Я никогда не думала о разводе. Честно. Для меня это слово было из какой-то другой жизни, из фильмов или драматичных историй, которые подруги пересказывали шёпотом за чашкой чая. Наша с Олегом жизнь казалась мне… правильной. Уютной. Как тёплый плед, в который кутаешься холодным вечером. Мы были вместе семь лет, из которых пять в браке. У нас была стабильность, общие шутки, ритуалы. По воскресеньям мы обязательно пекли сырники, а по вечерам смотрели старые комедии. Он знал, что я не люблю оливки, а я знала, что он терпеть не может, когда я оставляю чашку на краю стола. Мелочи, из которых, как мне казалось, и строится настоящее, прочное счастье.
Наша квартира была моим якорем. Она досталась мне от бабушки, и это было не просто жильё, а место силы. Каждый скрип старого паркета, каждая трещинка на потолке в спальне, похожая на карту экзотического острова, — всё это было пропитано воспоминаниями моего детства. Я помнила, как бабушка пекла здесь пироги с капустой, запах которых, казалось, навсегда впитался в деревянные фасады кухни. Олег, когда мы только начали встречаться, обожал эту квартиру. Он называл её «наше гнёздышко с душой» и с энтузиазмом помогал мне делать косметический ремонт: мы вместе красили стены в гостиной в нежно-оливковый цвет и вешали новые шторы. Он всегда говорил, что ценит именно то, что у этого места есть история, своя аура. Что он никогда бы не променял её на безликую новостройку. Тогда мне казалось, что он понимает меня как никто другой.
Мысли о проблемах были для меня чем-то далёким. Ну да, иногда мы ссорились из-за пустяков, как и все. Олег в последнее время стал более раздражительным, чаще задерживался на работе, ссылаясь на новый сложный проект. Я списывала это на усталость. Я сама много работала, приходила домой выжатая как лимон и хотела только одного — тишины и его объятий. Он обнимал, целовал в макушку и говорил, что скоро всё наладится, проект сдадут, и мы уедем в отпуск. Я верила. Почему бы мне было не верить? Внешне всё было идеально. Успешный муж, любящая жена, уютный дом. Картинка для социального профиля, которую не стыдно показать миру.
Тот вечер начинался как обычно. Был вторник. Я вернулась домой около семи, разобрала покупки, поставила вариться овощи на салат. Олега ещё не было. Я написала ему сообщение: «Ты скоро? Ужин почти готов». Ответ пришёл почти сразу: «Зай, завал. Буду поздно. Не жди, ложись». Я вздохнула. В последнее время такие ответы стали нормой. Я поела в одиночестве, глядя на пустой стул напротив. В квартире стало вдруг как-то неуютно и тихо. Даже тиканье часов на стене, которое я обычно не замечала, начало раздражать своей монотонностью. «Снова одна», — пронеслось в голове. Но я тут же себя одёрнула. У человека работа, ответственная должность. Я должна поддерживать, а не пилить.
Я убрала со стола, приняла душ и устроилась с книгой на диване. Время тянулось медленно. Около одиннадцати вечера я услышала, как ключ поворачивается в замке. Олег вошёл в квартиру, выглядел он и правда уставшим. Бросил портфель на пол, стянул галстук и устало опустился в кресло.
— Привет, — выдохнул он.
— Привет. Тяжёлый день?
— Не то слово. Просто ад, — он потёр глаза. — Слушай, у меня к тебе просьба. Мой ноутбук накрылся, совсем не включается. А мне нужно срочно отправить одно важное письмо, буквально на пять минут. Можно я с твоего?
— Конечно, бери, — беззаботно ответила я. — Он в спальне, на комоде. Пароль ты знаешь.
Мне и в голову не могло прийти что-то подозревать. Ну, сломался ноутбук, бывает. Мы пользовались техникой друг друга без проблем. Полное доверие. Так мне казалось.
