— Есть ли на борту врач?! —
— Повторяю, срочно требуется врач! — стюардесса, бледная, с огромными глазами, вглядывалась в ряды пассажиров, ища ответа.
***
— Есть ли на борту врач?! — голос старшей стюардессы, обычно такой невозмутимый, дрожал от неподдельной паники, пробиваясь сквозь ровный гул авиалайнера.
Омар Халилов оторвался от научного журнала, где изучал доклад о новых методах фетальной хирургии, который он как раз и ехал представлять на конференцию в Стамбул. Его взгляд метнулся к началу салона. У третьего аварийного выхода собралась кучка людей, слышались взволнованные приглушенные возгласы.
— Повторяю, срочно требуется врач! — стюардесса, бледная, с огромными глазами, вглядывалась в ряды пассажиров, ища ответа.
Омар вздохнул, отстегнул ремень. Профессиональный долг был для него не пустым звуком, а второй натурой, вшитой в подкорку за двадцать лет практики.
— Я врач, — его низкий, спокойный голос прозвучал почти что некстати в этой всеобщей суматохе. Он поднялся, поправив дорогую рубашку. — Акушер-гинеколог. Омар Тахирович
На него уставились десятки глаз — испуганных, любопытных, полных надежды. Стесненное пространство салона самолета вдруг показалось ему операционной, где от его действий зависела жизнь. Две жизни.
— Пожалуйста, пройдете со мной. Женщине плохо, очень плохо, — стюардесса, представившаяся Алисой, схватила его за локоть дрожащей рукой и потащила вперед.
Пассажиры расступались, образуя узкий коридор. Омар скользнул взглядом по их лицам — вот бизнесмен с ноутбуком на коленях смотрит с досадой на задержку, вот пожилая пара держится за руки, их пальцы сплетены в белом от страха узле, а вот мать прижимает к себе испуганного ребенка, закрывая ему глаза ладонью. Воздух был густым от смешанных запахов кофе, парфюма и внезапного человеческого пота.
Он подошел к месту, где на полу, на импровизированном ложе из снятых с кресел пледов и подушек, лежала женщина. Ее фигура была скрыта свободным темно-синим платьем, а лицо — тканью хиджаба, оставлявшим открытыми лишь огромные, полные немой агонии карие глаза. Она тяжело, прерывисто дышала, ее пальцы впились в плечо молодой девушки, вероятно, ее спутницы, которая растерянно гладила ее по руке, что-то беззвучно шепча.
— Сколько недель? Схватки с каким интервалом? — Омар опустился на колени рядом с ней, его пальцы уже нащупывали пульс на ее запястье. Ритм был частым, нитевидным.
Женщина лишь сдавленно застонала, сжавшись от новой волны боли. Ее спутница, чуть не плача, выпалила:
— Она не говорила... Я не знала, что она... Мы летим в Стамбул... Она только сказала, что у нее сильно болит живот...
Омар мысленно выругался. Полная неготовность. Ни стерильных перчаток, ни инструментов, ни лекарств. Только его руки, знания и воля.
— Воды отошли? — его голос был ровным, профессиональным, как скальпель.
Женщина под хиджабом слабо кивнула.
— Алиса, — Омар обернулся к стюардессе. — Мне нужны теплая вода, чистые полотенца, ножницы, спирт или антисептик из аптечки, стерильные перчатки. И прошу, организуйте ширму, отведите пассажиров. И доложите капитану, что, вероятно, нам потребуется срочно запросить посадку и вызвать скорую по прилету.
Его распоряжения действовали на команду как удар хлыста. Засуетились, побежали. Пассажиров вежливо, но настойчиво попросили вернуться на места. Рядом с Омаром и роженицей натянули одеяла, создав подобие уединения.
— Меня зовут Омар, я врач, — тихо сказал он женщине, надевая принесенные стерильные перчатки. — Все будет хорошо. Я помогу вам и вашему ребенку. Вам нужно помочь мне. Постарайтесь дышать глубоко и ровно. Сейчас посмотрим.
Его руки, привыкшие к подобным манипуляциям, двигались уверенно. Он понимал — промедление смерти подобно. Роды были в активной фазе, и остановить их было невозможно. Оставалось одно — принять.
— Я... понимаю, — сквозь стон прошептала женщина. И Омар замер.
