— Привет, Митяй! Ну, что, всё стоишь? Как день?
Игорёк поудобнее поправил гитару за спиной и сунул руки в карманы куртки.
— Да как сказать, — ответил Митяй. — Не очень.
— А что так?
— Да вот, праздник на носу. Все бегают, суетятся, подарки ищут, продукты покупают. Да сам, Игорёк, знаешь, каково время перед Новым годом.
— Да, — согласился Игорёк. — Представляю. То есть сегодня вообще всё плохо?
— Ну, плохо не плохо, на лапшу сегодня хватит. Продал одну картинку с космосом за триста. Обычно штук десять разных рисуешь. А бывает аншлаг — аж пятнадцать. А вот эта неделя, прям, что-то не то.
— Это понятно, — кивнул Игорёк. — Аншлаг сейчас в других местах.
— Вот-вот. А ещё жене для дочери обещал лекарства купить, а здесь... Засада какая-то.
— Для дочери? — переспросил Игорёк.
— Да, заболела. И надо ж этому случиться перед праздниками.
Митяй опустил голову и прочертил носком ботинка. Случайно задел баллончик с синей краской, отчего тот загремел по асфальту. Баллончик прокатился по лежащей картине, на которой был изображён лунный пейзаж и ткнулся в ножку мольберта. На мольберте стояла ещё одна картина; на картине замок на фоне мрачного ночного неба с сияющей луной.
— Слушай, — сказал Игорёк. — Раз такое дело, на, держи.
Он сунул руку в дорожную сумку, куда прохожие обычно кидали деньги, пошурудил там, сгрёб всё в кучу и протянул Митяю.
— На держи.
— Игорёк, ты что?
— Держи, говорю, — потряс Игорёк кулаком. — Я ещё заработаю. Мне-то одному и проще, и легче.
Митяй ошарашенно протянул сложенные в горсть руки. Игорёк высыпал в них содержимое кулака, из которого торчали во все стороны разнообразные бумажки.
— Надеюсь, здесь хватит на лекарства.
Митяй глянул на кучу в своих ладонях.
— Благодетель! Родной! Конечно, хватит! И ещё останется!
— Ну и славненько. Раз хватит и останется, — Игорёк выудил из кучи сторублевую бумажку, — тогда мне тоже на лапшу сегодня хватит, и ещё останется.
— Нет, нет, нет,- замотал головой Митяй. — Не могу я столько взять.
— Оставь, Митяй. Тебе нужнее.
Митяй чуть задержался, размышляя, и свалил все деньги в карман рюкзака.
— Не знаю, что бы я сегодня без тебя делал.
Игорёк пожал плечами.
— Слушай, — сказал Митяй. — Я не знаю, когда тебе отдам. Возьми любую картину, а хочешь все забирай.
Митяй сграбастал три картонки и протянул Игорьку.
— Да не надо, Митяй, — Игорёк сделал шаг назад. — Тебе самому пригодится. Продашь ещё.
Митяй горестно вздохнул.
— Что ж с тобой поделать-то. Что бы для тебя сделать-то? О! А давай-ка я тебе, Игорёк, гитару раскрашу. Я видел, как делали такие эксклюзивные гитары для знаменитостей. Они вешали свои гитары на стены и не играли на них. А ты, представляешь, будешь на ней играть, а народ будет смотреть.
Игорёк стушевался.
— Да ну, Митяй, да зачем?
— Давай, давай. Краска сохнет моментально, за то сделаю тебе от всей души. Не понравится, переделаем. Попробуем? А?
Игорёк сдался. Ну, хочет человек отблагодарить чем-то за помощь, так не стоит отказывать и в этом. Он снял с плеча чехол, расстегнул молнию и протянул художнику свою видавшую виды гитару.
Уже стемнело, но на улице от предновогодней иллюминации было ярко. Сыпал редкий мелкий снег, переливался, отражая в крупицах оконные гирлянды, падал на мостовую и пропадал, чтобы снова появиться сверху. Мимо ходили люди. Кое-кто останавливался на секунду, смотрел с интересом, потом что-то как-будто вспоминал, удалялся в спешке.
А художник ваял. Художник писал. Пусть не кистью, пусть не карандашами. Баллончики с краской да подручный материал: различные крышечки, разнообразные трафареты, скомканные бумажки, пластиковые и металлические скребки...