Он кивнул и пошёл в спальню. Я осталась в гостиной, листала книгу, но мысли уже разбегались. Я слышала, как он включил мой ноутбук, как застучали клавиши. Через пару минут он вернулся. В руках у него был мой ноутбук и его телефон.
— Всё, отправил. Спасибо, выручила, — он положил ноутбук на журнальный столик. — Пойду в душ, сил нет.
Он наклонился, поцеловал меня в щёку и скрылся в ванной. А его телефон так и остался лежать на столике. Экраном вверх. Я тогда ещё мельком подумала, что он обычно всегда кладёт его экраном вниз. Машинально. Привычка. Но не придала этому значения. Я просто сидела, смотрела на этот тёмный прямоугольник, и внутри что-то едва заметно шевельнулось. Какое-то странное, липкое предчувствие, которому я не нашла объяснения. Просто секундная тревога, которая тут же прошла. Я отвернулась и снова уткнулась в книгу, стараясь прогнать глупые мысли. Мало ли как он его положил. Устал человек. За шумом воды из ванной я услышала тихий звук уведомления. Дзынь. Экран телефона на мгновение загорелся. Я не смотрела. Я принципиально никогда не лезла в его телефон, считая это унизительным. Но через минуту — снова. Дзынь. И ещё раз. Дзынь. Три сообщения подряд. Это было странно. Обычно ему так поздно по работе не писали.
Моё сердце вдруг застучало быстрее. Просто так. Само по себе. Я заставила себя не смотреть. Это его личное пространство. Это неправильно. Но взгляд против воли снова и снова возвращался к тёмному стеклу. Что-то внутри меня, какой-то инстинкт, кричал, что нужно посмотреть. А разум говорил — не смей. Этот спор продолжался, пока я слышала шум воды. Я сидела как парализованная. Просто смотрела на чёртов телефон и чувствовала, как по спине пробегает холодок. В тот момент я ещё не знала, что моя уютная, правильная жизнь уже дала трещину. И этот маленький светящийся экран на журнальном столике — вход в бездну, о существовании которой я даже не догадывалась.
Я продолжала сидеть, вцепившись в книгу. Пальцы побелели. Я перечитывала одну и ту же строчку раз десять, но смысл от меня ускользал. Шум воды в ванной стих. Олег скоро выйдет. Сейчас или никогда, — прошептал внутренний голос. Я ненавидела себя за эту мысль. Ненавидела за слабость, за зарождающееся подозрение. Но что-то было сильнее меня. Я осторожно, будто боясь обжечься, протянула руку и взяла его телефон. Пальцы дрожали. Сердце колотилось где-то в горле. Я нажала на кнопку блокировки. Экран ожил, и я увидела три уведомления на заблокированном экране. Отправитель был подписан как «Игорь-Адвокат».
Адвокат? Зачем Олегу адвокат в одиннадцать вечера? Может, по работе? Какой-то срочный контракт? — пытался найти логическое объяснение мой мозг. Но текст сообщений, который был виден в превью, заставил кровь застыть в жилах.
Первое сообщение: «Олег, я посмотрел документы, которые ты прислал».
Второе: «Собственник один — твоя жена. Это усложняет дело, но не делает его невозможным».
Третье, самое страшное: «Главное сейчас — собрать доказательства, что она не может сама содержать квартиру и что все улучшения делались за твой счёт. Начнём с этого».
Я смотрела на эти строчки, и слова расплывались у меня перед глазами. Дыхание спёрло. Содержать квартиру? Мою квартиру? Квартиру моей бабушки? Что значит «отобрать»? В голове был абсолютный туман. Этого не может быть. Это какая-то ошибка. Может, это не про меня? Может, он помогает какому-то другу? Но слова «твоя жена» били наотмашь. Я была его единственной женой. Щёлкнула дверь ванной. Я в панике сунула телефон обратно на столик, ровно в то же положение, и схватилась за книгу, делая вид, что увлечённо читаю. Сердце билось с такой силой, что, казалось, Олег должен был его услышать.
Он вышел, завернутый в полотенце, улыбающийся.