Она говорила по-русски. На чистом, красивом русском языке, с легким акцентом, выдавшимся на волне боли. И в этом голосе, в его тембре, было что-то... неуловимо знакомое. Что-то, что задело потаенные струны в его душе, струны, которые не трогались двадцать лет.
Он отогнал странное чувство. Сейчас не время для воспоминаний.
— Хорошо, — так же спокойно ответил он по-русски. — Отлично. Значит, будем работать вместе. Вы очень сильная. Сейчас на следующей схватке я попрошу вас тужиться.
Он смочил полотенце в теплой воде и протер ее лоб, единственное открытое место. Женщина слабо кивнула, ее пальцы снова впились в подушки.
Пространство за одеялом превратилось в крошечный родильный зал. Мир сузился до вспотевшего лица Омара, полного концентрации, до сдавленных стонов женщины, до суетливых шагов стюардесс, подававших ему необходимое. Он отключил все эмоции, став идеальным инструментом спасения. Шептал команды, подбадривал, чувствуя, как под его пальцами идет процесс, предсказуемый и неумолимый.
— Вот так, хорошо, очень хорошо, — его голос был ровным, как линия горизонта за иллюминатором. — Я уже вижу головку. Еще немного.
И вот наступил кульминационный момент. Тишину за ширмой прорезал первый, чистый и яростный крик. Крик новой жизни.
— Это мальчик, — Омар сказал тихо, с неподдельным облегчением и профессиональной гордостью. Он быстро обработал и перерезал пуповину, завернул крошечное, сморщенное тельце в стерильное полотенце и бережно, с непривычной нежностью, повернулся к матери.
— Поздравляю. С вашим сыном.
Женщина протянула руки. Ее пальцы дрожали. Омар бережно передал ей сверток, этот хрупкий, бьющийся жизнью комочек. В этот миг, отдавая ребенка, он нечаянно задел край ее хиджаба. Ткань на мгновение соскользнула.
И время остановилось.
Омар увидел лицо. Молодое, прекрасное, исхудавшее от пережитого, с влажными от слез глазами. Но не это заставило его сердце пропустить удар, а поразительное, до жути, сходство. Высокие скулы, разрез темных глаз, форма бровей, линия губ — все это было живым, дышащим портретом... Светланы. Его Светланы. Той самой, которую он оставил в России двадцать лет назад, уезжая на стажировку и не зная, что прощается навсегда.
Его бросило в жар, потом в холод. Он застыл, не в силах оторвать взгляд, пытаясь осмыслить невозможное. Это мираж? Галлюцинация от усталости и пережитого напряжения?
Женщина тут же, с испуганным вздохом, поправила ткань, снова скрыв свое лицо от мира. Но этот миг, этот обжигающий образ уже врезался в память Омара, как раскаленная игла.
— Спасибо вам, доктор, — ее голос, все тот же знакомый голос, прозвучал приглушенно из-под ткани. — Большое, человеческое спасибо.
Омар не нашел слов. Он лишь кивнул, машинально, и отступил назад, натыкаясь на кресло. Его руки дрожали. В ушах стоял оглушительный звон. Он смотрел на женщину, прижимавшую к груди ее ребенка, на этот скрытый лик, хранящий тайну, которая, как он чувствовал, была связана с ним напрямую.
Самолет уже заходил на посадку. В иллюминаторах загорелись огни Стамбула. Но Омар не видел их. Перед его глазами стояло лишь одно лицо — лицо из далекого прошлого, явившееся ему в салоне самолета, чтобы навсегда перевернуть его размеренную, одинокую жизнь.
***
Самолет коснулся посадочной полосы с оглушительным визгом тормозов, но Омар почти не ощутил этого знакомого толчка. Его сознание было где-то далеко, заперто в тесном пространстве между креслами, где на него смотрело призрачное лицо прошлого. Он механически пристегнул ремень, услышав команду, его пальцы плохо слушались, были ватными и холодными.
За ширмой царила тихая, умиротворенная суета. Слышался сдержанный шепот стюардесс, тихий плач ребенка, уже не крикливый, а успокоенный, и низкий, убаюкивающий голос матери. Омар закрыл глаза, пытаясь отдышаться, но под веками вновь и вновь всплывало это изображение — молодая Светлана, точь-в-точь, как в тот день на вокзале, когда он уезжал. Тот же овал лица, те же губы, чуть тронутые грустью, те же глаза, в которых читалась целая вселенная.
