Поезд был вечерним, почти ночным — тот самый, где люди садятся уже сонные, с чётким желанием: просто доехать и выспаться.
Я поднималась в вагон с чемоданом и ноутбуком, устала после рабочего дня, но мысли были собраны: завтра с утра у меня важная встреча, командировка, отчёты — надо быть в форме.
Проводница проверила билет и указала рукой:
— Вам вон туда, в конец вагона. Нижняя боковая, возле туалета.
Я замерла.
Возле туалета.
То место, мимо которого за ночь проходит половина вагона.
То, где двери хлопают каждые пять минут.
То, где пахнет чистящими средствами, а иногда… и не только ими.
Но спорить я не стала. Устала, хотелось просто устроиться и выключиться.
Подойдя к своей полке, я увидела весь «набор» прелестей:
— влажный коврик у туалета,
— бесконечный поток людей,
— дверь, хлопающую так громко, будто кто-то бьёт тазом,
— и проводницу, которая в этот момент вынимала мусорный пакет, создавая запах на весь коридор.
Я вздохнула, разложила постель, поставила чемодан под полку и попыталась хоть немного расслабиться.
Пассажиры проходили мимо, случайно задевали сумку, наступали на мои кроссовки, извинялись как-то лениво и сразу исчезали за дверью туалета.
Уже через десять минут я поняла: ночь будет тяжелее, чем вся командировка.
Но я тогда ещё не знала, что впереди — не просто неудобство, а настоящий кошмар, в котором проводница сыграет далеко не лучшую роль.
Свободные места? Да их тут полвагона!
Я всё ещё надеялась, что, может быть, ситуация как-то исправится сама собой.
Но чем глубже поезд уходил в ночь, тем яснее становилось: спать здесь невозможно.
Каждые две минуты хлопала дверь туалета.
Каждые пять — кто-то спотыкался о мой чемодан.
Каждые десять — кто-то включал яркий свет прямо мне в лицо.
Сначала я просто переворачивалась на другой бок.
Потом натянула капюшон, наушники, пыталась закрыться шторкой.
Бесполезно.
К двум ночи я уже лежала с ощущением, что передо мной не дверь туалета, а вход в метро в час пик.
И тут мимо меня прошёл мужчина и пробросил фразу:
— Что ж вы там мучаетесь? Полку вон в начале вагона никто не занял.
Я резко подняла голову:
— В смысле — пустая?
Мужчина кивнул:
— И не одна. Я видел как минимум две свободные.
Это прозвучало как долгожданное спасение.
Я поднялась, отряхнула плед, подошла к проводнице, которая сидела в служебном купе, читала что-то в телефоне и лениво потягивала чай.
— Извините, — начала я максимально спокойно, — можно меня переселить? Там есть свободные полки. Я не могу спать возле туалета, это просто невозможно.
Проводница оторвалась от экрана и посмотрела на меня так, будто я попросила пересадить меня в бизнес-класс самолёта.
— Нет, — ответила она коротко.
Я моргнула.
— Почему?
— Потому что нельзя. У вас боковое — вот и спите на боковом.
— Но свободные места же есть? — осторожно уточнила я.
Проводница фыркнула:
— Может, и есть. Может, и нет. Вам какая разница?
Разница была огромная.
И это было видно по моему лицу.
Я попыталась ещё раз:
— Я работаю завтра с утра. Мне нужно хоть немного поспать. Я готова заплатить доплату, если нужно. Пожалуйста, переселите.
Проводница захлопнула книжку в телефоне и отрезала:
— Я никого никуда не переселяю. Это не гостиница. Раздали места — сидите.
И добавила с презрительной усмешкой:
— А если вам шумно — купите беруши.
Я стояла посреди коридора, глядя на неё, и понимала:
эта ночь будет длинной, неприятной и точно не такой, какой планировалась.
Но даже я не ожидала, что впереди меня ждёт настоящий кошмар — куда хуже хлопающей двери.
Ночь, которая решила меня добить
Я вернулась на свою полку, уже не надеясь ни на что хорошее.
Поезд стучал по рельсам, свет мигал, люди ходили бесконечно.
Но дальше началось то, что даже мои самые пессимистичные прогнозы не охватывали.
Первый удар — поток людей
Ближе к трём ночи мимо меня проходила целая очередь:
кто-то мыл руки, кто-то менял ребёнку пижаму, кто-то просто стоял возле туалета и болтал по телефону, потому что «не хотел будить семью».
В какой-то момент прямо над моей головой раздалось:
— Да-да, Рит, я тебе говорю… Нет, ещё не доехали… Да, я пью воду…
Я резко приподнялась:
— Мужчина, вы можете говорить чуть тише?
Он посмотрел на меня как на назойливую муху:
— А что такого? В поезде все разговаривают.
И продолжил свой часовой разговор, стоя в метре от моей подушки.
Второй удар — запах
Около четырёх утра случилось худшее.
Дверь туалета хлопнула, изнутри вышел мужчина… и запах, который последовал за ним, ударил как физическая пощёчина.
Такой густой, что казалось: он осел на волосах, шторке, на моём одеяле.
Через минуту туда вошла женщина…
Потом ещё одна…
Потом подросток, который, судя по звукам, пытался ногой открыть мусорное ведро.
Третий удар — авария туалета
Ближе к пяти туалет сломался.
Застряла кнопка слива, и дверь вечно не закрывалась — её приходилось хлопать сильнее.
Каждый хлопок бил по моей голове как барабан.
