудно, она ушла. А ты приняла меня, когда было трудно.
— Я не приняла тебя, — я спокойно посмотрела на него. — Я дала тебе шанс выжить. Это разные вещи.
— Понимаю. Но всё равно... спасибо.
— Выздоравливай дальше.
Он встал, взял чемодан.
— Галь, а если бы я попросил остаться? Попробовать заново?
Я усмехнулась.
— Анатолий, ты думаешь, что я возьму обратно человека, который бросил меня ради молодой? Который вернулся только потому, что заболел и остался без денег?
— Нет... наверное, нет.
— Вот и правильно. Иди. Живи своей жизнью. Я — своей.
Он вышел.
Торжество справедливости не всегда громкое. Иногда оно тихое, как закрывающаяся дверь. Как чашка чая в пустой квартире. Как первый день новой жизни.
Прошло полгода. Я записалась на курсы итальянского. Мечтала о Риме с юности.
— Галь, у меня двоюродный брат недавно овдовел, — сказала коллега Ольга. — Хороший мужик. Не познакомить вас?
— Знаешь, Оль, давай не сейчас. Я хочу пожить для себя. Попутешествовать, почитать. У меня двадцать пять лет украли. Хочу их вернуть.
Вика приехала с внуком на выходных.
— Мам, а папа звонил тебе?
— Нет. А должен был?
— Он мне звонил. Говорит, скучает.
Я рассмеялась.
— Пусть живёт своей жизнью. Я — своей.
— Мам, а ты простила его?
— Знаешь, дочь, я не простила. Но я отпустила. Прощение — для него. А отпускание — для меня. Я больше не думаю о нём. Не злюсь, не обижаюсь. Просто безразлична.
— И это счастье?
— Это свобода, Вик. А свобода и есть счастье.
Я смотрела в окно. За стеклом была весна. Яркая, солнечная, новая.
Двадцать пять лет я прожила для кого-то. Год назад этот кто-то ушёл. Вернулся. И снова ушёл.
А я осталась. Наконец-то сама с собой.
И мне нравится эта компания.
А вы бы приняли обратно человека, который вас предал? Или справедливость важнее милосердия? Пишите в комментариях!
Если вам понравилось — ставьте лайк и поделитесь в соцсетях с помощью стрелки. С уважением, @Алекс Котов.