Морозное январское утро обволакивало гостиницу тишиной, нарушаемой лишь легким шелестом падающего снега. За окном, словно застывшая сказка, раскинулся поселок, укрытый пушистым одеялом. Хрустальные узоры на стеклах напоминали тончайшие кружева, созданные искусным мастером. Внизу, на площади, жизнь только начинала пробуждаться. Одинокие фигуры, кутаясь в шарфы и шубы, спешили по своим делам, поднимая воротники, словно пытаясь укрыться от пронизывающего холода. Редкие машины, оставляя за собой шлейф морозного пара, нарушали тишину. Свет, пробиваясь сквозь плотные шторы, не мог развеять остатки ночной темноты.
Лариса медленно повернула голову к окну и потянулась. Сегодня нужно было возвращаться домой, но так не хотелось этого делать. Этот маленький, заснеженный поселок, казалось, стал для нее островком покоя и свободы.
— Слав, ты спишь? — она толкнула лежащего рядом Сычёва.
— Уже нет, — ответил тот, повернулся к ней и обнял. Его рука нежно скользнула по ее спине, притягивая ближе.
— Так не хочется уезжать отсюда, — Лариса прильнула к его груди, вдыхая терпкий запах одеколона, — как подумаю, орущий Серёжка, принюхивающаяся да приглядывающаяся свекровь, так передёргивает всю. Была бы вот здесь с тобой, и ничего больше не надо.
Её слова были полны искреннего желания остаться, в этом маленьком номере, вдали от привычной суеты и семейных обязанностей.
— Я тоже, на колоду свою глядеть не могу, расползлась как тесто в деже, прикасаться противно, — Славик раздраженно сплюнул, словно пытаясь избавиться от неприятных мыслей, — говорю хватит пирожки да блины жрать, а она только усмехается: «Хорошего человека должно быть много», тьфу, дура.
Сычёв вздохнул и крепче прижал Ларису к себе. За окном жизнь просыпалась, а в номере гостиницы словно застыло время.
— Лар, и почему ты Никите досталась, а не мне, почему мы с тобой раньше не встретились? — его голос звучал с ноткой горечи и сожаления.
Лариса улыбнулась.
— Наверное, потому что он в Курск приехал, а не ты, — она провела накрашенным ноготком по курчавым волосам на груди у Сычёва, — мы ведь там с ним познакомились.
— Эх, судьба-злодейка, — вздохнул Славик, — Ладно, не будем о грустном. Пойдем позавтракаем, и на автостанцию, хоть и не хочется, а возвращаться надо.
Лариса приподнялась на локте и посмотрела на Сычёва с лукавой улыбкой.
— А может, останемся здесь еще на денёк?
Славик задумался, барабаня пальцами по одеялу. Идея была заманчивой, очень заманчивой. Еще один день свободы, вдали от опостылевшей жены и повседневных забот.
— Хотелось бы, но нет, Ларис, не получится, — вздохнул он, — слишком подозрительно будет выглядеть наше отсутствие. По селу и так уже слухи поползли. Лучше давай, через месяц опять сюда приедем, отведём душу по полной.
Губы Ларисы тронула тень разочарования, но она тут же постаралась скрыть её. «Ну и ладно, зато будет что вспоминать», – подумала она, откидывая одеяло и вставая с кровати. Накинув короткий ситцевый халатик, подошла к зеркалу и принялась наводить макияж. Потом они позавтракали в полупустом ресторане гостиницы. Славик угрюмо молчал, ковыряясь вилкой в тарелке с яичницей. Возвращаться в Калиновку решили разными рейсами. Поэтому и на вокзал пошли порознь. Мало ли что, вдруг кто из села там будет, и донесёт Никите или Славиковой Варьке.
— Ты езжай на утренний рейс, а я задержусь, — проговорила Лариса, когда они расставались у гостиницы, — по магазинам пройдусь, куплю чего-нибудь. Я ведь сказала свекрови, что к матери поехала, а она всегда гостинцы передаёт. Так что с пустыми руками возвращаться нельзя.
