Пять лет брака, своя квартира, любимая жена… Что еще нужно человеку? Я листал каналы, не находя ничего интересного, и думал о том, как же мне повезло. Лена была моей Вселенной. Яркая, амбициозная, душа любой компании. Она работала в крупном учреждении, занималась организацией мероприятий, и я всегда ею восхищался. Она умела быть разной: дома — нежной и заботливой, на работе — строгой и собранной. Я улыбнулся своим мыслям. Телефон на столике издал короткий сигнал. Сообщение от Лены. «Любимый, у нас тут небольшое совещание затянулось, переросло в корпоратив. Заберешь меня около одиннадцати? Адрес вышлю». Я тут же напечатал ответ: «Конечно, солнце. Отдыхай».
Я любил забирать ее с таких вот мероприятий. Мне нравилось видеть, как она выходит из дверей — немного уставшая, но довольная, с блестящими глазами. Она бросалась мне на шею, и в этот момент я чувствовал себя самым нужным человеком на свете. Ее коллеги, наверное, завидовали ей. Мол, какой заботливый муж.
Я отрезал себе еще кусок пирога и включил какой-то старый фильм. Время тянулось медленно. Ближе к десяти я начал собираться. Принял душ, переоделся в чистую футболку и джинсы. Посмотрел на себя в зеркало. Обычный парень, тридцати двух лет. Ничего выдающегося. Иногда я удивлялся, что такая женщина, как Лена, выбрала именно меня. Она была как фейерверк, а я — как тихая гавань, куда этот фейерверк возвращается отдохнуть. По крайней мере, мне хотелось так думать. Ровно в десять тридцать пришел адрес — какой-то новомодный ресторан в центре города, о котором я слышал, но никогда там не был. Название было вычурным, нерусским, но суть ясна — дорого и пафосно. Ну, у них работа такая, представительство. Я накинул куртку, взял ключи от машины и спустился на парковку. Вечерний город встретил меня прохладой и светом фонарей. Я ехал, слушая негромкую музыку, и представлял, как она сейчас смеется над чьей-то шуткой, как поправляет свои каштановые волосы, как сверкают ее зеленые глаза. Моя Лена. Моя жизнь. Я подъехал к ресторану без десяти одиннадцать. Припарковался неподалеку, чтобы не мешать, и написал ей: «Я на месте». Ответ пришел почти мгновенно: «Солнышко, прости, пожалуйста! Тут самый разгар! Начальник тост говорит, не могу уйти. Давай через часик? В полночь? Умоляю!».
Я вздохнул. Час. Ну что ж, час так час. Неприятно, конечно, сидеть в машине и ждать, но чего не сделаешь ради любимой. «Хорошо, жду», — ответил я и откинул сиденье. Время поползло еще медленнее. Я листал новостную ленту в телефоне, смотрел какие-то короткие видео. Мимо проходили нарядные люди, из дверей ресторана доносилась музыка. В одиннадцать тридцать музыка стихла, и из ресторана начали выходить люди. Небольшими группками они расходились, вызывали такси. Я всматривался в каждое лицо, ища Лену. Но ее не было. Вскоре поток людей иссяк. Стало тихо. На часах было почти двенадцать. Странно. Может, они перешли в другой зал? Я набрал ее номер. Длинные гудки. Никто не отвечал. Я попробовал еще раз. То же самое. Сердце неприятно екнуло. Я вышел из машины и подошел ко входу. Дверь была уже заперта, но внутри горел свет, персонал убирал столы. Я постучал. Ко мне подошел охранник.
— Мы закрыты, — буркнул он.
— Я понимаю, извините, — сказал я как можно вежливее. — Я жену жду. Она была у вас на корпоративе. Вот-вот должна была выйти.
Охранник смерил меня взглядом.
— Все корпоративы полчаса назад разошлись. Последние гости уехали минут двадцать назад. Никого нет.
Внутри меня все похолодело.
— Как нет? Она мне писала, что они еще здесь...
— Молодой человек, я вам говорю, тут только персонал. Все ушли.
Он смотрел на меня с легким сочувствием, будто я был каким-то дурачком. Я отошел от двери, чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок. Как так? Она написала мне в одиннадцать, что они в самом разгаре. А в одиннадцать тридцать все уже ушли? Что-то не сходится. Я снова набрал ее номер. На этот раз абонент был недоступен. Сел телефон. Точно, просто сел телефон. А она, наверное, поехала с кем-то из коллег куда-то дальше. Или домой на такси. Я пытался успокоить себя самыми логичными доводами, но тревога нарастала. Я сел в машину и поехал домой. Всю дорогу я прокручивал в голове варианты. Может, она обиделась, что я не захотел ждать? Нет, бред. Я же согласился. Может, у нее действительно сел телефон, и она не смогла предупредить, что поехала домой? Это было самое вероятное. Я гнал по пустым ночным улицам, желая поскорее увидеть свет в наших окнах. Но окна были темными. Я взлетел на наш шестой этаж, открыл дверь своим ключом. Тишина. Пустота. Тот же запах яблочного пирога, но теперь он казался приторным и неуместным. Лены не было.
