Мы были вместе три года, и эти три года были похожи на красивую сказку, в которой я, простая девушка, работавшая в городской библиотеке, встретила своего принца. Влад был именно таким: умный, заботливый, из хорошей, как принято говорить, состоятельной семьи. Его отец занимал высокий пост в крупной строительной компании, а мать, Светлана Борисовна, была известным в городе искусствоведом.
Я же росла с бабушкой в старенькой двухкомнатной квартире на окраине. Родителей я почти не помнила. Моим главным богатством были книги и мечты. И вот, одна из этих мечт, казалось, сбылась.
Влад вошел в комнату с подносом. Две чашки дымящегося кофе, круассаны, маленькая вазочка с одной-единственной ромашкой. Он поставил поднос на прикроватный столик, сел рядом и взял мою руку. Его ладонь была теплой и сильной.
— Аня, — начал он, и я заметила, как дрогнул его голос. — Мы вместе уже достаточно долго, и я... я не представляю своей жизни без тебя.
Сердце мое замерло, а потом забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Неужели? Неужели сейчас? Я смотрела на него, боясь дышать.
Он достал из кармана халата маленькую бархатную коробочку. Темно-синюю. Открыл ее. Внутри, на атласной подушечке, лежало тонкое золотое колечко с крошечным, но ослепительно сверкающим камушком.
— Ты выйдешь за меня? — прошептал он.
Слезы сами хлынули из глаз. Я не могла вымолвить ни слова, только кивала, как китайский болванчик, снова и снова. Он надел кольцо мне на палец, и оно село как влитое. Мы обнимались, смеялись, и я чувствовала себя на вершине мира. Казалось, ничто не может омрачить этого счастья.
Ничто, кроме одной маленькой детали. Я еще не была знакома с его матерью.
— Нам нужно будет поехать к моим, — сказал Влад чуть позже, когда первая волна эйфории схлынула. — Мама... она немного сложный человек. У нее свои представления о том, какой должна быть моя жена. Но она увидит тебя, узнает, какая ты, и полюбит. Я уверен.
Я не была так уверена. Судя по редким рассказам Влада, Светлана Борисовна была женщиной властной, привыкшей все контролировать. Ее мир состоял из правильных связей, дорогих вещей и безупречной репутации. Я, с моей скромной зарплатой, бабушкиной квартирой и любовью к старым книгам, в этот мир никак не вписывалась.
Всю неделю я жила как на иголках. Перемерила весь свой небогатый гардероб, пытаясь найти что-то «достойное». В итоге потратила почти всю зарплату на простое, но элегантное бежевое платье и туфли на невысоком каблуке. Я репетировала перед зеркалом ответы на возможные вопросы, старалась казаться увереннее, чем была на самом деле.
И вот настал день знакомства. Квартира его родителей находилась в самом центре города, в элитном доме с консьержем. Огромный холл с мраморным полом, зеркала в золоченых рамах, тишина, нарушаемая лишь гулом дорогого лифта. Меня сразу охватило чувство, будто я попала в музей, где нельзя ничего трогать.
Дверь нам открыла сама Светлана Борисовна. Высокая, статная женщина с идеальной укладкой седеющих волос и холодными, оценивающими глазами. На ней был строгий брючный костюм, который, я была уверена, стоил больше, чем я зарабатываю за год.
— Добрый вечер, — сказала она, и ее голос был таким же холодным, как и взгляд. Она скользнула по мне глазами с головы до ног, и я почувствовала себя так, словно меня выставили на аукцион и признали негодным лотом.
— Мама, это Аня, — с нервной улыбкой произнес Влад.
— Я догадалась, — сухо ответила она и провела нас в гостиную.
Гостиная была похожа на страницу из журнала о дизайне интерьеров. Огромный белый диван, стеклянный стол, картины на стенах в тяжелых рамах. Все было безупречно, стерильно и абсолютно безжизненно. Отец Влада был в командировке, так что «суд» предстояло выдержать в одиночку.
Разговор не клеился. Светлана Борисовна задавала вопросы, похожие на допрос: где я училась, кем работаю, кто мои родители. Когда она услышала, что я сирота и работаю в библиотеке, на ее губах появилась едва заметная, снисходительная усмешка.
— Библиотекарь... — протянула она. — Какая... милая профессия. И, должно быть, очень перспективная.