— Что ты читаешь? — небрежно спросил он.
Я подняла на него глаза и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась кривой и жалкой.
— Да так, детектив, — прохрипела я. Голос меня не слушался.
— Что-то не так? Ты бледная.
— Нет, все в порядке. Наверное, просто устала, — удалось выдавить мне.
Он подошёл, взял телефон со стола, даже не взглянув на экран, и ушёл в спальню. А я осталась сидеть на диване, и вся моя уютная жизнь рассыпалась на миллионы острых осколков.
Следующие дни превратились в театр одного актёра. Меня. Я играла роль любящей, ничего не подозревающей жены, а сама жила в ледяном аду. Каждое его слово, каждый жест я теперь рассматривала под микроскопом. Его утренний поцелуй казался холодным и фальшивым. Его вопрос «Как прошёл день?» звучал как часть какого-то продуманного плана. Я улыбалась, отвечала, поддерживала разговор, а внутри всё кричало от боли и непонимания. Как? Как человек, который спал со мной в одной постели, ел за одним столом, строил планы на будущее, мог за моей спиной готовить такое предательство?
Телефон стал для меня символом угрозы. Я вздрагивала каждый раз, когда он звонил или вибрировал. Олег, будто почувствовав что-то, стал ещё более осторожным. Телефон теперь всегда был при нём. Даже если он шёл на кухню за стаканом воды, он брал его с собой. Он сменил пароль. Я это поняла, когда однажды, якобы случайно, взяла его телефон, чтобы «посмотреть время». Знакомый графический ключ не сработал.
— О, ты пароль сменил? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более беззаботно.
Он на секунду замер, потом забрал телефон у меня из рук.
— Да, на работе служба безопасности потребовала усложнить. Новые правила, — бросил он, не глядя на меня.
Ложь. Я чувствовала это каждой клеткой. Но я кивнула и сделала вид, что поверила. Игра продолжалась.
Однажды вечером он пришёл с работы в приподнятом настроении. Принёс мой любимый фисташковый торт.
— У нас маленький праздник, — объявил он с порога.
— Какой? — настороженно спросила я.
— Мой проект почти утвердили! Скоро будет большая премия. Я вот подумал… Может, нам пора сделать в нашей квартире настоящий дизайнерский ремонт? Вложить сюда деньги, сделать всё по последнему слову техники. Как тебе идея?
Он говорил с таким воодушевлением, с таким огнём в глазах. А я смотрела на него и видела перед собой не любимого мужа, а хищника, который расставляет капкан. «Вложить сюда деньги… собрать доказательства, что все улучшения делались за твой счёт». Слова адвоката эхом отдавались у меня в голове.
— Отличная идея, — сказала я, с трудом выдавив из себя улыбку. — Но, может, пока не будем торопиться? Сначала отдохнём, съездим куда-нибудь.
— Ну что ты, надо ковать железо, пока горячо! Я уже даже с дизайнером одним поговорил, он может на днях подъехать, посмотреть, что к чему. Ты же хочешь, чтобы наше гнёздышко было самым лучшим?
«Наше гнёздышко». Раньше это словосочетание грело мне душу. Теперь оно обжигало кислотой.
Я начала своё собственное, тихое расследование. Я должна была узнать, кто этот Игорь-Адвокат. Фамилии я не знала. Я начала перебирать в памяти всех наших общих знакомых. Игорей было несколько, но никто из них не был юристом. Я стала внимательнее слушать его телефонные разговоры. Он часто выходил на балкон, плотно прикрывая за собой дверь. Я делала вид, что я смотрю телевизор, но все мое существо слушало.Разговоры были короткими, обрывистыми, полными каких-то деловых терминов. Но однажды я услышала обрывок фразы, который заставил меня похолодеть.
