— Сталь закаляется в огне, а человек в борьбе и испытаниях. Крепитесь, Дмитрий Семёнович, крепитесь — Нина утирала слёзы носовым платком.
Анфиса для неё была, как дочь. И её нелепая гибель под колёсами машины ударила по здоровью уже немолодой женщины с разрушительной силой.
Почему она перебегала дорогу в неположенном месте? Куда спешила? Или от кого бежала? На все эти вопросы ответа не будет.
Уже сейчас ясно, что наказания никто не понесёт. Водитель не виноват. Пешеход выскочил на проезжую часть, не оценив обстановку.
На суд ходить смысла нет. Бедная Анфисочка ... Был бы жив генерал Рогозин, он всех бы на уши поставил, а справедливость восторжествовала бы.
Но кто заступится? Дима сам оказался бессилен без какой-либо поддержки.
После похорон Анфисы он долго не решался набрать номер квартиры матери.
Нина пока приглядывала за Андрюшей. Но она ему чужая. К тому же со здоровьем проблемы. Сердце барахлит.
— Здравствуй, мама — глухо произнёс Дима, всё же решившись позвонить.
— Как у вас дела? Ты прости, что не смогла на похороны Фисы приехать. Ты же знаешь, я не люблю всех этих мрачных церемоний. Мне отца хватило и матери. Не хочу больше никого хоронить — зачастила в трубку Марина — как там мой внук? Справляешься?
Дима криво усмехнулся, прекрасно понимая, почему мама не приехала на похороны.
Она с Анфисой крупно повздорила. Совесть, видимо, мучила. Поэтому она предпочла трусливо отсидеться.
— Тебе придётся забрать моего сына. Нина чужой для него человек. Анфиса для неё, как дочь была. Здоровье её сейчас подводит. А меня отправляют в Афган. Вернусь ли я ... Одному Богу известно.
В трубке застыла напряжённая тишина.
— Димочка, как ... Как в Афган? Ты ... Ты знаешь, что там творится? — каким-то не своим голосом произнесла наконец Марина.
— Наслышан. Но что я могу сделать? Начальство так решило.
— Как это что ты можешь сделать? У тебя жена только-только умерла! Маленький сын на руках! Они не имеют права! — перешла на крик Марина.
— Кто не имеет права? Они? У них все права. Не захочу — заставят. Пил, кутил, критиковал в узких кругах нашу власть. Всё на меня собрали. Всю подноготную. Я сам дурак. Думал — игры. Думал, что хорошенькие сотрудницы, с которыми я романы крутил, на подлость не способны. Ни одной бабе теперь не поверю. Если выживу ... Ты Андрюшу самое главное береги.
Дима запнулся. Ком в горле мешал говорить дальше, и, почувствовав, как скупые мужские слёзы катятся по его небритому лицу, он прервал звонок.
Не мог он больше ничего сказать. Анфиса что была для него, что нет. К ней он чувства не питал. А вот Андрюша ... Его он любил, оказывается. Душой за сына болел.
Что впереди самого Диму ждало — не знал. В самое пекло его посылают. Отказаться нельзя. Тупик. К стенке прижали уже нисколько с ним не церемонясь. Популярно объяснили, что и как будет, если в отказ пойдёт.
Поэтому самый лучший выход: это отдать Андрюшу бабушке. Она молодая, поднимет мальчонку на ноги. Тем более что Дима был уверен — у матери от отца осталось неплохое наследство. Просто до поры до времени выжидает она. Отдел комитета государственной безопасности ведь не дремлет.
— Всё хорошо будет, Дмитрий Семёнович. По крайней мере, нужно верить в это. Берегите себя до конца. Помните, что у вас сын.
Голос Нины вывел Диму из ступора. Сын ... Ещё бы Юльку Аверину где встретить успеть. Тогда и на войну не страшно уйти.
Только вот где она?
" Где же ты, Юля? Где? " — мысленно стонала душа Димы.
***
Снова гроза, снова дождь. Юля приболела. Температура, кашель. На прогулку уже несколько дней не выходила.
К тому же переваривала рассказ Романа и думала над его предложением.
Он сидел. Никого не убивал, не обворовал. Просто немного смухлевал, пытаясь заработать на жизнь. Хотя по его рассказу Юля понимала, что не так уж и немного он смухлевал, раз получил серьёзный срок.
Драгоценные камни он изготавливал из технологических отходов: крупицы, сколы. Которые нигде не учитывались. Роман разработал целую схему, подметив, что на предприятии на сколы была установлена своя цена — пятьдесят рублей.
