Лене казалось, что за спиной у нее выросли крылья. Она стала интересоваться происходящим вокруг, подмечать любые мелочи, на которые раньше не обращала внимания, прислушиваться к разговорам подруг. Впервые проявила интерес к собственной внешности и осмелилась сходить в парикмахерскую, где ей отрезали косу и сделали стрижку под названием "сессон". Лена мне поняла понравился ли ее новый образ Борису, но собственное отражение в зеркале, да и похвалы соседок по общежитию, говорили девушке, что она преобразилась в лучшую сторону.
Долгие прогулки по вечерам с Борисом стали для Лены отдушиной. Борис умел красиво говорить, знал много такого, о чем она прежде и не слышала. Проводив девушку до общежития, Борис робко пожимал ей руку и прощался. Никаких вольностей юноша себе не позволял, отчего доверие к нему Лены росло пропорционально частоте их встреч.
Так прошло несколько месяцев безмятежного счастья Лены. На заводе ей полагался первый отпуск и Лена хотела поехать домой. В тот вечер они с Борисом отправились на Павелецкий вокзал за билетами, о потом он пригласил Лену в кафе, поесть мороженое.
-Лена! -смущаясь проговорил Борис,- Я рассказал о тебе маме и она хочет познакомиться с тобой!
Сердце Лены гулко стукнуло и упало куда-то в пятки. Конечно она мечтала о серьезных отношениях с Борисом, в самой глубине души позволяла надеяться на свадьбу, но перед первым реальным проявлением его намерений вдруг оробела.
-Я...Вдруг я не понравлюсь твоей маме?
-Понравишься! - уверенно сказал Борис, - И не только маме. Они с отцом приглашают нас на семейный ужин.
Лена молчала в замешательстве. Кто она, и кто Борис! Коренной москвич, из хорошей семьи. Вряд ли его родителям придется по вкусу "лимитчица", как сами себя порой именовали девочки из общежития.
Борис видимо понял ее сомнения и накрыл своей широкой ладонью ее похолодевшую руку.
-Лена, ты мне очень нравишься! Наверное я люблю тебя, хотя мне трудно говорить с уверенностью. Я ведь никогда не любил раньше... Я хочу чтобы между нами все было правильно и честно.
Лена только кивнула в ответ, соглашаясь с его доводами.
-Ужин завтра. Не бойся, мои родители добрые и адекватные люди. Они не судят по одежке, да и я им все про тебя рассказал. За ужином я хочу сказать им, что сделал тебе предложение... Ты выйдешь за меня?
Ком в горле не давал Лене произнести в слух заветное "да", и она лишь энергично закивала головой, подтверждая свое согласие и уже не стесняясь расплакалась.
Ночью она не спала, думая о предстоящей встрече с родителями Бориса, волнами накатывала паника. Весь следующий день все валилось из рук. И вот наступил вечер и они с Борисом отправились на метро к нему домой.
Дверь им открыла худощавая, миловидная женщина, в строгом платье. Волосы, явно познавшие прелести химической завивки, были красиво уложены, на губах неяркая помада. Она улыбнулась и протянула Лене руку.
-Я - Ирина Семеновна! Очень рада встрече, милости прошу!
Мать Бориса проводила молодых в большую комнату, где уже был накрыт стол. За столом сидел мужчина примерно одного возраста с Ириной Семеновной и читал газету. Как только они вошли, мужчина отложил газету и встал.
-А это папа Бори, Александр Михайлович! - представила супруга Ирина Семеновна, - Прошу садиться! Борис, поухаживай за Леночкой!
Лена почувствовала облегчение, хоть сама еще и не произнесла ни слова. По крайней мере на нее никто не смотрел с презрением, чего она крайне опасалась.
Ирина Семеновна весь вечер расспрашивала Лену о ее семье, об учебе, о работе. Одобрительно кивала и улыбалась в ответ.
Под конец вечера Борис объявил о своем намерении жениться на Лене.
На некоторое время за столом воцарилась тишина. "Вот сейчас я и получу от ворот поворот!" -подумала в отчаянии Лена. Но Ирина Семеновна вздохнула и сказала:
-Я не против брака, но думаю к этому делу надо подойти серьезно и без спешки. Тебе, Боря, надо закончить учебу и начать работать. Ты ведь не позволишь себе сидеть на шее у жены? Да и вряд ли Леночка много зарабатывает...
Борис согласно кивнул.
-Мы и не намерены спешить,- ответил он и за себя, и за Лену, - Но я хотел, чтобы наши планы не были для вас сюрпризом!
-Дорогой мой! Как только ты сказал, что приведешь в дом девушку, нам все стало ясно! -заверила его мать,- И мы с отцом готовы поддерживать вас, а не вставлять палки в колеса!
И так Лена стала официальной невестой и ей не терпелось поделиться своим счастьем со всем миром.
Поезд весело стучал колесами мча Лену на родину. На заработанные деньги она накупила подарки для братьев и сестер, стараясь угадать, что кому придется по вкусу. Маме она купила белый пуховый платок, от прикосновения к которому по коже пробегали мурашки - до того нежен был пух.
До Никольской добралась, когда была почти уже ночь. Окна родного дома отсвечивали теплом сквозь ситцевые, такие знакомые, мамины занавески, согревая сердце и душу. Лена толкнула дверь. Конечно было не заперто, от чего Лена успела немного отвыкнуть. Она шагнула в сени и тут распахнулась дверь в жилое помещение, откуда пахнуло теплом.