Я чувствовала, как краснею под ее взглядом. Влад пытался разрядить обстановку, рассказывал, как мы познакомились, говорил о моих увлечениях, о том, как я эрудированна. Но его мать слушала вполуха, продолжая сверлить меня своим ледяным взором.
В какой-то момент она попросила Влада помочь ей на кухне. Я знала, что это предлог. Я осталась одна в этой огромной холодной комнате, слыша их приглушенные голоса из-за приоткрытой двери. Я не могла разобрать всех слов, но до меня доносились обрывки фраз, сказанных резким шепотом Светланы Борисовны: «...ты с ума сошел?», «...простолюдинка», «...что скажут люди?», «...у нее же ни гроша за душой!».
А потом я услышала то, что заставило мое сердце сжаться от боли и унижения. Четко и ясно.
— Владислав, опомнись! Эта нищенка тебе не пара! Я никогда не дам своего согласия на этот мезальянс.
Я сидела, оцепенев, и смотрела в одну точку. Хотелось провалиться сквозь землю. Влад вернулся один. Его лицо было бледным и растерянным.
— Ань, прости, мама... она не в духе сегодня. Ей нужно время, чтобы привыкнуть.
Но я все поняла. В его глазах не было гнева на мать, не было желания защитить меня. Был только страх. Страх пойти против ее воли. Дорога домой прошла в молчании. Кольцо на пальце вдруг стало тяжелым и чужим. Счастье, такое яркое и всепоглощающее еще утром, рассыпалось в пыль.
Следующие недели превратились в медленную пытку. Влад звонил, писал, умолял дать ему время. Он клялся, что все уладит, что поговорит с матерью, что она «просто не поняла, какое ты сокровище». Но каждое его слово звучало фальшиво. Я чувствовала, что он разрывается между мной и матерью, и интуиция подсказывала, что в этой битве я проиграю.
Он стал избегать встреч, ссылаясь на занятость на работе. Наши разговоры по телефону становились все короче и натянутее. Он перестал говорить о свадьбе, о будущем. Словно наше блестящее «завтра» отменили, а ему не хватило смелости мне об этом сказать.
Он просто тянет время, надеясь, что я сама все пойму и уйду, — с горечью думала я, листая книгу, но не видя строк. Он слишком слаб, чтобы противостоять ей. Он маменькин сынок, каким бы взрослым и успешным ни казался.
Унижение, которое я испытала в тот вечер, не проходило. Слово «нищенка» впечаталось в мое сознание, как клеймо. Я смотрела на свою скромную квартиру, на старенькую мебель, на полки, заставленные книгами — мое единственное настоящее богатство — и впервые в жизни чувствовала себя убогой. Эта женщина, Светлана Борисовна, умудрилась за один вечер отравить все, что я любила, заставить меня усомниться в себе.
Примерно через месяц после того ужасного знакомства Влад пригласил меня на день рождения своей матери.
— Аня, пожалуйста, — умолял он по телефону. — Это наш шанс. Там будут все родственники, друзья семьи. Мама увидит нас вместе, поймет, что мы серьезно настроены. Она увидит, как ты всем понравишься.
Понравлюсь? — усмехнулась я про себя. Ага, сейчас. Но часть меня, та самая глупая, наивная часть, которая все еще его любила, цеплялась за эту призрачную надежду. Я согласилась.
Это была ошибка.
Вечер превратился в показательную порку. Меня представили гостям как «подругу Владислава», не удостоив словом «невеста». Родственники одаривали меня вежливыми, но пустыми улыбками и тут же отворачивались. Я чувствовала себя прозрачной, невидимкой в этом параде дорогих костюмов и бриллиантов.
Апогеем вечера стал тост Светланы Борисовны. Она подняла бокал и, обведя всех сияющим взглядом, остановила его не на мне, а на миловидной девушке, сидевшей напротив.
— Я хочу выпить за нашу дорогую Ирочку, — провозгласила она. — Дочь нашего старинного друга и партнера. Умница, красавица, выпускница престижного вуза. Вот о какой невестке мечтает любая мать!
В комнате повисла неловкая тишина. Все взгляды метнулись ко мне. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Я посмотрела на Влада. Он сидел, вжав голову в плечи, и изучал узор на своей тарелке. Он даже не посмотрел в мою сторону.
