начало истории
Реабилитация оказалась адом.
Доктор Паттерсон не шутил, говоря об интенсивной работе. Каждый день три часа упражнений, массаж, физиотерапия. Боль была такой, что Марина кусала губы до крови, чтобы не закричать.
«Хорошо», — говорил доктор, наблюдая за ее мучениями.
— Боль означает, что нервы просыпаются. Это отличный знак.
Через месяц она смогла встать, держась за поручни.
Ноги дрожали, не слушались, подгибались. Но она стояла. Впервые за полгода.
— Мама! — кричала она в телефон, рыдая от счастья. — Я стою. Стою сама.
Вера Петровна плакала на том конце провода, и Петр Иванович просил повторить, не веря.
Ксения стала не просто помощницей, а настоящей подругой. Она приходила каждый день, приносила еду, рассказывала смешные истории, отвлекала от боли.
По выходным они гуляли по Лондону, точнее, Ксения гуляла, а Марина ездила в кресле, но это не мешало наслаждаться городом.
— Смотри, — Ксения указала на Тауэрский мост. — Твоя тетя любила здесь гулять. Я нашла запись в ее дневнике.
Марина читала дневники по вечерам, узнавая тетю все лучше.
Елизавета писала о книгах, которые переводила, о концертах, на которые ходила, о маленьких радостях одинокой жизни. И постоянно о Марине, о племяннице, которую любила на расстоянии.
Через два месяца случилось то, что доктор Паттерсон называл прорывом. Марина сделала первый шаг.
Один шаг, держась за поручни обеими руками, но шаг.
— Еще. — Командовал доктор. — Еще один.
Она сделала второй. Третий. Пять шагов. И рухнула в кресло, задыхаясь, но улыбаясь.
— Вы молодец, — доктор Паттерсон пожал ей руку. - Я редко вижу такую силу воли. В таком темпе, через три месяца, будете ходить с тростью, а через полгода без нее.
В тот день Марина впервые за долгое время посмотрела на себя в зеркало. Не мельком, а внимательно. Похудевшее лицо, но румянец на щеках. Блеск в глазах. Она изменилась. Стала другой — сильнее, жёстче, увереннее.
Вечером зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Марина Петровна?
Мужской голос был приятным, с лёгким акцентом.
— Меня зовут Олег Кравцов. Я друг вашей тети Элизаветы.
Марина насторожилась. О друзьях тети она почти ничего не знала.
— Слушаю вас.
— Я живу в Лондоне много лет, мы с Лизой познакомились в литературном клубе. Я только узнал о ее смерти и о том, что вы здесь.
Мне бы хотелось встретиться, рассказать вам о вашей тете. У меня есть фотографии, которые, думаю, вас заинтересуют.
Они договорились встретиться в кафе на следующий день.
Марина нервничала, кто этот человек? Почему объявился только сейчас?
Олег Кравцов оказался мужчиной лет шестидесяти пяти, седым, элегантным, с добрыми серыми глазами. Он принес старый альбом с фотографиями.
— Лиза была замечательной женщиной, — говорил он, листая альбом.
— Мы дружили 20 лет. Не более того просто друзья. Она так и не смогла полюбить после Томаса.
Фотографии показывали другую Елизавету, улыбающуюся, живую. На пикниках, в театрах, на выставках. С книгами, с кошкой, с друзьями.
«Она говорила о вас часто», —продолжал Олег. — Очень гордилась вами. И беспокоилась. Знала, что ваш муж не тот человек.
— Она оказалась права, — тихо сказала Марина.
— Обычно она была права в таких вещах.
Олег закрыл альбом.
— Лиза просила меня кое о чем. Если вы приедете в Лондон, я должен пригласить вас в наш клуб. В наше культурное общество. Мы встречаемся каждую субботу, обсуждаем книги, смотрим фильмы, просто общаемся. Лизе это очень помогало не забывать родной язык и культуру.
Будем рады видеть вас.
Марина улыбнулась. Новые люди, новые возможности. Жизнь действительно начиналась заново.
Прошло еще три месяца.
Марина ходила с тростью, медленно, но уверенно. Доктор Паттерсон был в восторге от прогресса. Она записалась на курсы повышения квалификации для преподавателей английского, начала посещать культурное общество.
Жизнь наполнилась смыслом. В субботу вечером, когда она возвращалась с очередной встречи клуба, телефон разрывался от звонков.
Мама, отец, даже соседка тетя Клава.
— Что-то случилось?
— Доченька, — голос Веры Петровны дрожал. — Ты видела новости?
— Какие новости?
— Про Дмитрия. Он. Его арестовали. Мошенничество. Оказалось, он на работе деньги присваивал. Миллионы. Следствие идет, но говорят, сядет лет на пять точно.
Марина опустилась на диван. Дмитрий в тюрьме. Человек, который бросил ее, называл калекой, теперь сам оказался на дне.
— И знаешь, что еще? — Продолжала мать. — Та его Алина свидетелем проходит. Оказалось, она нарочно к нему подкатила, чтобы в схеме участвовать. А когда все раскрылось, сдала его первой.
Марина молчала. Должна была чувствовать торжество, злорадство.
Но чувствовала только пустоту. Этот человек когда-то был ее мужем. Восемь лет жизни. И вот чем все закончилось.
— Мам, спасибо, что сообщила. Я. Мне нужно подумать.
Она положила трубку и долго сидела в темноте. Потом открыла один из дневников тети Елизаветы наугад 3 мая 1992 года.
Сегодня узнала, что мой брат Павел, отец Марины болеет. Хотела приехать, помочь. Но гордость не опустила. Мы не разговариваем столько лет. Он считает меня предательницей. Я считаю его глупцом. И оба мы теряем время на обиды вместо любви. Надеюсь, Марина умнее нас. Надеюсь, она научится прощать. Не ради обидчиков, ради себя. Потому что злость и обида съедают изнутри.