Я сел на диван в той же позе, в какой сидел несколько часов назад. Только теперь от умиротворения не осталось и следа. Меня колотило. Где она? Что случилось? Я начал обзванивать ее подруг. Маша, ее лучшая подруга со школы.
— Привет, Маш, извини, что поздно. Лена не у тебя случайно?
— Лёш? Привет. Нет, а что? Мы сегодня не виделись. Она говорила, что у нее семейный ужин какой-то.
Семейный ужин? Какой еще семейный ужин?
— Понял. Спасибо.
Я позвонил Кате, ее коллеге.
— Катюш, привет. Скажи, а вы где после ресторана посиделки устроили? Лена телефон не берет, я волнуюсь.
В трубке повисла пауза.
— Лёш, какой ресторан? Я сегодня дома, приболела. Я на работе не была.
Сердце ухнуло куда-то в пятки. Ложь. Со всех сторон была ложь. Никакого корпоратива. Никаких подруг. Никакого семейного ужина. Все это было враньем. Я сидел в темноте и смотрел в одну точку. В голове роились самые страшные мысли. Я пытался их гнать, но они лезли снова и снова. Два часа ночи. Три. Я уже не ждал. Я просто сидел, опустошенный и разбитый. Около половины четвертого в замке повернулся ключ. Дверь тихо открылась, и на пороге появилась Лена. Она выглядела уставшей, но... счастливой. Увидев меня, она вздрогнула.
— Ой, котик, а ты чего не спишь? Я же просила не ждать.
Ее голос был нарочито беззаботным, но я уловил в нем нотки паники.
— Где ты была, Лена? — мой голос был хриплым и чужим.
— Как где? На работе. Я же говорила, корпоратив. Потом с девочками еще заехали в одно место, поболтать. Телефон сел, прости, что не предупредила.
Она подошла, чтобы поцеловать меня, но я отстранился.
— Я звонил Маше. Я звонил Кате. Они сказали, что не видели тебя сегодня.
Ее лицо мгновенно изменилось. Улыбка сползла, в глазах появился холод.
— Ты что, устроил мне допрос? Контролируешь меня? Я взрослый человек, Алексей! Я не обязана отчитываться за каждый свой шаг! Я была с коллегами, которых ты не знаешь!
Она говорила громко, напористо, пытаясь задавить меня своей праведной злостью. Но я смотрел не на ее искаженное гневом лицо. Я смотрел на ее шею. Там, чуть ниже уха, на нежной коже алело небольшое пятно. Свежий, яркий засос. Она проследила за моим взглядом и инстинктивно прикрыла шею рукой.
— Что ты на меня уставился? — прошипела она.
Я ничего не ответил. Просто молча встал и ушел в спальню. Лег на нашу кровать, отвернулся к стене и закрыл глаза. Я слышал, как она возится в ванной, потом тихо заходит в комнату, ложится на свою половину. Кровать даже не прогнулась — так осторожно она легла. Всю ночь я пролежал без сна, слушая ее ровное дыхание. Дыхание лжи. В тот момент я понял, что моя привычная, уютная жизнь рухнула. Осталась только декорация. Красивый фасад, за которым скрывалась гниль и обман. Но самое страшное было впереди. Я еще не знал, насколько глубока эта кроличья нора.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Я ходил на работу, механически выполнял свои обязанности, возвращался домой. Мы почти не разговаривали. Лена вела себя так, будто ничего не произошло. Она была преувеличенно ласкова, пыталась загладить свою вину вкусными ужинами и нежными прикосновениями, от которых меня передергивало. Я делал вид, что поверил ее неуклюжим оправданиям. Я играл роль всепрощающего мужа, но внутри меня все выгорело дотла. Я наблюдал. Я замечал то, чего не видел раньше. Как она прячет экран телефона, когда я вхожу в комнату. Как уходит разговаривать на балкон, плотно прикрыв за собой дверь. Как в ее лексиконе появились новые словечки, интонации, которые ей были не свойственны. Она стала чужой. И вот, в один из таких серых дней, я вспомнил. Через два дня, в субботу, должна была приехать ее мама, Тамара Павловна. Она жила в другом городе, за тысячу километров от нас, и приезжала раз в год. Мы с Леной должны были вместе встречать ее на вокзале. Я спросил у нее вечером, помнит ли она.