— Не может быть, — прошептал он сам себе, стиснув зубы. — Совпадение. Игра света. Нервы.
Но рациональное объяснение не хотело укладываться в голове. Слишком уж точным было это сходство. Слишком болезненным был удар, от которого до сих пор ныло под ложечкой.
Лайнер зарулил на терминал. Объявили о прибытии. Омар отстегнулся одним из первых, порывистым движением, будто пытаясь убежать от самого себя. Он схватил свою дорогую кожаную сумку с докладами и ринулся к выходу, но у самого люба его остановила старшая стюардесса Алиса.
— Доктор, — ее голос был полон искреннего восхищения и облегчения. — Спасибо вам. Мы не знаем, что бы делали без вас. Медики уже ждут у трапа. Они заберут... нашу особую пассажирку и ее ребенка. Вы... вы просто герой.
Омар кивнул, стараясь не смотреть вглубь салона, откуда уже выносили на носилках молодую мать.
— Я просто делал свою работу, — его голос прозвучал хрипло и отчужденно.
Он промелькнул по трапу, едва отвечая на благодарные взгляды других пассажиров. В прохладном, стерильном воздухе терминала аэропорта Стамбула ему стало чуть легче дышать. Он увидел группу медиков в белых халатах, склонившихся над носилками. Женщина по-прежнему была укутана, ребенок лежал у нее на груди в специальной переноске.
Омар прошел мимо, сделал несколько шагов, но потом остановился, будто наткнувшись на невидимую стену. Он обернулся. Его взгляд встретился с взглядом женщины. Все те же карие глаза, огромные и глубокие, смотрели на него из-под ткани. В них читалась не просто благодарность. В них было что-то еще. Что-то знакомое, пронзительное, словно она что-то знала. Что-то, чего не знал он сам.
Она медленно, почти торжественно, подняла руку и прижала ладонь к сердцу, а потом слегка протянула ее в его сторону. Жест был красноречивее любых слов. Спасибо. От всего сердца.
Омар замер, почувствовав, как по его спине пробежали мурашки. Он кивнул в ответ, судорожно сглотнув ком в горле, и резко повернулся, почти бегом направляясь к выходу в зал прилета. Ему нужно было остаться одному. Осмыслить.
Такси до отеля промелькнуло как один миг. Омар смотрел в окно на мелькающие огни ночного Стамбула, на силуэты минаретов, на темные воды Босфора, но не видел ничего. Его внутренний взор был обращен внутрь, в прошлое.
***
Двадцать лет назад. Промышленный город в российской глубинке. Он — молодой, амбициозный ординатор Омар Халилов, сын отца-таджика и матери-русской, подающий надежды студент-медик. Она — Светлана. Самая красивая девушка на курсе. Яркая, как вспышка света в сером унынии общежития. Со светлыми волосами, которые казались нимбом, и смеющимися голубыми глазами. Они встретились на практикуме по анатомии и с первого взгляда, с первой случайной улыбки потеряли головы.
— Ты знаешь, — говорила она, лежа на потертом диване в его крошечной комнатке в общаге, — я сегодня представляла, как мы с тобой поедем в Стамбул. Говорят, там мост между Европой и Азией. Как мы с тобой.
— Мы поедем, — уверенно отвечал он, обнимая ее. — Я стану великим врачом, и мы уедем из этого города. В Стамбул. Или в Париж. Или куда захочешь.
— Я хочу туда, где есть ты, — шептала она, прижимаясь к его груди.
Они строили планы. Мечтали. Он получал приглашение на престижную двухгодичную стажировку в Турцию. Это был его шанс, трамплин в блестящее будущее. Светлана радовалась за него, но в ее глазах, когда она провожала его на вокзале, таилась тень.
— Ты вернешься? — спросила она прямо, цепляясь за его пальцы.
— Конечно, вернусь! — он смеялся, целуя ее в макушку. — Как только все устрою. Жди меня.
Он уехал. Сначала были письма, полные любви и тоски. Потом звонки стали реже. Он погрузился в новую жизнь, в сложнейшую работу, в другой менталитет. Она писала, что скучает, что у нее проблемы со здоровьем, но не хотела его тревожить. А потом письма и вовсе прекратились. Он пытался звонить — номер не отвечал. Однажды, через полтора года, он набрал номер их общего друга.
— Света? А она... она уехала. Слышал, вышла замуж. Не пиши ей больше, Омар.