Лёгкий пшик, и на картине рождается новая деталь, которая дополняет множество. Пшик: вот луна. Пшик: луну заслоняют деревья. Пшик: под луной старинный замок.
Вокруг луны мрачные тучи; из них бьёт молния, которая освещает всё вокруг: шумящий лес, извивающуюся речку, рыбаков, которые не успели вовремя уйти домой и которые собирают снасти. В снастях трепыхается рыба. Рыбаки, как всё соберут, нагруженные уловом пойдут домой по дороге, что ведёт через поля, туда, где виднеются перед лесом дома со светящимися окошками; а из труб редкими клубами идёт дым, навечно застывший в мгновении сверкнувшей молнии.
Игорёк стоял и наблюдал за волшебством, выходящим из-под рук Митяя. И становилось на душе так легко и умиротворённо, что хотелось петь и играть на этой гитаре не абы что, а настоящую музыку и настоящие песни.
— Ну, всё, — Митяй сделал последний штрих.
Он поджёг газовую горелку и слегка прогрел краску. Картина была великолепна.
Она светилась во всех смыслах.
— Можно убирать сразу в чехол, — сказал Митяй, протягивая гитару Игорьку. — Краска уже высохла.
Игорёк молчал. Он не знал, что сказать. Он даже и не мечтал о том, чтобы гитара выглядела именно так. Он только и проронил одно лишь "вау".
А вечером он достал инструмент из чехла и поставил так, чтобы гитара просохла ещё лучше. Перед сном долго ещё Игорёк смотрел на гитару и при свете ночника любовался игрой её красок.
* * *
На следующий день Игорёк совсем не собирался идти играть. Хотел перед Новым годом побыть дома, может, сбегать в магазин, приготовить что-нибудь к празднику, чтобы в очередной раз в одиночестве встретить его. Но вспомнил, что отдал Митяю всё, кроме сотни, и решил всё-таки идти.
Предновогодняя суета заметна была как нельзя ярче. Люди, которые до последнего откладывали приготовления и покупки, бегали по магазинам, собирали, паковали, покупали. Шутка ли, в последний день перед праздником успеть сделать как можно больше, чтобы старые дела не оставлять на следующий год. Но как бы то ни было, даже если и останутся, всё же хотелось бы встретить Новый год достойно.
Что же касалось Игорька, то ему было как-то всё равно. День следующий похож на день предыдущий, и только погода диктовала, какие детали должны меняться в однообразном графике календаря.
Сегодня погода была прекрасна. Светило солнце, на улице было совсем не холодно. Игорёк прошёл мимо Митяя. Тот стоял на своём привычном месте и возле мольберта с картинами переминался с ноги на ногу.
— Привет, Митяй!
— Привет, Игорёк!
— Только пришёл?
— Да, около часа назад.
— Как дочь?
— Спасибо тебе, Игорёк. Лекарства купил, и дочке стало гораздо лучше. Передавала тебе большой привет.
— Спасибо! Слава Богу, Митяй! Слава Богу!
И Игорёк пошёл дальше, туда, где обычно стоял он сам. Поставил дорожную сумку, раскрыл пошире, достал из чехла гитару. На солнце она заиграла красками так, что перед Игорьком на асфальте запрыгали разноцветные зайчики. Гитарист ещё не начал играть, а любопытствующий народ начал останавливаться ненадолго и интересоваться картиной, изображённой на самой гитаре.
И вот, Игорёк привычно тронул струны и почувствовал, что звук гитары несколько преобразился. В нём появилось нечто, что трудно было объяснить. И это не было плохо. Напротив, Игорьку такой звук понравился. Он подумал, что забыл настроить гитару, но понял, что музыкальный строй на месте и совсем не режет слух. А это значило, что нужно начинать играть. И он заиграл, начав перебирать пальцами струны. И гитара запела.
Запела о любви и верности, о добре и заботе, о вечном и быстротечном, о доме и уюте, о семье, о детях с родителями. Гитара пела о предстоящем празднике, о Новом годе, о мандаринах, о салатах, что должны быть уже в холодильниках.
