оглавление канала, часть 1-я
На небольшой поляне, где ютились многочисленные шалаши-домушки, никого не было. Некоторое время назад, когда Иршад зашёл ко мне, я была готова поклясться, что тут сновали чёрные. А сейчас все куда-то подевались. Мелькнула у меня в голове мысль о причине подобного феномена: ребята эти были простые, как три копейки. Был приказ идти — шли, был приказ не идти — стояли. То, что их хозяин лежал сейчас, скрючившись в полной отключке на полу, могло повлиять на их жизнедеятельность, если так можно было выразиться о роботах. Но долго размышлять над эдаким чудом времени не было. Коли решила бежать — надо бежать. И то, что сейчас здесь не было никого, кто мог бы меня задержать, играло только мне на руку.
Было ли мне страшно? Я об этом не думала. С раннего детства я тренировала свою психику на предмет преодоления страха. Нет. Даже не так. Не на преодоление, а скорее «недуманье» о страхе. Я часто оставалась дома одна. И войти в тёмную комнату для ребёнка — то ещё испытание. Помню, как я стискивала кулачки, сжимала до зубовного хруста челюсти и делала шаг. Я откидывала от себя страх как что-то ненужное и незначительное. В голове была только одна мысль: «Это нужно сделать…». И всё.
Сейчас было что-то похожее. Только вместо тёмной комнаты — незнакомый и враждебный мир, полный опасностей. Но сути дела это не меняло. Я редко рассуждала о том, правильное ли я приняла решение или нет. Правильное для кого? Или: что последует за этим «правильно-неправильно»? И так далее. В общем… Если пускаться в подобные рассуждения, то занырнёшь в такие дебри собственных мыслей, что за всеми их хитросплетениями можно будет вообще позабыть суть самого вопроса.
Постояв несколько мгновений у входа и убедившись, что за мной никто не наблюдает, я быстро, прячась за домушками (так, на всякий случай — бережёного Бог бережёт), стала пробираться в сторону леса. Конечно, если можно было таким красивым словом «лес» назвать хаотичное скопление корявых стволов, покрытых какой-то слизью и наростами. Куда конкретно идти, я ещё не придумала. У меня на это просто не было времени. Для начала следовало уйти отсюда подальше, а там видно будет.
Мой нос уже почти привык к сладковатому запаху гнили, так что я почти перестала замечать тяжёлую затхлость воздуха. Пробираясь между коряжинами, я старалась не задевать наросты и не касаться стволов. Это не всегда удавалось, и вскоре моя куртка была исполосована какими-то зеленоватыми разводами. В этом я не увидела ничего плохого. Напротив, теперь моя одежда напоминала камуфляж, и засечь меня — такую пестренькую — в этих зарослях становилось почти невозможно.
Небо над головой стало менять свой цвет. Из шоколадно-жёлтого оно превращалось в ядовито-коричневое с тёмно-оранжевыми полосами. Судя по тому, что тон цветовой гаммы слегка посветлел, здесь, в этом мире, это означало наступление дня. Или не означало? Но подобные дурацкие мысли мелькали у меня в голове каким-то фоном, а ноги продолжали двигаться, унося меня всё дальше и дальше от лагеря Иршада. Но, несмотря на то, что я была озадачена по полной программе побегом от старого змея, в моей голове всё-таки ещё остались какие-то кусочки разумной логичности. Если сейчас день, то до наступления ночи мне нужно найти какое-нибудь убежище. Встретиться лицом к лицу (или к морде) с тем, кто ревел возле лагеря, мне не очень-то хотелось. В отличие от людей Иршада, при мне не было ни спичек, ни запасов еды и воды. Всё это составляло необходимые вещи для элементарного выживания. Зато у меня был нож, а ещё этот странный стержень, практичного применения которому я пока обнаружить не смогла. Конечно, если бы я осталась с такой жалкой экипировкой где-нибудь в родной тайге, меня бы это нисколько не озаботило. Я умела выживать в самых экстремальных условиях родной земли. Впрочем, пока сия проблема меня не коснулась вплотную. Но я старалась не впадать в панику. Ведь живут же здесь эти чудища! А всё живое нуждается в воде и пище.