Пассажиры начали стучать проводнице, жаловаться — но она не торопилась.
— Потерпят, — ответила она кому-то в коридоре. — Через двадцать минут будет остановка, там и починят.
Двадцать минут тянулись как вечность.
Четвёртый удар — бессонница превращается в отчаяние
Я попыталась уснуть сидя.
Потом полулёжа.
Потом обняв подушку, натянув шторку до носа.
Бесполезно.
Глаза резало, я чувствовала себя разбитой, будто меня всю ночь кто-то бил — не руками, а шумом, запахом и хамством.
Я понимала:
завтра на встречу я поеду как зомби.
Когда терпение лопнуло
К шести утра я уже не лежала — я сидела, упершись локтями в колени, с абсолютно пустым взглядом.
Чувство было такое, будто кто-то высосал из меня всю энергию за ночь.
И тут проводница снова пошла мимо меня, уже с бодрой походкой, держа стаканчик чая и разговаривая с кем-то по рации.
Словно весь вагон не провёл ночь в аду… а только я.
Я поднялась.
Медленно.
Но внутри всё кипело.
— Простите, — сказала я ей, но в моём голосе не было уже ни грамма просьбы. — Мне нужна пересадка сейчас. И я хочу знать, почему вы отказали, если в вагоне есть свободные места.
Проводница остановилась, повернулась ко мне и даже не попыталась скрыть раздражение:
— Девушка, я вам уже сказала: переселений нет!
— Но свободные места есть, — повторила я. — Я видела сама. И другие пассажиры подтверждали.
Она фыркнула:
— Ну есть. И что? Я уже постель там разложила для новых пассажиров, которые сядут утром. Всё. Вопрос закрыт.
Это была ложь.
Я знала это.
И она знала, что я знала.
Мужчина из соседнего купе выглянул в коридор:
— Девушка всю ночь не спала! — сказал он. — Там хоть человека меняй каждый час — никто там не выдержит. Дайте ей нормальное место.
К нему присоединилась женщина:
— Мы видели, что три нижних полки пустые. Почему вы их не даёте?
Другой пассажир добавил:
— Вы обязаны реагировать на жалобы. У неё командировка, человек не спал вообще!
В коридоре начала формироваться маленькая толпа.
Проводница побледнела — впервые за вечер.
Она попыталась сохранить лицо:
— А ну успокойтесь! Это моё решение! Я так сказала — значит, так и будет!
Но в этот момент как назло вагон затормозил — поезд подходил к станции.
И из-за угла показался начальник поезда.
Он шёл быстрым шагом, потому что услышал голосовые жалобы по рации:
— Что происходит? Почему шум?
Люди заговорили все разом.
Кто-то рассказал о кошмарной ночи.
Кто-то о свободных местах.
Кто-то о хамстве проводницы.
Я стояла сбоку, дрожа от усталости и злости.
— И это всё правда? — спросил начальник, смотря прямо на проводницу.
Та затряслась:
— Ну… она изначально была недовольна… начала требовать…
— Я спрашиваю: были ли свободные места?
Проводница тихо:
— Были…
— И вы отказали ей без причины?
Пауза.
— …да.
Начальник тихо выдохнул.
Это был конец её уверенности.
Он повернулся ко мне:
— Собирайте вещи. Я переселю вас в свободное купе. Вы поедете в нормальных условиях.
И это стало той точкой, где я наконец почувствовала:
справедливость дожила до утра, а моё терпение — не зря.
Утро, которое всё расставило по местам
Начальник поезда жестом пригласил меня пройти за ним.
Я подняла чемодан, собрала одеяло и подушку, ощущая, как ноги дрожат после такой ночи, и пошла по коридору вслед за ним.
Пассажиры расступались, кто-то тихо говорил:
— Правильно. Хоть кому-то повезёт выспаться.
Кто-то грозно поглядывал на проводницу, стоящую в стороне, бледную, как кипячёная простыня.
Свободное купе было идеальным:
— тихое,
— чистое,
— вдали от туалета,
— с закрывающейся дверью и мягким плафоном света.
Когда я вошла, начальник поезда сказал:
— Извините за ситуацию. Проводница будет наказана. Вы едете тут до конца маршрута. Если нужно — зовите.
Его голос был твёрдым, без попыток оправдать сотрудников.
Это впервые за ночь кто-то проявил реальную человеческую позицию.
Я благодарно кивнула.
И когда дверь закрылась, впервые за много часов почувствовала тишину — настоящую.
Такую, от которой можно было расплакаться от облегчения.
Я легла, укуталась и почти сразу провалилась в сон.
***
Когда я проснулась спустя пару часов, поезд как раз подходил к станции.
Я вышла в коридор — и увидела ту самую проводницу.
Она стояла напротив начальника поезда — и плакала.
Он говорил строго, не повышая голоса:
— Вы не имеете права игнорировать пассажирские жалобы. Тем более — когда человек всю ночь не мог спать из-за расположения места. Это серьёзное нарушение. Вам будет объявлен выговор. И это ещё мягко.
Проводница шмыгала носом и не поднимала глаз.
Увидев меня, она попыталась что-то сказать:
— Девушка… извините…
Но я только спокойно ответила:
— Главное — больше так не делайте ни с кем.
Я не хотела никого учить.
Я просто хотела спокойно доехать.
Но оказалось, что иногда, чтобы получить элементарное уважение, — приходится подниматься посреди ночи, спорить, требовать, доказывать.