Я сидела за кухонным столом с ноутбуком, пытаясь одновременно допить свой чай и пробежаться глазами по рабочим письмам перед утренним созвоном. Наша небольшая, но уютная трехкомнатная квартира была залита блеклым ноябрьским светом, который делал пылинки, танцующие в воздухе, похожими на крошечные золотые искорки.
— Анечка, доброе утро! — голос свекрови, Светланы Игоревны, раздался из коридора. Она приехала вчера вечером, как всегда, без особого предупреждения. Просто позвонила Андрею и сообщила, что будет через час, потому что «соскучилась по сыночку».
— Доброе утро, Светлана Игоревна, — я заставила себя улыбнуться.
Она вошла на кухню, уже одетая, причесанная, с идеальным маникюром. Вечная фарфоровая кукла, которой не страшны ни годы, ни быт. Она окинула меня быстрым, оценивающим взглядом. Я сидела в домашней футболке, с небрежным пучком на голове. Наверняка думает, что я совсем себя запустила. Ну и пусть.
— Андрюша, ты бы сказал жене, чтобы она отдыхала побольше, — она обратилась к сыну, который как раз убирал со стола. — Совсем бледненькая, вся в работе своей.
Андрей подошел ко мне сзади, обнял за плечи и поцеловал в макушку.
— Мам, не начинай. Аня у меня молодец, она строит карьеру, я ею горжусь.
Его слова должны были согреть, но почему-то прозвучали как заученная фраза, как реплика из спектакля, который они разыгрывали специально для меня. Я отмахнулась от этих мыслей. Это просто усталость. И вечное присутствие его матери меня выматывает. Она гостила у нас все чаще, и каждый ее приезд превращал наш дом в ее территорию. Она переставляла вещи, комментировала мою готовку и постоянно вздыхала о том, как тяжело ее «единственному сыночку» с такой занятой женой.
Я работала из дома, занимала неплохую должность в большой компании. Наша спальня была одновременно и моим кабинетом — там стоял удобный рабочий стол, который я обустроила себе сама. Андрей занимался какими-то своими проектами, которые приносили нестабильный, но вполне ощутимый доход. По крайней мере, так он говорил.
— Мне нужно бежать, — Андрей чмокнул меня в щеку. — Вечером буду поздно, у нас важное мероприятие с партнерами.
— Хорошо, — кивнула я, не отрываясь от экрана. — Удачи.
Он ушел, и в квартире повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов и тихим шуршанием тапочек свекрови. Она ходила по квартире, заглядывала во все углы, будто проводила инспекцию. Я старалась не обращать внимания, погрузившись в дела. У меня был назначен очень важный созвон с руководством в три часа дня, от которого зависело мое повышение. Я готовилась к нему несколько недель.
Ближе к обеду Светлана Игоревна подошла к двери спальни, которая была приоткрыта.
— Анечка, я что-то притомилась с дороги. Можно я немного прилягу у вас? — её голос был сладким, как мёд.
У нас? То есть в нашей с Андреем спальне? А как же гостевая комната, которую я специально для нее прибирала?
— Светлана Игоревна, так ведь есть комната для гостей, я там все приготовила, постелила свежее белье, — я постаралась сказать это максимально мягко.
— Ох, деточка, там так дует из окна, а у меня кости ломит на погоду. А у вас так тепло, уютно. Я буквально на часик, пока ты работаешь. Не помешаю ведь.
Мне было дико неудобно. Мой рабочий стол стоял прямо напротив кровати. Представлять, что я буду вести важнейший разговор, а за спиной спит его мать, было невыносимо. Но отказать я не посмела. Ведь она же мать мужа, нужно проявить уважение. Да и что такого, просто полежит.
— Хорошо, конечно, — выдавила я.
Она проскользнула в комнату и улеглась на кровать, прямо поверх нашего покрывала, подложив под голову декоративную подушку. Я надела наушники, пытаясь сосредоточиться, но чувствовала ее взгляд на своей спине. Ощущение было такое, будто за мной наблюдают, оценивают каждое движение.
Я начала замечать странности около месяца назад. Сначала это были мелочи, которые легко списать на усталость или случайность. Андрей стал задерживаться на работе чаще обычного. Его «важные встречи» и «срочные проекты» случались по три-четыре раза в неделю. Когда он возвращался, от него едва уловимо пахло чужими женскими духами — сладкими, приторными, совсем не похожими на мои свежие, с нотками цитруса.