— Ой, конечно, помню, котик! — всплеснула она руками. — Надо будет квартиру прибрать, продуктов купить. Мама любит, чтобы все было идеально.
В ее голосе была такая искренняя суета, что я на секунду усомнился. Может, мне все привиделось? Может, я сам себя накрутил? Но потом я снова видел, как она украдкой пишет кому-то сообщение, и все сомнения возвращались. Наступила суббота. Утром Лена долго крутилась перед зеркалом, наводила красоту. Поезд Тамары Павловны прибывал в два часа дня. В двенадцать Лена вдруг подошла ко мне, виновато улыбаясь.
— Любимый, у меня ужасные новости. Меня срочно на работу вызывают. Совещание экстренное, какая-то проверка нагрянула. Я никак не могу отказаться, начальник будет рвать и метать. Ты сможешь встретить маму один? Я извинюсь перед ней сто раз! Я сразу после совещания — домой!
Она смотрела на меня такими честными глазами, в них плескалось такое неподдельное сожаление, что я почти поверил. Почти.
— Конечно, встречу. Не переживай, — ровно ответил я.
— Спасибо, ты лучший! — она чмокнула меня в щеку и упорхнула, оставив за собой шлейф дорогих духов.
Я поехал на вокзал один. Тамара Павловна вышла из вагона — властная, статная женщина с непроницаемым лицом. Она никогда особо меня не жаловала, считая слишком простым для ее «принцессы».
— Здравствуй, Алексей. А где моя Леночка? — спросила она вместо приветствия.
Я пересказал ей историю про срочное совещание. Она поджала губы, явно давая понять, что думает по этому поводу. Мы взяли такси и поехали к нам домой. Я тащил ее тяжеленные сумки, она шла рядом, отчитывая меня за то, что у нас во дворе плохой асфальт. Наконец мы поднялись на наш этаж. Я привычно достал ключи, вставил в замочную скважину. Ключ не повернулся. Я попробовал еще раз. Ни в какую. Что за черт? Я посмотрел на замок. Он был другим. Новый, блестящий, не наш. Его поменяли.
— Что ты там возишься? — недовольно пробурчала Тамара Павловна за спиной.
— Замок… другой, — растерянно пробормотал я.
Я нажал на кнопку звонка. За дверью стояла гробовая тишина. Я нажал еще раз. И еще. Тишина. Тогда я достал телефон и набрал Лену. И в этот самый момент я услышал. Из-за двери, из нашей квартиры, донесся тихий, приглушенный звук звонка ее телефона. Она была там. Она не была ни на каком совещании. Она была дома. А дверь заперта на новый замок. Кровь отхлынула от моего лица. Все встало на свои места. Новый замок, чтобы я не мог войти. Она дома, но не открывает. Значит, она там не одна. Я заколотил в дверь кулаком.
— Лена! Открой! Я знаю, что ты там! Открывай немедленно!
За дверью послышалась какая-то возня, испуганный шепот. А потом… потом я услышал мужской голос. Он был приглушен, но я его услышал.
— Лена, открой! С мамой что-то случилось? — кричал я, уже не владея собой.
И тут из-за двери раздался крик. Это был мужской голос, но он пытался подделать мой. Неумело, фальшиво, но он кричал мои слова, обращаясь к женщине за дверью:
— Любимая, открой! Я же маму с вокзала привез!
Я замер. Это был удар под дых. Это было настолько чудовищно, настолько запредельно, что я на секунду перестал дышать. Он не просто был там с моей женой. Он издевался надо мной. Он играл мою роль.
— Сыночек, что происходит?! — негодовала свекровь, обращаясь к двери, думая, что это я там кричу эту чушь. Она дергала ручку, пытаясь открыть. — Алексей, прекрати этот цирк!
Рядом с ней стояли ее сумки. Мужчина за дверью орал: «Любимая, открой! Я же маму с вокзала привез!». И в этой какофонии абсурда я вдруг обрел ледяное спокойствие. Боль схлынула, оставив после себя лишь холодную, звенящую пустоту. Я сделал шаг к двери, наклонился к замочной скважине и произнес четко, раздельно, чтобы слышал каждый, кто был по ту сторону. Мой ответ через закрытую дверь заставил их обоих застыть в ледяном ужасе.