— …да, Марина тоже считает, что так будет лучше. Она поможет её подготовить морально…
Марина. Моя лучшая подруга. Единственная подруга, которой я доверяла все свои секреты. Жена Игоря. Их фамилия была Самойловы. Игорь Самойлов. Я судорожно залезла в интернет. Адвокат по семейным и имущественным спорам Игорь Самойлов. Фотография на сайте юридической фирмы не оставляла сомнений. Это был муж моей лучшей подруги.
Мир рухнул во второй раз. Получается, Марина всё знала. Она, которая выслушивала мои жалобы на усталость и загруженность Олега, которая советовала мне «быть мудрее» и «терпеливее». Она была в сговоре с ними. Они все были в сговоре. Эта мысль была настолько чудовищной, что я едва не закричала в голос. Я сидела на диване, а комната плыла перед глазами. Я вспомнила все наши недавние разговоры с Мариной. Как я жаловалась, что Олег стал чужим. А она успокаивала меня: «Это просто кризис, у всех бывает. Главное — не рубить с плеча. Ты же его любишь». Я вспомнила, как она расспрашивала меня о квартире, о документах, о том, не думала ли я её продать и купить что-то общее с Олегом. Тогда это казалось дружеским участием. Теперь я понимала, что это был сбор информации.
Осознание предательства было похоже на физическую боль. Будто из меня вынули стержень, который держал меня все эти годы. Я чувствовала себя абсолютно одинокой и беззащитной. Два самых близких человека, муж и лучшая подруга, методично готовили удар мне в спину.
Я перестала спать. Ночью лежала без движения, смотрела в потолок и слушала ровное дыхание Олега рядом. Дыхание человека, который стал для меня чужим и опасным. Во мне боролись два чувства: жгучая обида и ледяная решимость. Я больше не была той наивной девочкой, которая верила в уютный плед и вечное счастье. Та девочка умерла в тот вечер, когда увидела сообщения на экране телефона. Теперь я должна была действовать. И действовать нужно было умнее и хитрее, чем они. Я знала, что права на моей стороне. Но я также знала, насколько грязными могут быть игры, когда речь идёт о деньгах и недвижимости. Мне нужны были доказательства их сговора. Неопровержимые.
Я решила устроить им ловушку. План родился в одну из бессонных ночей, холодный и чёткий, как хирургический скальпель. Я должна была заставить их раскрыть свои карты. Окончательно.
Развязка наступила неожиданно, даже для меня. В субботу утром я, как ни в чём не бывало, пекла наши традиционные сырники. Олег сидел на кухне, пил кофе и листал новости в телефоне. Атмосфера была почти идиллической, если не знать, что под этой идиллией скрывается гнойный нарыв предательства.
— Дорогой, — начала я самым сладким голосом, на который была способна. — Я тут подумала насчёт ремонта… Ты был прав. Давай сделаем! Я даже готова на самые смелые эксперименты.
Олег оторвался от телефона и посмотрел на меня с удивлением, которое быстро сменилось плохо скрываемой радостью.
— Правда? Я так рад, что ты согласилась! Я же говорил, это будет здорово!
— Да. И я подумала вот о чём, — продолжила я, аккуратно переворачивая сырник на сковороде. — Чтобы всё было по-честному, раз уж мы будем вкладывать большие деньги, твои деньги, в мою квартиру… Может, нам стоит оформить её в общую собственность? Ну, чтобы ты тоже чувствовал себя здесь полноправным хозяином. Пятьдесят на пятьдесят.
Я сказала это и замерла, не дыша. Я смотрела на sizzling sour cream pancakes, not daring to look at him. На кухне повисла тишина. Такая густая, что в ней можно было утонуть. Я чувствовала его взгляд на своём затылке.
— Ты… ты серьёзно? — наконец спросил он. В его голосе была смесь шока, недоверия и алчного восторга.
— Абсолютно, — я повернулась к нему и улыбнулась самой искренней улыбкой, какую только смогла изобразить. — Я люблю тебя и доверяю тебе. Мы же семья. Какая разница, на кого записаны стены? Главное, что мы вместе.
Вот она, наживка. Проглотит или нет?