Как часто бывает, мысли о воде сразу же вызвали у меня чувство жажды. Вовремя, нечего сказать! Отбросив эти мысли, я постаралась сосредоточиться на том, что меня окружает. С грустью вынуждена была констатировать: ничего хорошего. Но я не позволила унынию взять над собой верх. Взобравшись на небольшую возвышенность, напоминающую холм, покрытый какими-то белёсыми растениями, здорово напоминающими наши лишайники, я огляделась. Увиденный пейзаж оптимизма не добавил. Но зато я заметила тёмную полоску на горизонте, означающую горы — ну или что-то их напоминающее. Держаться подальше от болот, где водятся воющие и ревущие чудища, посчитала более разумным. К тому же, в горах могла найтись чистая вода, если таковая вообще была на этой земле.
Мои надежды оправдались почти сразу, как только я отошла на значительное расстояние от болот. Я заметила, что кору искорёженных деревьев больше не покрывает мерзкая слизь. Да и жутких наростов стало поменьше. Кора была сухая, тёмно-коричневого цвета. А на некоторых ветках стали видны небольшие листочки, очень похожие на иголки. Заметив эти жалкие подобия нормальной растительности, я вздохнула с некоторым облегчением. Значит, здесь не всё так скверно, как мне показалось в самом начале. Подбодрённая этой мыслью, я прибавила шагу.
Почва под ногами стала более твёрдой и каменистой, и идти стало намного легче. Кое-где виднелись пучки жёсткой травы, больше похожей на пучки медной проволоки, чем на растения. Я старательно их обходила. На всякий случай. И вообще… С растениями я разберусь позже, когда найду укрытие. Глядишь, среди них найдётся и что-нибудь съедобное. Ведь наверняка здесь есть и живые существа, которые должны чем-то питаться. Значит, и мне голодная смерть не будет грозить.
Погони я не опасалась. Хотя Иршад мог отправить за мной своих чёрных, но «тут тебе не там». Кажется, старик говорил, что здесь многие его способности не действуют. И до тех пор, пока я сама не предприму попытку ментальной активности, я могла считать себя в безопасности. Не думаю, что чёрные способны ходить по следу, как собаки. Но даже если бы и умели, то при той вони, что стояла вокруг, никакое чутьё не сработает.
В общем, с каждым шагом, приближающим меня к тёмной полосе гор, оптимизма у меня прибавлялось. Честно признаться, особого повода для радости, конечно, не было. Но одно то, что я сумела смыться от Иршада, внушало мне некоторую уверенность в моём будущем.
Облака над головой висели густой пеной. Кажется, здесь вообще не было никакого светила. А день и ночь можно было определить только по цвету этих чёртовых облаков. Интересно, а осадки тут бывают? При этой мысли я тут же принялась плевать через левое плечо. Для начала — убежище, а потом всё остальное. Знаю я эти свои мысли. Не успеешь подумать о чём-нибудь плохом, как тут же — на следующем шаге — получите и распишитесь. И что характерно! В обратную сторону — то есть про что-нибудь хорошее — это не работало! Натуральное гадство!
В общем, сейчас лучше думать только о цели своего путешествия (это я так мягонько назвала свой поход в неизвестность) и об убежище, а то накликаю на свою голову какой-нибудь кислотный дождь. Ведь не зря же здесь никакой нормальной растительности нет. Нормальному растению нужно солнце — пускай и фиолетовое — но нужно! А тут только эта грязно-коричневая хмарь, которая, того и гляди, спустится вниз.
Не знаю, сколько прошло времени с моего побега из лагеря. Время здесь, казалось, вообще стояло на месте. Чтобы не думать ни о чём таком, что могло бы навлечь на меня беду собственными непутёвыми мыслями, я стала размышлять о понятии времени. Помнится, Сурма, когда в короткие моменты простой беседы рассказывал нам об обычаях наших предков, как-то сказал, что само понятие «время» придумали люди, чтобы как-то определять собственное бытие в этом мире. То есть времени для вселенной вообще никакого не было. Постичь сие моих мозгов не хватало так же, как, например, постичь понятие «бесконечность». Может, я была не так умна, как мне того хотелось бы, но мой мозг никак не мог нарисовать даже мысленно образ этой самой бесконечности.