— Тамара Павловна, не волнуйтесь. Это не я вам кричу. Я здесь, с вами, — я сделал паузу, давая словам впитаться в тишину. — А кто там с вашей дочерью выдаёт себя за меня... спросите лучше у неё, когда она решит вам открыть.
Наступила абсолютная, оглушительная тишина. Крики за дверью смолкли. Даже свекровь перестала дергать ручку и застыла, как статуя. Я видел, как ее лицо медленно меняется. Сначала недоумение, потом осознание, потом ужас. Она медленно повернула голову ко мне, потом снова на дверь. В ее глазах я прочитал всё. Она всё поняла. Через несколько секунд в замке послышался щелчок. Дверь приоткрылась на ширину цепочки. В щели показалось заплаканное, перекошенное страхом лицо Лены. Она смотрела на меня, потом на свою мать. За ее спиной я увидел тень. Высокий мужчина в расстегнутой рубашке. Ее начальник. Сергей. Тот самый, который якобы «рвал и метал» на совещании. Тамара Павловна, не говоря ни слова, с силой толкнула меня в сторону, рывком распахнула дверь и влетела в квартиру. Из прихожей донеслись ее вопли, смешанные с лепетом Лены. Я не пошел за ней. Я не хотел видеть эту грязь, слушать эти оправдания. Я просто развернулся, молча поднял одну из сумок свекрови — самую большую и тяжелую — и понес ее вниз, к лифту. Поставил на пол в холле первого этажа. И пошел к выходу.
— Алексей! Подожди! — голос Тамары Павловны догнал меня у самой двери подъезда. Она выбежала без пальто, растрепанная. — Постой, куда ты?!
— Я ухожу, Тамара Павловна. Насовсем, — спокойно ответил я, не оборачиваясь.
— Погоди! — она схватила меня за рукав. — Она мне всё объяснила! Это не то, что ты думаешь! Это всё ради семьи! Он ей обещал повышение, большую зарплату! Ради нашего будущего!
Я медленно обернулся и посмотрел на нее. На ее лице была написана отчаянная, жалкая ложь. Она пыталась на ходу придумать оправдание, спасти свою дочь, спасти привычный мир. В этот момент мне стало ее даже жаль.
— Ради нашего будущего? — тихо переспросил я. — У нас больше нет будущего. Ни у нас с ней, ни у вас в моей квартире.
Я аккуратно высвободил свой рукав и вышел на улицу. За спиной хлопнула дверь. Я не обернулся.
Ту ночь я провел у друга. Он ничего не спрашивал, просто постелил мне на диване и поставил на стол кружку горячего чая. Я не спал, просто смотрел в потолок. Телефон разрывался от сообщений и звонков. Лена писала огромные полотна текста, умоляя простить, клянясь, что это было ошибкой. Тамара Павловна слала гневные тирады, обвиняя меня в том, что я разрушил жизнь ее дочери, что я эгоист и не хочу понять «сложной ситуации». Утром я заблокировал оба номера. Через неделю я подал на развод. Вещи свои я забирал, когда в квартире никого не было. Замок снова поменяли. Ключи мне передал через общего знакомого. Квартира была пропитана чужим запахом. Я быстро собрал свою одежду, книги, пару памятных мелочей, которые больше не вызывали никаких чувств. На журнальном столике лежала фотография в рамке — мы с Леной в день свадьбы. Счастливые, молодые, верящие в «долго и счастливо». Я оставил ее там. Это была уже не моя история. Позже до меня доходили слухи. Что роман с начальником длился больше года. Что все ее «задержки на работе» и «спонтанные девичники» были ложью. Что новый замок он поставил для своего удобства, чтобы приходить, когда ему вздумается. Я снял себе маленькую квартирку на окраине города. Она была почти пустой, гулкой, но в ней было легко дышать. В ней не было лжи.
Прошло несколько месяцев. Боль утихла, превратившись в тупой, ноющий рубец где-то глубоко внутри. Иногда я просыпался посреди ночи и по привычке искал ее рядом, но находил только холодную пустоту. И знаете, что странно? Я не чувствовал ненависти. Только усталость и какое-то горькое разочарование. Наша идеальная жизнь оказалась всего лишь хорошо поставленным спектаклем, где я был единственным зрителем, не знавшим, что все актеры — лжецы. Я часто сижу у окна своей новой квартиры, пью самый обычный чай и смотрю на суетливый город. Я больше не жду звонков. Я больше не пытаюсь разгадать чужие тайны. Я просто живу. Моя старая жизнь, построенная на иллюзиях, сгорела дотла в один день у закрытой двери. И из этого пепла медленно, очень медленно, начинает прорастать что-то новое. Что-то мое. Настоящее.