Он вскочил со стула, подбежал ко мне и сгрёб в охапку.
— Зайка, я… я даже не знаю, что сказать! Ты самая лучшая женщина на свете! Я знал, что ты меня понимаешь! Конечно! Мы всё сделаем! Я прямо сегодня позвоню Игорю, он нам подскажет, как лучше всё оформить, чтобы было быстрее и проще!
Бинго.
Он произнёс это имя. Игорь. Он сам попался в мою ловушку. Но я решила довести спектакль до конца.
— Какому Игорю? — удивлённо спросила я.
Олег на секунду запнулся.
— А, это… юрист, по работе. Он занимается сделками с недвижимостью. Профессионал. Он поможет нам с документами.
Я сделала вид, что удовлетворена ответом. Весь оставшийся день Олег буквально летал по квартире. Он постоянно кому-то звонил, что-то обсуждал вполголоса, выходя на балкон. Он был так поглощён предвкушением победы, что потерял бдительность.
А я ждала.
Вечером я сказала, что плохо себя чувствую и лягу спать пораньше. Я ушла в спальню, но не спала. Я лежала и ждала, когда он закончит свои дела и тоже придёт в кровать. Он вошёл около полуночи, тихо, чтобы меня не разбудить. Разделся, положил телефон на тумбочку и лёг. Через десять минут я услышала его ровное, глубокое дыхание. Он уснул.
Я медленно, миллиметр за миллиметром, села на кровати. Моё сердце стучало так громко, что я боялась, оно его разбудит. Я осторожно взяла его телефон. Руки тряслись так, что я едва могла попасть пальцами по экрану. Пароль. Он сменил пароль. Но днём, когда он был так возбуждён, я стояла у него за спиной, когда он отвечал на сообщение. Я видела движение его пальца. Простой зигзаг. Люди, уверенные в своей безнаказанности, часто становятся небрежными. Я дрожащим пальцем провела по экрану.
Щёлк. Экран разблокировался.
У меня перехватило дыхание. Я открыла мессенджер. Чат «Игорь-Адвокат» был сверху. Я открыла его. И моя душа умерла окончательно.
Там было всё. Их переписка за последние несколько месяцев. Скриншоты документов на мою квартиру. Обсуждение стратегии.
Олег: «Она клюнула. Сама предложила переоформить половину на меня».
Игорь: «Отлично! Я же говорил, что давление через ремонт сработает. Готовь шампанское. Но не расслабляйся. Нам нужно, чтобы она подписала бумаги до того, как передумает. Марина её обработает завтра, скажет, какой ты молодец и как тебе можно доверять».
Олег: «Маринка вообще золото. Без неё я бы не справился. Она столько из неё вытянула инфы».
Игорь: «Это же в наших общих интересах. После продажи этой халупы и раздела денег мы с Маринкой наконец-то сможем закрыть свои вопросы. Так что действуй».
«После продажи… и раздела денег». То есть они собирались не просто отобрать у меня половину. Они хотели заставить меня продать квартиру моей бабушки и поделить деньги. Втроём. Олег, Игорь и моя лучшая подруга Марина.
Я сидела в темноте, и слёзы катились по моим щекам. Но это были не слёзы горя. Это были слёзы ярости. Я методично, одна за одной, начала делать скриншоты всей переписки. Каждое его сообщения. Каждой фотографии документов. Я отправила всё это себе на почту и в облачное хранилище. Затем я удалила отправленные сообщения со своего телефона. И положила его телефон обратно на тумбочку. Тихо. Бесшумно.
Я лежала рядом с ним до самого утра. Без сна. Я смотрела на его спящее, умиротворённое лицо и не чувствовала ничего, кроме холодной, звенящей пустоты и презрения. Он был для меня просто чужим человеком, который по какой-то ошибке оказался в моей постели. В моей квартире. В моей жизни.
Утром я встала раньше обычного. Приняла душ, оделась, сварила себе кофе. Когда Олег вошёл на кухню, сонный и довольный, я уже ждала его. Я сидела за столом, идеально прямая, и смотрела на него.