Марина закрыла тетрадь.
«Прощать».
Она не должна прощать Дмитрия. Но должна отпустить его. Перестать носить в себе боль и злость.
На следующее утро она написала ему письмо. На бумаге, от руки так, как писала тетя Елизавета.
Дмитрий, узнала о твоих проблемах. Не буду врать торжествовать не могу, но и жалости нет.
Ты сделал выбор. Теперь расплачиваешься. Пишу не для тебя - для себя. Хочу сказать, что прощаю. Не потому, что ты заслужил прощения. А потому, что устала носить в себе тяжесть. Ты был частью моей жизни. Плохой частью, но частью. Спасибо за уроки. Теперь я знаю, чего не хочу.
Знаю, какой мужчина мне не нужен. Это тоже ценный опыт. Желаю тебе переосмыслить жизнь. Может, тюрьма сделает тебя лучше. А может, нет. Это твой путь. Я выбираю свой. Прощай. Марина.
Она отправила письмо и почувствовала облегчение. Глава закрыта. Окончательно.
Вечером пришла Ксения с бутылкой вина и коробкой пирожных.
— Отмечаем. — Объявила она. — Во-первых, ты месяц ходишь с тростью. Во-вторых, доктор Паттерсон сказал, что через два месяца трость можно будет убрать. В-третьих, я нашла тебе работу.
— Работу?
— Да. В международной онлайн-школе требуется преподаватель русского для иностранцев.
Удаленно, гибкий график, хорошая оплата. Я сразу подумала о тебе. Ты ведь учитель, языки знаешь.
— Идеально. — Марина расхохоталась. Жизнь не переставала удивлять. Работа, друзья, выздоровление. Все, о чем не смела мечтать полгода назад, становилось реальностью.
— Соглашайся. — Настаивала Ксения. — Это же прекрасная возможность.
— Соглашаюсь, — улыбнулась Марина. — На всё соглашаюсь. На работу, на новую жизнь, на счастье.
Они чокнулись бокалами, и Марина подумала, тётя Елизавета была бы рада.
Прошёл год.
Ровно год с того страшного дня, когда Дмитрий бросил её на крыльце родительского дома. Марина стояла у окна своей лондонской квартиры, стояла без трости, без поддержки. Просто стояла и смотрела на дождливую улицу.
Доктор Паттерсон сдержал обещания. Она ходила. Не идеально, иногда прихрамывала, когда уставала. Но ходила. Сама. На своих ногах.
Работа в онлайн школе оказалась увлекательной. Она преподавала студентам из разных стран, из Японии, Бразилии, США. Каждый день новые лица, новые истории. Деньги были хорошие, но главное она чувствовала себя нужной.
Родители приезжали в гости дважды. Мать плакала от счастья, видя как дочь ходит. Отец молча обнимал и гладил по голове, как в детстве.
Они гуляли по Лондону, фотографировались у Биг Бена, пили чай в маленьких кафе. Это были лучшие две недели.
— Мы гордимся тобой, доченька, — сказал Петр Иванович перед отъездом. — Тетя Лиза знала, что делала. Ты оправдала ее надежды.
В культурном обществе Марина обрела не просто знакомых, а друзей. Олег Кравцов стал ей кем-то вроде заботливого дяди.
Он рассказывал истории о тете Елизавете, и Марина будто заново узнавала эту удивительную женщину.
Сегодня был особенный день. Годовщина.
Марина решила отметить ее по-своему. Она оделась в красное платье, первое платье за год. Первый раз на каблуках, пусть и небольших.
Сделала макияж, уложила волосы. Посмотрела в зеркало и и улыбнулась незнакомке с горящими глазами. Ксения зашла в половине седьмого.
— Ого! — Присвистнула она. — Ты великолепна. Готова?
Они поехали в ресторан на берегу Темзы. Марина заказала столик у окна с видом на реку.
Пока они ждали заказ, она достала конверт.
— Что это? — Удивилась Ксения.
— Письмо. Себе. Написала год назад, в самый тяжелый день. Хотела открыть спустя год.
Она распечатала конверт дрожащими руками. Внутри листок, исписанный ее почерком.
если ты читаешь это, значит, прошел год. Надеюсь, ты жива. Надеюсь, ты сильнее. Надеюсь, ты простила не его, себя. За то, что терпела, молчала, закрывала глаза.
Обещай мне больше никогда не предавай себя ради кого-то. Обещай жить так, как хочешь ты, а не как удобно другим. Обещай быть счастливой. Ты это заслужила. С любовью, Марина из прошлого.
Слезы капали на бумагу, размывая чернила. Ксения обняла ее за плечи.
— Ты справилась, — прошептала подруга.
— Ты большая молодец.
После ужина они гуляли по набережной. Марина шла медленно, но уверенно.
Огни города отражались в темной воде Темзы. Где-то играл уличный музыкант.
«Знаешь, что самое удивительное?» — сказала Марина. — Я думала, что жизнь закончилась. А она только началась. Настоящая жизнь. Моя жизнь.
Она достала телефон, позвонила родителям.
— Мам, пап, я люблю вас. Спасибо за все.
Потом посмотрела на небо. Где-то там, среди звезд, была тетя Елизавета. Марина мысленно поблагодарила ее за деньги, за квартиру, за веру, за любовь.
— Я счастлива, тетя Лиза, — прошептала она. — Как ты и хотела. Я счастлива.
Ветер развивал ее волосы.
Впереди была вся жизнь. Полная возможностей, надежд, мечтаний. И Марина шла ей навстречу. На своих ногах. С высоко поднятой головой.