Этого я вынести уже не могла. Я молча встала, взяла свою сумочку и, не попрощавшись, вышла из квартиры. Ледяной воздух улицы ударил в лицо, приводя в чувство. По щекам текли слезы — не от обиды, а от злости. Злости на собственную глупость.
Влад догнал меня уже у такси.
— Аня, постой! Прости! Я не знал, что она так сделает!
— Не знал? — я резко обернулась. — Ты правда думаешь, что я в это поверю? Ты просто сидел и молчал! Ты позволил ей унизить меня перед всеми!
— Что я мог сделать? Это ее день рождения!
И в этот момент я все поняла окончательно. Он никогда не изменится. Он всегда будет выбирать ее.
— Ничего, Влад, — тихо сказала я. — Тебе больше ничего не нужно делать. Между нами все кончено.
Я села в машину и назвала водителю свой адрес. Всю дорогу я смотрела в окно на проносящиеся огни города и впервые за три года почувствовала не любовь, а пустоту. Дома я сняла с пальца кольцо, положила его на стол и заблокировала номер Влада во всех средствах связи.
Прошла неделя. Я жила как в тумане. Работа-дом, дом-работа. Боль постепенно утихала, сменяясь глухой апатией. А потом раздался звонок, который изменил все. Звонил нотариус.
Оказалось, что моя двоюродная бабушка, сестра моего деда, которую я видела всего пару раз в глубоком детстве, оставила мне наследство. Она жила в другом городе, была одинокой, и я была ее единственной родственницей. И наследство это было… невероятным. Квартира в центре города. И счет в банке. На счете было пять миллионов.
Я несколько раз переспросила, думая, что это какая-то ошибка или жестокий розыгрыш. Но нет. Все было документально подтверждено. Я сидела на своей старой кухне, держала в руках телефон, и земля уходила из-под ног. Пять миллионов. Эта цифра не укладывалась в голове. Это была не просто сумма. Это была свобода. Возможность начать все с чистого листа.
Первые дни я никому не говорила. Занималась оформлением документов, ездила в банк, встречалась с юристами. Новость была слишком ошеломляющей, чтобы ей делиться. Я сама еще не до конца в нее верила.
А потом, примерно через две недели, мой телефон, молчавший все это время, взорвался звонком с незнакомого номера. Я ответила.
— Анечка? Девочка моя, это ты? — услышала я в трубке до тошноты слащавый, заискивающий голос.
Я не сразу узнала его.
— Прости, я... я не знала, как до тебя дозвониться. Это Светлана Борисовна.
Я замерла. Что ей нужно?
— Анечка, мы должны поговорить. Я вела себя ужасно. Я была неправа, слепа. Владик так страдает без тебя, он места себе не находит. Я поняла свою ошибку. Пожалуйста, дай нам шанс все исправить. Приезжай к нам. Прямо сейчас. Мы ждем тебя.
Ложь была настолько густой и липкой, что ее можно было потрогать руками. Я знала, что дело не в «прозрении». Откуда-то они узнали. Наверняка кто-то из многочисленных «нужных людей» Светланы Борисовны работает в банковской сфере или связан с недвижимостью. Эта мысль была отвратительной. Но в то же время во мне проснулся холодный, злой интерес.
— Хорошо, — сказала я ровным голосом. — Я приеду.
Я хотела посмотреть им в глаза.
Я ехала в такси в уже знакомый элитный дом, но на этот раз не чувствовала ни страха, ни робости. Во мне была холодная, звенящая пустота и какое-то мрачное любопытство. Что ж, давайте поиграем в вашу игру.
Дверь мне открыл Влад. Он выглядел так, будто не спал несколько ночей, но глаза его горели неестественным, лихорадочным блеском. Он бросился ко мне, попытался обнять.
— Аня! Я так рад! Я знал, что ты простишь!
Я мягко отстранилась.
— Здравствуй, Влад. Твоя мама хотела меня видеть.
Мы прошли в ту же самую гостиную. Но какая перемена! На стеклянном столе стоял дорогой фарфоровый сервиз, ваза со свежими розами и блюдо с изысканными пирожными. Сама Светлана Борисовна, одетая в элегантное шелковое платье, бросилась мне навстречу с распростертыми объятиями.