-Ленка!-взвизгнула Галя и повисла на шее сестры, осыпая поцелуями ее щеки.
На вопль Гали вышла мама. Лена, по привычке, искала признаки недовольства на ее лице, но Шура улыбалась тепло, искренне.
-Что же вы все в сенях-то!- сказала из-за Шуриной спины Зина, и девушки поспешили внутрь.
Лена с удивлением обнаружила, что за прошедший год все изменились. Зина и Галя - настоящие девушки, мальчики возмужали, у Саньки голос ломаться стал. Наташа из пухлого младенца превратилась в прелестную непоседу, всюду сующую свой нос и бормотавшую что-то на ей одной понятном языке.
-Как же я по вам соскучилась!- сказала Лена и, неожиданно для самой себя, расплакалась.
Чья-то рука опустилась ей на голову. Это была Шура.
-Не случилось ли чего, дочка? -спросила она и Лена, еще больше растрогавшись от непривычной маминой заботы, расплакалась пуще прежнего, переполошив и девочек, подумавших, что и правда с Леной стряслась беда.
Кое как все успокоились поняв, что новости у Лены только радостные. Раздавая подарки, Лена рассказывала про свою жизнь, про тетю Грушу и ее семейство, про Москву. Только о предложении Бориса и знакомстве с его семьей она решила рассказать только Шуре, наедине.
Такой случай настал лишь на следующий день, когда ребята отправились в школу. Было уже достаточно тепло, дороги просохли и школьники решили не оставаться на неделю в интернате, а вернуться после занятий домой, даже если от главной дороги придется пять километров протопать пешком.
Лена помогла матери вымыть посуду после завтрака, повозилась с Наташей и только когда та уснула, решилась завести с мамой откровенный разговор.
-Мама, мне Борис сделал предложение...
-Ты не беременна? -с тревогой спросила Шура, опасаясь худшего.
-Нет конечно!- возмутилась Лена, мгновенно ощетинившись.
-Ладно, ладно!- замахала на нее руками Шура, -Глупость спросила от страха!
-Он меня с родителями познакомил и те не против!
Теперь Шуре полегчало по настоящему. Раз знакомство с семьей состоялось, значит дело серьезное!
-Ну давай, рассказывай подробности!-потребовала Шура и они с Леной уселись друг против друга, как подружки, и принялись "перемывать косточки" сначала Бориным родителям, а потом и по знакомым прошлись. Беззлобно сплетничали, по-деревенски, по-бабьи, испытывая от этого присущее всем женщинам удовольствие, сочувствуя или слегка осуждая, но снисходительно прощая мелкие недостатки и проступки, в душе хваля себя за великодушие.
Впервые разговаривая на равных, обе они ощущали, как исчезает напряжение, годами державшее их на расстоянии, рушится возведенная когда-то Шурой стена. Это был час их взаимного очищения и откровения, растопивший лед в их отношениях.
Ночью у Лены поднялась температура. Ее бил жестокий озноб, в голове гудело, а по телу ползали противные мурашки. Шура проснулась услышав сухой кашель дочери. Она потрогала лоб Лены и ощутила сильный жар. Уже который раз Шура подумала о том, что времена настали хорошие. В ее домашней аптечке был аспирин, и когда дети болели достаточно было дать таблетку для облегчения их состояния. Она дала Лене лекарство, напоила чаем с малиновым вареньем, укутала потеть.
Однако помогло не надолго. Жар снова поднялся под утро, не отступил и к вечеру, а на вторую ночь болезни дочери Шуре стало страшно. Она слушала хриплое дыхание Лены и вспомнила последние дни Степана. Ее обуял суеверный страх, что Лена уйдет так же, как ее отец. Что это будет ее, Шурино, наказание за долгие годы несправедливости к дочери. Едва дождавшись рассвета, Шура бросилась к соседям просить отвезти Лену к врачу.
-Не надо, мама, это меня в поезде просквозило!- попыталась отговорить ее Лена, но Шура ничего не желала слушать.
Укутала дочь, как можно теплее и они отправились в райцентр, в поликлинику.
Статная женщина-терапевт, долго слушала Лену, прикладывая к ее груди и спине холодный кружок стетоскопа, прося "дышать", "не дышать", "покашлять".
-Явных хрипов я не слышу, но дыхание жесткое. Если за два дня жар не спадет положим вас в больницу, поколем антибиотики, понаблюдаем.
-Но мне через два дня уезжать надо, выходить, на работу. Билеты уже куплены...-растерялась Лена .
-Мое дело предупредить, - обиженно проговорила врач, - Если решите ехать, покажитесь там врачу по прибытии!
Жар держался, хоть и не был уже таким сильным. Шура и сестры уговаривали Лену остаться, позвонить Груше, чтобы та утрясла дела на заводе, но Лена не согласилась.
"К Борису своему спешит, скучает!"- думала Шура, без осуждения. Сама была такой когда-то. Ради Андрея всем бы пожертвовала, побежала бы за ним на край света, был бы жив...
-Сообщи как доедешь, да к доктору сразу!- наставляла Шура дочь перед отъездом.
На душе было тоскливо и муторно, словно над Леной кружилась беда, которую Шура не в силах была отвести...