Глава 1
Глава 11
«Неудачник!» — корил себя за всё Филиппов, лёжа на кровати в своём пустом и одиноком доме. Солнце, пробивающееся сквозь щели в занавесках, казалось, высмеивало его бессилие. Мужчина думал, что он сам во всём этом виноват, и никто ему не поможет, кроме него самого. В голове роились мысли, словно назойливые мухи, — о Маше, о её детях, о несправедливости, которая, казалось, обрушилась на них всех.
Он уже несколько раз звонил Петру Валентиновичу, но тот не брал трубку. Он предупреждал участкового, что никогда ничего не обсуждает по телефону, только при личных встречах. Но как назначить ему встречу, если он не отвечает? Замкнутый круг какой-то получается! Врач, который должен был помочь, недоступен, оставляя Алексея наедине с его страхами и растущим чувством вины.
Промучившись так до обеда, Филиппов принял решение — он поедет в лечебницу, куда он определил Машу днём ранее, и заберёт её оттуда под свою личную ответственность. Скажет, что так надо для суда — придумает что-нибудь, лишь бы прекратить это безумное самобичевание, это чувство, что он бросил её на произвол судьбы.
Дорога в учреждение после дождя, снова разразившегося прошедшей ночью, была совершенно размытой. Она и так была труднопроходимой — узкая, петляющая лесная дорога, больше похожая на тропу, — а теперь стала вообще ужасной. Даже бойкая, проходимая «Нива» Филиппова, обычно с лёгкостью преодолевающая любые препятствия, почувствовала себя беспомощной в таких условиях. Колёса проскальзывали, машина вязла в грязи, но Филиппов упорно жал на газ. Он твёрдо решил, что Мария больше не проведёт в «психушке» ни одного дня, ни одной ночи. Он вернёт её детям, разберется с врачами, с начальством, со всем миром, если потребуется.
Когда, наконец, усилия участкового принесли плоды, и машина с трудом выкарабкалась из пучины размытой дороги на твёрдую землю, телефон Филиппова бешено завибрировал в кармане. Он вытащил его, в надежде, что звонит Пётр Валентинович, что тот готов его выслушать. Но на экране высветилось имя его коллеги, дежурного, сменщика Андрея — Кирилла Пономаренко. Филиппов почувствовал, как по спине пробежал холодок. По хорошему поводу из дежурки звонить не могли.
— Здоров, Кирюх! Чего там ещё случилось? — ответил он, предвещая неладное.
— И тебе не хворать, Лёха! — голос Кирилла звучал взволнованно. — Слышал новость? — сразу же заинтриговал участкового дежурный, и Филиппов напрягся ещё больше. Что за новость могла произойти, чтобы вызвать такое волнение у Кирилла?
— Какую новость? — недоумевал Филиппов. — Я сегодня не был в отделе. И не разговаривал ни с кем из наших. Давай, выкладывай уже, Кирилл.
— Ну ты даёшь! Тот задержанный, с бабой которого ты всё таскался… Сбежал…
— Да нет же! Когда?! — Филиппова словно ударили чем-то тяжёлым по голове. Игнат? Сбежал? Это было совершенно неожиданно. Он должен был сидеть в изоляторе, ждать суда, но всё пошло совершенно не так!
— Да вот, ночью прошлой, — продолжал Кирилл, понизив голос, словно боялся, что его услышат. — Прихожу я, значит, Андрюху менять, а тут такое творится! Парняга этот из изолятора как будто растворился! Дверь закрыта, а его и след простыл!
— Растворился, говоришь? — Филиппов задумался.
— Да, и никто ничего не знает! Прикинь!
— Да уж, обрадовал. — Слова Филиппова были полны горькой иронии. Он только что убедил себя, что сделает всё, чтобы защитить детей, а тут такое.
— Ну извини! — вздохнул Кирилл. — Хотел как лучше.
— Да ничего, Кирюх. Спасибо тебе. Бывай.
— И тебе не хворать.
Филиппов сбросил вызов, его рука дрожала. Он стоял на перепутье. Десяток-другой километров, и он бы вызволил Машу из той лечебницы, в которую сам же отвёз. Но с другой стороны — дети! Егор и Даша. Что, если Игнат, сбежавший из изолятора, придёт за ними? Или, что ещё хуже, уже пришёл?