— Анечка! Девочка моя! — ворковала она, пытаясь поцеловать меня в щеку. Я инстинктивно увернулась. Ее это ничуть не смутило. — Проходи, садись. Я так виновата перед тобой. Старая дура, прости меня. Гордыня ослепила. Но Владик мне все объяснил. Ваша любовь — она настоящая. А что еще нужно для счастья?
Она усадила меня на диван, пододвинула чашку с ароматным чаем. Влад сел рядом, не сводя с меня обожающего взгляда. Спектакль был разыгран безукоризненно.
— Я была неправа, когда судила тебя по одежке, по каким-то глупым условностям, — продолжала она свой монолог, заламывая руки. — Главное — это душа человека. А у тебя душа чистая, светлая. Я это сразу почувствовала, но… не хотела себе признаваться.
Я молча пила чай, наблюдая за этим театром одного актера.
— И Владик мне тут рассказал… — Светлана Борисовна сделала паузу, бросив на сына многозначительный взгляд. — Что у тебя в жизни произошли некоторые перемены. Что ты получила… наследство.
Она произнесла это слово с придыханием.
Влад подхватил:
— Да, мама! Представляешь, Аня теперь очень обеспеченная девушка! У нее и квартира в центре, и…
Он осекся, поняв, что сболтнул лишнего. Но Светлану Борисовну было уже не остановить. Ее лицо расплылось в самой искренней улыбке, которую я когда-либо на нем видела. Глаза, еще недавно метавшие ледяные молнии, сейчас лучились алчным, неприкрытым восторгом.
Она всплеснула руками, ее тон стал торжественным, почти звенящим. Она посмотрела на нас с Владом, как на картину, которой только что приклеили солидный ценник.
— Ну вот и славно! Вот и замечательно! Все как нельзя лучше складывается! — просияла она. — Дети мои, я так за вас рада! Теперь-то уж точно никаких препятствий нет! Со всей материнской любовью, от всего сердца — я даю свое благословение!
И в этот момент меня прорвало.
Я не закричала, не стала ругаться. Я просто рассмеялась. Сначала тихо, потом все громче и громче. Это был смех, в котором смешались вся боль, все унижение и вся горечь последних месяцев. Я смеялась до слез, не в силах остановиться.
Они смотрели на меня в полном недоумении. Улыбка сползла с лица Светланы Борисовны, сменившись растерянностью, а затем и раздражением. Влад испуганно хлопал глазами.
— Аня, что с тобой? — пролепетал он.
Я наконец отсмеялась, вытерла слезы и посмотрела прямо в глаза его матери. Мой голос звучал абсолютно спокойно.
— Благословение? — переспросила я. — Какое великодушие. Только вот у меня вопрос. Вчера вы называли меня нищенкой и гнали прочь, а сегодня, услышав про пять миллионов, вдруг передумали?
В комнате повисла оглушительная тишина. Лицо Светланы Борисовны стало сначала красным, потом мертвенно-бледным.
— Я… я не понимаю, о чем ты… — пробормотала она.
— О, вы все прекрасно понимаете, — я встала. — Вы думали, я прибегу обратно, ослепленная счастьем, что меня наконец-то приняли в вашу «достойную» семью? Вы решили, что ваши деньги плюс мои деньги равняется идеальная сделка?
Я повернулась к Владу. Он сидел белый как полотно.
— А ты… Ты даже не представляешь, как мне тебя жаль. Ты так и не понял, что я любила тебя. Тебя, а не статус твоего отца или деньги твоей матери. Я готова была жить с тобой в шалаше. Но тебе этот шалаш не нужен. Тебе нужна мама, которая одобрит твой выбор.
Я снова посмотрела на застывшую, как статуя, Светлану Борисовну.
— А затем добавила: «Так вот, слушайте мой ответ, грымза…
…ваше благословение можете засунуть туда же, где вы держите свое сочувствие и порядочность. То есть в место, которого у вас попросту нет. Мне не нужно ни ваше одобрение, ни ваше состояние. И уж тем более, — я сделала паузу, наслаждаясь эффектом, — мне не нужен ваш сын».
Маска окончательно слетела с ее лица. Передо мной сидела не светская дама, а злая, жадная торговка, у которой из-под носа уводят выгодный товар. Ее глаза сузились, губы сжались в тонкую злобную нить.