— Доброе утро, любимая, — сказал он, подходя, чтобы поцеловать меня.
Я отстранилась.
— Не трогай меня.
Он замер. Улыбка сползла с его лица.
— Что случилось?
— Я хочу, чтобы ты собрал свои вещи и ушёл, — сказала я ровным, безжизненным голосом.
— Что? Ты в своём уме? Что за шутки?
— Это не шутки, Олег. Я всё знаю. Про тебя, про Игоря и про Марину. Про ваш план с квартирой.
На его лице отразилась целая гамма чувств: шок, страх, злость.
— Ты… ты лазила в моём телефоне?! — закричал он. — Да как ты посмела!
— Да, посмела. В своей собственной квартире, которую вы собирались у меня отобрать и продать.
Я встала и посмотрела ему прямо в глаза.
— У тебя есть час, чтобы собрать самое необходимое и исчезнуть из моей жизни. Если ты не уйдёшь, я вызову полицию. И поверь, у меня достаточно доказательств, чтобы твой друг-адвокат сам нуждался в адвокате. А твоя карьера будет разрушена.
Он смотрел на меня, и в его глазах я видела уже не гнев, а животный страх. Он понял, что проиграл. Что его хитроумный план провалился. Он не сказал больше ни слова. Молча развернулся и пошёл в спальню. Я слышала, как он спешно бросает вещи в сумку.
Через сорок минут он вышел с дорожной сумкой в руках. Остановился в дверях.
— Аня, я…
— Уходи, — перебила я его, не повышая голоса. — Просто уходи.
Дверь за ним захлопнулась. Я осталась одна посреди кухни. Я не плакала. Слёзы закончились ещё ночью. Я просто стояла и слушала тишину. Но это была уже другая тишина. Не одинокая и гнетущая, а освобождающая.
В тот же день я позвонила мастеру и сменила все замки. Вечером мне позвонила Марина.
— Анечка, привет! Что-то случилось? Олег мне звонил, какой-то бред нёс…
— Марина, — перебила я её холодным голосом. — Не звони мне больше. Никогда. Я знаю про всё. И про твоё «золотое участие» тоже.
В трубке повисло молчание. Потом она просто положила трубку. Больше я о ней не слышала.
Развод был быстрым и тихим. Олег не посмел претендовать ни на что. Страх публичного скандала и юридических последствий был сильнее его жадности. Он просто исчез. Растворился. Я иногда слышала от общих знакомых, что он уехал в другой город. Что Игорь Самойлов лишился адвокатской лицензии после нескольких жалоб от других клиентов. Видимо, я была не единственной, кого он пытался обмануть.
Первые месяцы после всего этого я жила как в тумане. Я ходила по своей квартире, прикасалась к стенам, смотрела в окно. Всё было на месте, но всё было другим. Я выбросила всё, что напоминало о нём: его подарки, совместные фотографии, даже тот самый оливковый плед. Я заново перекрасила стены в гостиной — в яркий, солнечно-желтый цвет. Я сделала всё, чтобы стереть его присутствие из моего дома, из моей жизни.
Это было больно. Очень. Осознавать, что семь лет твоей жизни были построены на лжи. Что люди, которых ты считал самыми близкими, оказались предателями. Но вместе с болью приходило и другое чувство. Чувство свободы. Я поняла, что была не жертвой, а человеком, который вовремя нашёл в себе силы дать отпор.
Я сижу сейчас в том же кресле, в той же гостиной. За окном темнеет. В воздухе пахнет свежей краской и кофе. Я одна. Но я больше не чувствую себя одинокой. Я чувствую себя целой. Моя квартира, моё убежище, которое хотели отнять, стала моей крепостью. Иногда я смотрю на трещинку на потолке в спальне и улыбаюсь. Это больше не карта экзотического острова. Это шрам. Шрам, который напоминает мне о том, что я выжила. И стала сильнее.