Однажды я спросила его об этом напрямую, когда уловила этот запах на воротнике его рубашки, складывая вещи в стирку.
— Андрюш, что это за духи?
Он нахмурился, подошел, принюхался.
— А, это… Наверное, от Светки, нашего бухгалтера. Мы сегодня в лифте вместе ехали, она любит таким обливаться, — он рассмеялся так легко и беззаботно, что я почувствовала себя глупой ревнивицей. Действительно, что за подозрения на пустом месте? У него на работе много женщин.
Но червячок сомнения уже поселился в моей душе. Я стала внимательнее. Его телефон, который раньше мог валяться где угодно, теперь всегда лежал экраном вниз. Когда приходили уведомления, он как-то нервно вздрагивал и тут же брал его в руки. Пару раз я замечала, что он выходит разговаривать на балкон, плотно прикрыв за собой дверь, хотя раньше говорил по телефону прямо при мне, не стесняясь.
— Кто звонил? — спросила я однажды, когда он вернулся с балкона с каким-то отстраненным выражением лица.
— Да так, по работе. Рутинные вопросы, — он тут же сменил тему, начав расспрашивать меня о моем дне.
Все это было так тонко, так аккуратно, что я постоянно корила себя за мнительность. Я просто накручиваю себя. У нас ведь все хорошо. Он заботливый, нежный, говорит, что любит. Но ощущение, что из нашей жизни пропала искренность, не покидало. Будто мы играем в счастливую семью, а за кулисами происходит что-то, чего я не знаю.
Светлана Игоревна в этот период стала особенно заботливой. Она звонила почти каждый день, спрашивала, как у меня дела, не устала ли я. Привозила домашние пирожки, нахваливала меня перед подругами по телефону, так, чтобы я слышала.
— Анечка у меня такая умница, работает, не покладая рук. Все для семьи, все в дом. Золото, а не невестка!
Эта показушная сладость вызывала у меня тошноту. Зачем этот спектакль? Раньше она только и делала, что находила во мне недостатки. Теперь же ее похвала звучала как попытка усыпить мою бдительность. Будто она была в сговоре с сыном, и ее роль заключалась в том, чтобы отвлекать мое внимание.
Однажды вечером Андрей ужинал и одновременно переписывался с кем-то в телефоне, улыбаясь экрану. Я сидела напротив и чувствовала, как внутри все закипает.
— Что там такое смешное? — спросила я как можно более равнодушно.
— А, это мы в рабочем чате шутим. Новый проект запускаем, атмосфера накаленная, вот и разряжаем обстановку.
Он показал мне экран на долю секунды. Я успела разглядеть только название группы — «Рабочие моменты». Вроде бы все чисто. Но почему тогда он так прячет телефон?
Решающий толчок моим подозрениям дала случайная находка. Андрей уехал на выходные, якобы на рыбалку с друзьями за город, куда меня никогда не звал. «Там чисто мужская компания, тебе будет скучно», — говорил он. Я решила сделать генеральную уборку. Разбирая вещи в нашем шкафу, я залезла на самую верхнюю полку, чтобы достать коробку с несезонной обувью. Рука наткнулась на что-то твердое, спрятанное за старыми свитерами. Это была небольшая шкатулка, которую я никогда раньше не видела.
Мое сердце заколотилось. Нельзя. Это его личные вещи. Но руки уже сами тянулись к ней. Шкатулка была не заперта. Я подняла крышку.
Внутри, на бархатной подложке, лежала стопка фотографий. На первой же был Андрей. Он обнимал молодую блондинку, и они оба счастливо смеялись, стоя на фоне какого-то морского пейзажа. Я перебрала снимки дрожащими пальцами. Вот они в ресторане, он кормит ее с ложечки. Вот они целуются на набережной. А вот фото, от которого у меня потемнело в глазах: они стоят у входа в ювелирный магазин, и она показывает ему кольцо на своем пальце. То самое кольцо, которое он, по его словам, покупал «для инвестиций».
Я узнала эту девушку. Это была Катя, дочь лучшей подруги Светланы Игоревны. Та самая Катя, которую свекровь постоянно ставила мне в пример: «И красавица, и умница, и дома сидит, мужа ждет, а не по работам своим бегает».
Теперь все встало на свои места. Его постоянные задержки. Запах чужих духов. Разговоры на балконе. Чрезмерная любезность свекрови. Это был не просто обман. Это был заговор. Они вдвоем водили меня за нос, пока он строил другую жизнь у меня за спиной.