Крошечный кусочек бриллианта прятали в пластилине и в ожидании покупателя прятали в укромных местах. Наиболее надёжным тайником считалась ротовая полость.
— Ухитрившись, можно было прятать под языком, за щекой. В случае опасности — проглотить.
Смотря на какого контролёра нарвёшься. Все они в основном были пенсионеры, зарплата копеечная. Поэтому на многие подозрительные ситуации предпочитали закрывать глаза, так сказать.
На меня работало около двадцати человек. Много народу собирать и посвящать в столь щепетильные нюансы я не собирался. Предпочитая работать в узком кругу своих товарищей.
Как и у любого предводителя в любой слаженной команде, у меня была своя правая рука. Денис Наумов по кличке Наум трудился на нашем участке обдирщиком алмазов.
По иронии судьбы этот деловитый и тихий мужичок не раз становился передовиком производства, выполняя довольно хороший план, чем опережал соседние цеха по качеству и быстроте производства.
Но, как в известной поговорке, всё тайное когда-нибудь становится явным. В конце семьдесят восьмого меня предупредил знакомый милиционер из внешней охраны фабрики, что мной очень заинтересовался куратор из ОБХСС.
Решив не искушать судьбу, я уволился, передав все дела Науму. Он грамотно вовлекал в общее дело нечистых на руку работников, направлял их и распределял потом деньги, полученные от продажи драгоценных камней.
Вся работа по сбыту бриллиантов на чёрном рынке легла на плечи Наума, который предпочитал действовать без посредников.
Он выходил на скупщиков из Армении и Ирана, договаривался с ними о регулярных поставках, и цепочка плавно вертелась, принося огромную прибыль всем, кто крутился в этом опасном алмазном вертепе.
В начале восьмидесятых я почувствовал неладное. К тому времени у нас появилось немало конкурентов. Не одни же мы такие умные.
Наша дочка, Оксана стала часто болеть. И мы подумывали с женой уехать из страны. Сначала по обмену. Варя же у меня на переводчика отучилась. Человек она семейный, поэтому могла рассчитывать на свободный выезд из Союза. Я особо не вникал. Она сама узнавала, подавала документы. А там уже мы по ходу ситуации планировали.
У меня оставалась последняя сделка. Наум предупредил, что я должен поехать на неё сам. Таковы условия. Варя, как чувствовала, не хотела меня отпускать.
А ведь, как ты наверное, помнишь, хоть и маленькой была, самым нашумевшим событием страны стали Олимпийские игры.
Под них затеяли грандиозную "чистку" и я в последний момент решил от участия в сделке соскочить. К сожалению, не успел.
Нас повязали тихо и без лишнего шума. Отвезли в отделение, и начались многочисленные допросы. Сотрудники КГБ умеют разговорить даже немого.
Под изощрёнными пытками, под давлением, беря на испуг и шантажируя родными людьми. Я сдался. Самым дорогим у меня были жена и дочь.
Дело о хищении и сбыте алмазов расследовали долго. Потом был суд. Уже после оглашения приговора я понял, что влип по самое некуда и, возможно, больше никогда не увижу ни жены, ни дочери. Мне тяжело было с этим жить. Я писал апелляции, прошения. Мне было страшно. Впереди маячил такой большой срок, что когда я вышел бы, моя дочь была бы уже совсем взрослой.
Мне приходили отказы. Тогда я решился на отчаянный шаг. На зоне есть свои способы передачи информации, а меня в скором времени должны были этапом отправить ещё дальше. Это был шанс. На волю улетела записка для Наума, чтобы он организовал для меня побег.
Я понимал, что сопровождавшие меня люди пострадают, скорее всего будут убиты. Но отчаяние и страх половину жизни просидеть в заключении толкнули меня на такой риск. Побег удался. Но слишком дорогой для меня ценой. Мою жену нашли повешенной, а дочка исчезла.
Я сам не хотел жить. Только мне даже умереть не дано. Видимо, мне суждено жить с этим страшным грузом всю жизнь.
И когда я вдруг встретил себя, то почему-то решил, что это какой-то знак. Поэтому решай: останешься ли ты со мной или наши пути разойдутся навсегда. При этом я в любом случае верю тебе и уверен, что ты не курва, и не сдашь меня куда следует.
"Курва" неприятно резануло слух Юли. Но она решила на этом не зацикливаться. Их судьбы чем-то схожи. Оба потеряли дорогих и родных сердцу людей.
— Мне нужно подумать — ответила Юля, и в тот же вечер она разболелась...