Участковый снова достал телефон, набрал номер бабушки Лиды. Гудки. Никто не поднимает. Сердце Филиппова сжалось от предчувствия худшего. В его мыслях уже рисовалась картина: бабушка Лида лежит связанная где-то под столом, а детей уже увозят в неизвестном направлении.
Позвонив ещё несколько раз, Алексей понял, что не дозвонится до Лидии. В его голове мелькнула мысль, что, возможно, она просто спит, или телефон оставила дома, а сама ходит во дворе. Но какой-то внутренний голос, острый и тревожный, как осколок стекла, шептал, что что-то не так.
Участковый развернул машину и поехал обратно. Он решил, что Маша подождёт. В стенах лечебницы она в безопасности. А вот детей нужно было срочно спасать.
На обратном пути машина показала себя с наилучшей стороны — старенькая «Нива», казалось, пролетала над теми местами, где ещё недавно вязла в грязи. Ветер свистел в открытое окно, но Филиппов его не слышал, его слух был напряжён, он вслушивался в каждый звук, пытаясь уловить хоть что-то, что могло бы подтвердить или развеять его опасения.
Но, когда Филиппов прибыл к дому бабушки Лиды, он уже понимал, что было слишком поздно. Распахнутая настежь калитка, скрип открывающейся и закрывающейся двери — всё это было нетипично для Лидии, которая всегда всё закрывала на несколько замков.
— Дома есть кто? — окликнул Филиппов, осторожно заходя во двор. Но в ответ он мог слышать только тишину, нарушаемую лишь шелестом ветра в деревьях. — Ау! — повторил участковый, делая шаг через порог. Но никто так и не ответил. Напряжение и тишина, казалось, поглотили всё вокруг, оставляя лишь ощущение зловещей пустоты.
Участковый заглянул на кухню и увидел там тревожную, до жути пугающую картину. Посреди кухни, среди рассыпанных в стороны банок и опрокинутой мебели, лежала Лидия. Алексей поспешил к ней, его сердце колотилось как бешеное. Он склонился над ней, трогал пульс, слушал дыхание. Она была жива, но без сознания. Филиппов не знал, что делать. В голове проносились обрывки мыслей. Достав из кармана телефон, он дрожащими пальцами набрал номер дежурки, Кириллу Пономаренко.
— Кирюха, я, кажется, знаю, где искать этого беглеца, этого Игната! — сказал он, задыхаясь от волнения и спешки.
— Молоток! И где? — спросил у него Кирилл.
— Но сначала, отправь скорую к дому, в котором жила потерпевшая, Маша. К дому её матери, Лидии Ивановны.
— Зачем? Что случилось?
— Тут женщина без сознания. Лежит посреди кухни.
— А сами дети?
— Их нет. Пропали.
— Понятно. Я звоню в скорую. Ты мне не сказал, где этот беглец? Куда отправлять ребят?
— Перекройте объездную дорогу из Малой Берёзки в город. На всякий случай отправьте экипаж по основной дороге. Он мог поехать в любую сторону.
— Понял. Какая машина у беглеца? Марка? Цвет? Госномер?
— Да я не знаю! — выкрикнул Филиппов. — Он мог угнать что угодно!
— А как мы, по-твоему, их перехватим?
— С ними дети, Кирюха! Пусть смотрят все машины!
— И как ты это себе представляешь?
— Никак, Кирюха, я простой участковый. Не мне учить вас работать! Я сам поеду за ними. Давай, делай, что я сказал. Конец связи.
Пономаренко что-то ещё хотел спросить, возможно, уточнить детали, но Филиппов уже отключил вызов. Он не хотел тратить драгоценное время, каждая секунда была на счету. Ему нужно было срочно отправляться в погоню за озлобленным Игнатом и беззащитными детьми, к большому сожалению, оказавшимися в его руках.
Участковый не знал, куда Игнат увёз детей, но что-то внутри него подсказывало ему нужное направление. Он садился в свою «Ниву», чувствуя, как адреналин разгоняет кровь, и гнал машину по разбитой дороге, словно преследуемый каким-то внутренним демоном. Он должен был найти их. Он должен был спасти детей.