Я сидела на полу посреди спальни, окруженная его вещами, и меня трясло. Слезы текли по щекам, но я их не замечала. В голове была абсолютная пустота, а потом ее заполнила ледяная, звенящая ярость. Как они могли? Как он мог так лгать, глядя мне в глаза каждый день? И его мать… она все знала. Она покрывала его.
Я аккуратно сложила фотографии обратно в шкатулку и спрятала ее на место. Нет. Я не буду устраивать скандал. Не доставлю им такого удовольствия. Я не буду кричать и плакать, как обманутая дурочка. Я сделаю все по-другому. Мой мозг, привыкший решать сложные рабочие задачи, начал лихорадочно выстраивать план. Холодный и расчетливый.
Час икс настал через три дня. Это был тот самый день моего важного созвона. Утром приехал Андрей, свежий и отдохнувший после «рыбалки». И, конечно же, буквально через час после него на пороге появилась Светлана Игоревна со своим «я соскучилась». Сценарий повторялся, но теперь я видела все его скрытые смыслы.
Я знала, что у меня будет ровно час на подготовку, пока свекровь пьет чай с сыном на кухне. Я достала из шкафа ту самую шкатулку. Открыла ее. Выбрала самую красноречивую фотографию — ту, где Андрей целует Катю на фоне заката. Затем я взяла еще несколько снимков, где они обнимались, и аккуратно, веером, разложила их на своей подушке, прямо в центре кровати. Сверху я небрежно бросила покрывало, создав видимость слегка смятой постели. Шкатулку я вернула на место.
Мое сердце билось как сумасшедшее, но руки не дрожали. Я была предельно сконцентрирована.
Ровно в без четверти три, как я и ожидала, в дверь спальни заглянула свекровь со своей сладкой просьбой прилечь. Я согласилась. Она прошла и устроилась на кровати, даже не подозревая, что лежит на мине замедленного действия. Я села за стол, надела наушники и включила видеосвязь.
— Здравствуйте, коллеги, — произнесла я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
На экране появились лица моих начальников. Я начала свою презентацию. Я говорила о цифрах, о планах, о стратегии развития, а сама прислушивалась к тихому дыханию за спиной. Я чувствовала себя актрисой на сцене, играющей самую важную роль в своей жизни.
И тут дверь в спальню резко распахнулась. На пороге стоял Андрей, его лицо было искажено от раздражения.
— Аня, сколько можно? Я не могу с мамой даже чаю спокойно попить из-за твоих разговоров!
Я сняла один наушник.
— Андрей, у меня важнейший созвон, я же тебя предупреждала. Я закончу через полчаса.
— Мне все равно! — он шагнул в комнату, его глаза зло блеснули. — Освободи комнату! Моей матери нужно отдохнуть! Она устала!
Он подошел к столу и, не говоря больше ни слова, захлопнул крышку моего ноутбука. Экран погас. Мой доклад, месяцы моей работы, мое повышение — все оборвалось в одну секунду.
— Что ты делаешь?! — воскликнула я, но мой голос потонул в его ярости.
— Я сказал, выйди! — он схватил меня за локоть и буквально вытолкал из спальни в коридор. Дверь захлопнулась прямо перед моим носом.
Я осталась стоять в полутемном коридоре, прислушиваясь. В ушах звенело. Я слышала, как щелкнул замок.
Внутри раздался голос Андрея, уже мягкий и заботливый:
— Мам, все в порядке, отдыхай. Ложись нормально, под одеяло. Я сейчас принесу тебе воды.
Затем я услышала довольный вздох Светланы Игоревны. Шуршание. Она откидывала покрывало, чтобы лечь под одеяло.
И в этот момент тишину разорвал пронзительный, полный ужаса женский крик. Это был не просто испуг. Это был вопль человека, увидевшего призрака.
Сразу за ним последовал сдавленный мужской выкрик, полный шока и паники.
Замок в двери щелкнул, и она распахнулась. На пороге стоял Андрей, белый как полотно. За его спиной я увидела Светлану Игоревну, которая сидела на кровати, вцепившись в одеяло и указывая дрожащей рукой на подушку. Ее лицо было перекошено от страха и неверия.
Я медленно вошла в комнату. На моей подушке, на белоснежной наволочке, веером лежали те самые фотографии. Улыбающаяся Катя. Целующий ее Андрей. Их счастливый, тайный мир, выставленный на всеобщее обозрение в самом сердце нашего дома.
Они оба смотрели на меня. В их глазах был не только страх разоблачения. В них была ненависть. Они поняли. Поняли, что я все знаю. Поняли, что это не случайность.