— Да как ты смеешь, девчонка! — прошипела она. — Ты еще пожалеешь об этом! Ты еще приползешь на коленях!
— Сомневаюсь, — спокойно ответила я, направляясь к выходу. — Прощайте.
Влад вскочил, схватил меня за руку.
— Аня, не уходи! Пожалуйста! Это все недоразумение! Я люблю тебя!
Я посмотрела на его руку, державшую мою, а потом ему в глаза. И не увидела там ничего, кроме страха и слабости.
— Отпусти меня, Влад. Ты свой выбор сделал давно. Еще в тот вечер, когда позволил ей назвать меня нищенкой и промолчал. Все остальное — лишь последствия.
Я вырвала свою руку и вышла из квартиры, не оборачиваясь. Закрыв за собой тяжелую дверь, я сделала глубокий вдох. Я чувствовала себя так, словно сбросила с плеч неподъемный груз. Я была свободна.
Но история на этом не закончилась. Самый неожиданный поворот ждал меня через пару дней. Я получила сообщение в одной из социальных сетей. От Ирины. Той самой девушки, которую Светлана Борисовна так расхваливала на своем дне рождения.
Я хотела было удалить сообщение, не читая, но любопытство взяло верх. Сообщение было коротким: «Анна, здравствуйте. Я знаю, что выгляжу в ваших глазах ужасно, но я хочу извиниться и кое-что объяснить. Можем мы встретиться?»
Я согласилась. Мы встретились в неприметном кафе. Ирина оказалась тихой, даже застенчивой девушкой, совсем не похожей на тот образ, что рисовала Светлана Борисовна.
Она, нервно теребя салфетку, рассказала мне то, отчего у меня волосы на голове зашевелились. Оказывается, Влад встречался с ней за моей спиной последние полгода. Это был не роман, а скорее «деловой проект», организованный их родителями. Отцы были партнерами по бизнесу, и брак детей должен был укрепить их союз. Владу было приказано порвать со мной, но он не решался. Мое появление на дне рождения было частью плана Светланы Борисовны — унизить меня так, чтобы я ушла сама.
— А потом, когда вы расстались, Влад официально сделал мне предложение, — тихо говорила Ирина. — Мы уже готовились к помолвке. А несколько дней назад он прибежал ко мне, бледный, и сказал, что все отменяется. Что произошла ошибка. Что он любит только вас. Я ничего не понимала, пока мой отец не сказал, что Светлана Борисовна звонила ему и что-то лепетала про ваше внезапно свалившееся наследство...
Она подняла на меня полные слез глаза.
— Простите меня. Я не хотела вам зла. Я и сама оказалась пешкой в их игре.
Эта встреча не принесла новой боли. Наоборот, она стала последним мазком на картине реальности. Так вот оно что. Он не просто был слабаком. Он был предателем. И мое «наследство» просто сделало меня более выгодной «партией», чем Ирина. Они даже не пытались скрыть цинизм, просто пересчитали активы и сменили кандидатку.
Прошло полгода. Я продала и бабушкину квартиру, и ту, что досталась в наследство, и купила одну — большую, светлую, с огромными окнами, выходящими на тихий зеленый двор. Я сделала в ней ремонт так, как всегда мечтала. Поставила стеллажи от пола до потолка и заполнила их книгами. Я уволилась из библиотеки и пошла на курсы ландшафтного дизайна — то, о чем давно мечтала, но на что никогда не хватало ни денег, ни смелости.
Деньги не сделали меня счастливой по мановению волшебной палочки. Они просто дали мне инструмент. Инструмент, чтобы построить свою жизнь заново, по своим собственным чертежам, где нет места чужим оценкам, унижениям и предательству. Я не искала новой любви, я училась любить себя. Училась ценить свою собственную компанию, свои мысли, свои мечты.
Иногда я сижу у окна с чашкой чая и смотрю, как солнце садится за крышами домов. В эти моменты я вспоминаю ту униженную, раздавленную девочку, которой была когда-то. И мне совсем ее не жаль. Потому что только пройдя через ту грязь, она смогла найти в себе силу, о которой даже не подозревала. Силу сказать «нет» и уйти. Силу выбрать себя. И это наследство оказалось куда более ценным, чем пять миллионов на банковском счете.