Сычёв только кивнул в ответ и не спеша зашагал в сторону автовокзалу, а Лариса повернула к небольшому рынку. Она прошлась по рядам, разглядывая товары. В итоге взяла банку душистого меда, связку сушеных грибов и по паре вязаных варежек и носков, для Никиты и Сережки. Закончив с покупками, посмотрела на часы, до автобуса ещё было время, поэтому решила немного прогуляться по поселку. Она забрела в небольшой сквер, где под снегом мирно дремали лавочки. Присев на одну из них, достала из сумки сигарету и закурила. Дым тонкой струйкой поднимался в морозный воздух. Она вспомнила Славика, его горячие объятия и слова любви. На душе стало немного грустно, бросив сигарету в урну она поднялась, пора было возвращаться.
— Ну как съездила, как здоровье тёщи? — спросил Никита, вернувшись вечером с работы.
— Сейчас уже лучшее, — ответила Лариса, рассматривая купленную в райцентре блузку, — вон, гостинцев вам с Серёжкой передала.
Никита взял с дивана вязаные носки и повертел их в руках.
— Неужели Инна Сергеевна сама вязала? — с сомнением спросил он.
— Нет, — хмыкнула Лариса, — ты же знаешь, мама вязать не умеет. Купила у соседки, Евдокия Марковна отлично вяжет, мы всегда у неё вязаные вещи покупали.
Ночью, когда Никита попытался приласкать жену, Лариса отстранилась и раздражённо проговорила.
— Давай не сегодня, я устала. Два дня с больной мамой провозилась, да ещё дорога эта вымотала.
Никита ни слова не говоря отвернулся от неё и натянул на себя одеяло.
Утром после планёрки в правлении, он увидел Сычёва и подошёл к нему.
— Ну как здоровье, вылечился?
— От чего? — не понял Славик.
— Не знаю, ты же в районную больницу ездил, говорили заболел.
— А, это…, — Славик покраснел и отвёл глаза в сторону, — всё нормально, просто спину прихватило, в больнице мазь выписали, уже всё прошло.
— Да, — Никита с подозрением посмотрел на Славку, — а Варька твоя говорила, желудок заболел.
— Да какой там желудок, — мысленно чертыхнулся Сычёв, — моя дура, как всегда, всё перепутала. Желудок у меня в том году болел, на днях я в больницу со спиной ездил.
Никита прищурился, пытаясь разглядеть что-то в лице Сычёва. Тот явно нервничал, переминался с ноги на ногу и избегал прямого взгляда. Что-то здесь было не так, Никита чувствовал это нутром.
— Ну, ладно, Слав, выздоравливай, — сказал он, стараясь говорить непринужденно, и ушел, оставив Сычёва в полном смятении.
«Вот же черт, чуть не прокололся», — нервно подумал Славик, вытирая платком вспотевший лоб.
Через пару недель отец отправил Никиту в Щигровский район за запчастями. «Как раз в Сотниково заеду, тёщу проведаю, узнаю, как там у неё здоровье», подумал он. В Щигровке Никита быстро со всем справился, и поехал к Инне Сергеевне. Тёщу застал в школе, увидев зятя она обрадовалась.
— Ой, Никита, а почему ты один, без Ларочки. Я так по ней соскучилась, — проговорила Инна.
— Она же недавно была у вас? — удивился Никита.
— Когда? — не поняла тёща.
— Когда вы болели, Лариса на два дня к вам приезжала. Вы же телеграмму давали, она тогда на ночь глядя сорвалась и поехала.
Инна поняла, что в семье дочери происходит что-то неладное, и нужно как-то выкручиваться из ситуации, в которую попала, залепетала.
— Ой Никита, это не считается, я ведь болела. Мы даже толком поговорить не смогли. Да и вообще, родители всегда скучают по своим детям, хоть каждый день их видят. Пойдём лучше ко мне. Я тебя обедом накормлю, расскажешь, как там Серёжа. Большой уже, наверное?
Никита смутился. Он чувствовал, как нарастает тревога. Что-то здесь было не так, но что именно, он пока не мог понять. Пообедав, он попрощался и вышел на улицу, Инна провожать его не пошла. Выйдя за ворота, увидел у калитки напротив, пожилую женщину.
— Извините, вы Евдокия Марковна? — спросил он.
— Она самая, — ответила женщина, — нужно чего?
— Да нет, просто поблагодарить хотел.
— За что?
— За носки и варежки, которые Инна Сергеевна для нас сынишкой у вас купила, и Ларисой передала.
Соседка удивленно посмотрела на него.
— Да что вы, молодой человек, я Ларису вашу уже год не видела. Какие варежки?