В общем, цели я своей достигла. В голове было пусто, как в бутылке, которую нашёл бомж в глубинах мусорного бака. Зато ноги двигались, на удивление, довольно шустро. Полоска на горизонте заметно стала ближе. Это действительно были горы. И ещё какие! Тянь-Шанские хребты, у подножия которых прошло моё детство, по сравнению с этими горами были неказистыми холмиками. Чем ближе я подходила, тем больше менялась растительность. Стволы деревьев распрямлялись. Это уже не были корявые коряги, от вида которых к горлу подкатывала тошнота. Это были почти нормальные деревья с пучками небольших листочков, очень похожих на иголки на самых кончиках веток. Несколько раз мимо меня промелькнули какие-то небольшие птицы или большие насекомые. Разглядеть этих обитателей как следует мне не удалось. Значит, здесь была жизнь. Хоть какая-то уродливая и неказистая, но жизнь. Давать оценку, хорошо это для меня или плохо, я не торопилась. Это означало бы размышления. А я только-только с большим трудом очистила свою голову от мыслей.
Присела для отдыха на небольшой коричневый камень, чтобы немного передохнуть перед решающим рывком до вожделенных гор. Огляделась по сторонам. Рядом рос невысокий кустик с какими-то, похожими на мелкие ягоды шиповника, плодами на концах веток. А под ним рос тот самый мох (а может быть, это был и не мох вовсе, а какая-нибудь трава, но для меня это был мох), из которого был матрасик, на котором я очнулась. Ладненько. Вот и готовая постель мне на будущее. Рука сама потянулась к этим не то ягодам, не то непонятно чему. Вдруг съедобное? Но я себя одёрнула. Рисковать пока не стоило. Напомнила себе, что сначала убежище, потом вода, а уж потом и о еде можно будет подумать.
Облака стали едва заметно менять цвет, окрашиваясь в шоколадно-бурый. Нужно было спешить. Я поднялась. Из груди вырвался стон. Тело просило пощады. И так мой условный «день» выдался нелёгким, а тут ещё такой долгий переход. В общем, это состояние можно было выразить ёмким русским словом «трындец». Если чутка подумать, то синонимов бы нашлось ещё великое множество. Но я этого делать не стала. Одного было более чем достаточно.
И вот, я стояла у подножья гор, задрав голову. Вершины терялись в коричневых облаках. А ещё здесь было заметно прохладнее. Пока я двигалась, холода не чувствовалось, было даже немного жарко, а вот когда я остановилась, то сразу почувствовала зябкую промозглость. Нужно найти убежище и развести огонь. У меня был нож, а прочных камней, из которых можно было высечь искру, тут было предостаточно. Так что стоило потом позаботиться только о топливе. Я стала подниматься по склону, внимательно оглядывая окрестности. Одиночных больших камней и высоких скал здесь было много. Так что моя надежда найти себе подходящую пещерку была вполне реальна.
Я поднялась уже на достаточную высоту, когда немного в стороне, среди хаотичного нагромождения коричнево-серых валунов, заметила темнеющее отверстие. Успела отметить про себя, что отверстие смотрело не на долину, а немного вбок. Значит, пламя костра из низины будет не видно. Отметила мимоходом как важную деталь. Теперь главное — чтобы эта пещера (а я уже не сомневалась, что это именно пещера, а не просто незначительное углубление) была никем не занята. До сих пор мне везло, и с местной фауной столкнуться не довелось. Но кто знает, как моё везение себя поведёт в самый решающий момент?
Я сделала несколько шагов к пещере, и тут сбоку раздался шорох. Мелкие камушки посыпались водопадом сверху. Инстинктивно я отступила в сторону и подняла взгляд. Прямо надо мной, в нескольких десятках шагов стоял… цхал! Его шерсть была бело-серой — совсем такой же, как у Амоса. Он стоял, замерев в неподвижности, точно часть этих коричнево-серых скал, и смотрел на меня пристально и настороженно. Я попыталась послать мысленный поиск. Получилось плохо. Мысль была вязкой, тяжёлой, почти неповоротливой. Я сосредоточилась сильнее — и тут же на меня хлынула такая волна тупой злобы, что я чуть не упала от неожиданности. Его глаза полыхнули зелёным огнём. В них не было мысли, а только одна тупая жажда убийства.