Это известие сломало что-то внутри него. Он почувствовал себя преданным, обманутым. Боль была такой острой, что он решил стереть все, что связывало его с Россией. Он сменил номер, углубился в работу, стал одним из лучших специалистов в Стамбуле. Построил блестящую карьеру. Но так и не построил семью. Ни одна женщина не могла сравниться с тем призраком из юности, с той яркой, болезненной любовью, которая осталась там, в прошлом.
***
Омар вышел из такси у роскошного пятизвездочного отеля на берегу Босфора. Вид был открыточный: освещенный пролив, огни азиатского берега, старинные дворцы. Но красота не радовала. Он получил ключ от номера, поднялся на лифте. Его апартаменты были просторны, богато отделаны, с панорамным окном во всю стену.
Он бросил сумку на пол, подошел к окну и уперся лбом в прохладное стекло. Город жил своей жизнью, шумной и безразличной.
«Совпадение, — снова и снова твердил он себе. — Просто удивительное совпадение. У Светланы были светлые волосы и голубые глаза. А у той женщины... та же форма лица, но глаза карие. И она в хиджабе. Мусульманка. Светлана... Светлана никогда бы...»
Мысль оборвалась. А если бы? Что, если она приняла ислам? Что, если... его друг солгал? Что, если она не вышла замуж? Что, если...
Омар с силой оттолкнулся от окна и прошелся по комнате. Его сердце бешено колотилось. Он вспомнил возраст девушки. Лет девятнадцать. Двадцать, не больше. Если это дочь Светланы... то когда она родилась? Примерно через девять месяцев после его отъезда?
Его будто ударили током. Он застыл посреди номера, вглядываясь в свое отражение в темном стекле витрины с мини-баром. Из зеркала на него смотрел уставший мужчина сорока пяти лет, с проседью на висках и морщинами у глаз. Успешный, уважаемый, но одинокий. Совершенно одинокий.
— Боже правый, — вырвался у него сдавленный стон. — Это же... это ее дочь. Моя... моя дочь?
Слово повисло в воздухе, тяжелое, невероятное, пугающее. Оно переворачивало всю его жизнь с ног на голову. Все эти годы он был не просто одиноким человеком. У него была дочь. Дочь, которую он не знал. Которая родила ему внука. Внука, которого он только что принял своими руками в салоне самолета.
Омар сгреб со стола папку с материалами конференции и швырнул ее через всю комнату. Бумаги разлетелись веером. Его трясло. Гнев, вина, растерянность, какая-то дикая, животная надежда — все смешалось в один клубок, который душил его изнутри.
Он подошел к телефону. Ему нужно было знать. Он не мог ждать до утра. Он должен был найти ее. Сейчас. Немедленно.
— Алло? Служба информации аэропорта Ататюрк? — его голос дрожал, он пытался взять себя в руки. — Меня зовут доктор Омар Халилов. Я был тем врачом, который помогал роженице на борту рейса SU-213 из Москвы. Мне срочно нужно знать, в какую больницу ее доставили. Это вопрос... это вопрос медицинской преемственности. Я должен передать историю родов.
Он соврал, и ему было стыдно, но отчаяние было сильнее. После недолгого ожидания и щелчков клавиш оператор назвал ему название частной клиники в районе Шишли.
Омар бросил трубку. Он стоял, тяжело дыша, глядя на телефон. До утра оставалось несколько часов. Конференция начиналась в девять. Но он знал, что не уснет. Не сможет. Каждая минута ожидания будет для него пыткой.
Он снова подошел к окну. Ночной Стамбул сиял, словно усыпанный алмазами. Но для Омара этот город, который когда-то был символом его новой жизни, внезапно стал местом, где прошлое нагнало его и нанесло сокрушительный удар. Где его одинокая крепость рухнула в одно мгновение, оставив его среди обломков с одной лишь жгучей, невыносимой тайной.
Он должен был найти ее. Он должен был посмотреть ей в глаза и задать единственный вопрос, который отныне будет преследовать его до конца дней.
Продолжение я уже подготовила, читайте и наслаждайтесь:
Если не затруднит, оставьте пару слов автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы ничего не пропустить, ведь рассказы выходят регулярно. Виктория будет вне себя от счастья и внимания! Можете скинуть ДОНАТ, нажав на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера, крепкого здоровья и счастья, наши друзья!)