— Что… что это такое? — пролепетала Светлана Игоревна, ее голос дрожал. — Откуда это у тебя? Ты… ты подстроила! Это все ложь!
— Ложь? — мой голос прозвучал на удивление спокойно и твердо. Я подошла к кровати и взяла в руки один из снимков. — Вот эта фотография — тоже ложь, Светлана Игоревна? Вы ведь узнаете дочь своей лучшей подруги? Или, может быть, вот эта ложь? — я подняла снимок с кольцом. — Этот «инвестиционный проект» твоего сына?
Андрей бросился ко мне, пытаясь вырвать фотографии из рук.
— Отдай! Не твое дело, где ты это взяла!
Я отступила на шаг.
— Мое дело? Андрей, это моя кровать. Это мой дом. Это моя жизнь, которую вы вдвоем превратили в этот отвратительный спектакль.
— Ты ничего не понимаешь! — закричал он. — Это все не так, как ты думаешь!
Но его глаза бегали, он не мог смотреть на меня. Его ложь рассыпалась на глазах.
Светлана Игоревна вдруг обрела голос. Но в нем уже не было страха, только злоба.
— А чего ты хотела? Что он всю жизнь будет сидеть рядом с тобой, пока ты в свой экран пялишься? Мужчине нужна нормальная женщина, хозяйка! А не офисный работник на дому! Катенька — прекрасная девушка, она бы сделала Андрюшу счастливым!
И тут открылся еще один пласт обмана. Это была не просто интрижка. Это был спланированный уход. Они ждали. Ждали подходящего момента. И ее приезд, ее просьба лечь в нашу постель… Они хотели выжить меня из моего же пространства. Шаг за шагом. Сначала из спальни, потом из жизни.
И самое страшное я осознала в следующую секунду. Квартира. Эта квартира была куплена мной на мои личные сбережения еще до нашей свадьбы. Они жили на моей территории.
Я посмотрела на них двоих, съежившихся, полных злобы и растерянности. И во мне не было ни капли жалости. Только холодное, звенящее чувство освобождения.
— Собирайте вещи, — сказала я тихо, но так, что каждое слово прозвучало как удар гонга. — Оба.
Андрей рассмеялся нервным, срывающимся смехом.
— Что? Ты нас выгоняешь? Из нашего дома?
— Это не ваш дом. Это мой дом. И я даю вам два часа, чтобы вы убрались отсюда. И ты, — я посмотрела на Андрея, — и твоя заботливая мама.
Они смотрели на меня, как на сумасшедшую. Наверное, они ожидали слез, истерики, скандала. Они не ожидали этого спокойствия. Этой стальной решимости. Я больше не была той Анечкой, которую можно было вытолкать из комнаты. Та Анечка умерла в тот момент, когда он захлопнул крышку моего ноутбука.
Следующие два часа прошли как в тумане. Хлопанье дверцами шкафов, злобный шепот свекрови, суетливые движения Андрея. Я сидела на кухне и пила холодную воду, глядя в одну точку. Я не вмешивалась, не помогала, просто ждала. Когда они наконец вышли в коридор с чемоданами, Андрей остановился.
— Аня, мы можем хотя бы поговорить?
Я подняла на него глаза.
— Нам не о чем говорить, Андрей. Твоя мама была права. Тебе нужна другая женщина. Иди к ней.
Он постоял еще секунду, потом развернулся и вышел, хлопнув дверью. Светлана Игоревна бросила на меня полный яда взгляд и последовала за ним.
Когда щелкнул замок входной двери, в квартире наступила оглушительная тишина. Я прошла в спальню. На кровати все еще валялось скомканное одеяло. Воздух был пропитан их запахами — его одеколоном и ее приторными духами. Я подошла к окну и распахнула его настежь, впуская в комнату холодный, свежий ноябрьский воздух. Затем я стянула с кровати все постельное белье — простыни, пододеяльник, наволочки. Сгребла все в одну большую кучу, вместе с покрывалом, на котором она лежала, и запихнула в мусорный мешок. Я не стану это стирать. Я просто выброшу. Выброшу, как и все те годы лжи, которые на нем накопились. Я застелила кровать новым, чистым комплектом, который пах лавандой и свежестью. Затем я села на край и глубоко вздохнула. Впереди была пустота, неизвестность и много боли. Но впервые за долгие месяцы я дышала полной грудью. Я была в своем доме. Одна. И свободна.