Несколько человек застыли, вслушиваясь в музыку. Они смотрели на гитару и, погружаясь взглядом в картину на ней, забывали, что куда-то спешили. Каждый вспоминал что-то своё, родное, давно забытое. У каждого возникали свои мысли, которые навевали ностальгию. Один человек тряхнул головой, вспомнил, что куда-то спешил, но мечтательная улыбка, не сошедшая ещё с лица, показывала, что он вспоминал в этот момент о чем-то очень и очень приятном. Он подошёл к раскрытой сумке и бросил сразу пятисотенную купюру.
Затем к сумке подходили люди, кидали, кто во что горазд. А Игорёк играл. Играл от всей души. Играл с закрытыми глазами. Наконец он сделал последние аккорды и опустил руку. Никогда такого гитарист ещё не видел, чтобы вокруг него столько собралось людей. Они слушали и смотрели на гитару.
И Игорёк понял, что дело не в его игре, и не в гитаре, а дело в картине, что была вчера написана художником Митяем. Это она что-то преображала. Может быть, она изменила его самого, может быть, она изменяла людей, которые проходили мимо, изменяла сам воздух вокруг. Хотелось петь, хотелось любить, хотелось просто жить.
Игорёк решил поделиться своими мыслями с Митяем. Он закрыл дорожную сумку, с удивлением отметив, что она изрядно наполнена крупными купюрами. Народ, как игра закончилась, как-то растворился, будто бы его и не было. А Игорёк с радостным сердцем пошёл к художнику.
— Привет, Митяй! Ну, что, всё стоишь? Как день?
— Да как сказать, — ответил Митяй. — Не очень.
Игорёк смутился. Он хотел спросить "а что так?" да понял, что вчера этот разговор начинался именно так же. И Игорёк спросил другое:
— А хочешь, я тебе его поправлю? Можно с тобой рядышком встану, а ты свою сумку раскрой. Раскрой, раскрой. Да, вот так. Да пошире.
Митяй пожал плечами.
— Да пожалуйста, Игорёк. Хоть послушаю.
И Игорёк заиграл так, что художник даже сам проникся волшебными звуками. Тут же стал собираться народ, и кто-то заметил, что и картины художника, и картина на гитаре суть одной руки мастера, что нужно обязательно купить что-то, а то и заказать. Тут же у художника разобрали все работы, кто-то запросил что-то на заказ. А один человек даже спросил, может ли художник расписать его дипломат с двух сторон, на что услышал положительный ответ.
И художник ваял. Пока Игорёк перебирал струны и извлекал из гитары музыку, художник ваял от души, ваял от чистого сердца. Картины выхватывали чуть ли не из-под газовой горелки. Кто-то спрашивал про космос, кто-то запрашивал про природу, кто-то про море. И всё, что выходило из-под колпачка баллончика с краской, всё уходило счастливым покупателям. А кто-то бросал в сумку купюры только за то, что послушал инструментальную игру и провалился в сады своей памяти.
К обеду уже рисовать было не на чем.
— Слушай, Игорёк, — сказал Митяй. — Это чудо какое-то. Никогда такого аншлага не было. Я думаю, что это ты как-то повлиял.
— Не знаю, — ответил Игорёк. — Я думал, что это твоя картина на моей гитаре.
— Да нет, не может быть.
— Да нет, а да. И очень даже может. Когда я там играл, было то же самое.
Художник озабоченно почесал в бороде.
— Чудеса да и только.
А потом спросил:
— Игорёк, а ты где сегодня встречаешь Новый год?
— Да как всегда, — ответил Игорёк. — Один дома.
— Слушай, а приходи-ка к нам? Мои будут ужасно рады. Посидим, поговорим, встретим Новый год все вместе.
— Ладно, приду. Одному и впрямь встречать новый год грустно.
— Вот и договорились. Ты домой уже? И я домой. Ещё раз спасибо тебе, Игорёк. Прям, второй раз выручил.
— Оставь, Митяй. По-моему, так мы друг другу помогли.
И они пошли домой.
Игорёк встретил Новый год с семьёй Митяя. Они ещё долго сидели и рассуждали о чуде, которое произошло с ними накануне праздника. И совершенно неважно, что оно произошло не в самую ночь, когда один год приходит, а другой уступает ему место. Неважно, что чудо падает, как снег на голову именно после боя курантов. Важно, что люди помогают друг другу в трудные минуты, и всё у них идёт как нельзя лучше. Это ли не есть настоящее чудо?
Говорят, что художник и гитарист до сих пор стоят рядом и радуют своим искусством людей, а люди, в свою очередь, радуют художника и гитариста.