Я до сих пор помню тот звонок. Обычный ноябрьский вечер, за окном лениво падал первый снег, а в нашей маленькой, но уютной двухкомнатной квартире пахло пирогом. Я ждала мужа, Андрея, с работы, предвкушая тихий семейный ужин и обсуждение планов на грядущие зимние праздники. Мы были женаты три года, и эти тихие вечера были для меня настоящим сокровищем. Телефонный звонок разорвал уютную тишину, как резкий сквозняк. На экране высветилось «Тамара Игоревна». Моя свекровь. Я вздохнула и ответила, стараясь, чтобы голос звучал как можно более радостно.
— Леночка, солнышко, привет! — защебетала она в трубку с такой энергией, что, казалось, могла бы зарядить небольшой город. — Ты не занята? Не отвлекаю?
— Здравствуйте, Тамара Игоревна, конечно, не отвлекаете. У вас все хорошо? — вежливо поинтересовалась я, помешивая начинку для пирога.
— У меня-то все замечательно! Просто великолепно! — её голос звенел от восторга. — Леночка, у меня для вас с Андрюшей новость-сюрприз! К нам родня едет на все праздники! Представляешь? Всей семьей решили собраться!
«К нам»? — мелькнула у меня тревожная мысль. Надеюсь, «к нам» — это к ней, в её просторный частный дом за городом, а не к нам… в нашу двушку.
— Ох, как здорово! — вымученно улыбнулась я в пустоту кухни. — Давно не виделись, наверное.
— Вот именно! — подхватила она. — Так что готовься встречать! Послезавтра утром будут у вас!
Земля ушла у меня из-под ног. Ложка с яблочной начинкой выпала из руки и с глухим стуком упала на пол.
— У… у нас? — переспросила я, чувствуя, как холодеют пальцы. — В смысле, в нашей квартире?
— Ну а где же еще, глупенькая! — рассмеялась свекровь. — У меня же ремонт в гостевых комнатах, ты что, забыла? Да и от вас до центра города рукой подать, им же погулять захочется, на елку посмотреть. Все удобства!
Ремонт… какой ремонт? Еще на прошлой неделе она хвасталась, как красиво поклеила новые обои.
— Тамара Игоревна, но у нас же всего две комнаты… Мы с Андреем, и… сколько их будет?
— Ой, да не переживай ты так! — отмахнулась она от моих робких возражений. — Их совсем немного. Дядя Вася с тетей Галей, их двое сыновей с женами, и еще двоюродная сестричка Андрюши с мужем. Всего восемь человек! Они народ простой, неприхотливый. На пол кинут матрасы в зале, и отлично.
Восемь. Человек. В нашей гостиной. На все новогодние праздники, которые длятся почти две недели. Я прислонилась к стене, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Мой мозг отказывался обрабатывать эту информацию. Наша гостиная, где мы с Андреем смотрели фильмы по вечерам, где стояла наша единственная елка, превратится в цыганский табор.
— Но… Тамара Игоревна, это же… невозможно, — прошептала я. — У нас нет столько места, столько посуды, столько… всего!
И тут она произнесла фразу, которую я, наверное, не забуду до конца своих дней. Фразу, сказанную веселым, беззаботным тоном, будто она сообщала, что купила новый сорт чая.
— Леночка, ну что ты как маленькая! Они со своим постельным бельем, так что без проблем!
Она действительно считала, что единственная проблема в размещении восьми взрослых людей в чужой квартире — это постельное белье. Я молчала. В голове гудело. Воздуха не хватало.
— Ты главное Андрюшу подготовь, обрадуй, — закончила она, так и не дождавшись от меня ответа. — Все, целую, побежала дальше дела делать! Ждите!
Короткие гудки. Я опустила телефон и тупо уставилась на яблочное пятно на полу. В этот момент вошел Андрей, улыбающийся, румяный с мороза.
— Привет, любимая! Чем так вкусно пахнет?
Я молча смотрела на него, и улыбка медленно сползла с его лица.
— Что случилось? Ты бледная какая-то.
— Звонила твоя мама, — тихо сказала я. — Она нас «обрадовала». К нам едут гости. Восемь человек. На все праздники.
Он замер. На его лице отразилась целая гамма чувств: от шока до паники и, наконец, до виноватого смирения.
— А… она сказала, что они… со своим бельем? — выдавил он.
Я поняла, что он уже знал. Может, не все детали, но общая идея была ему известна. И он не нашел в себе сил сказать мне об этом заранее. Он просто надеялся, что все как-то само рассосется. В тот вечер яблочный пирог так и остался несъеденным. Я лежала в кровати, отвернувшись к стене, и слушала, как муж виновато сопит рядом. Я чувствовала себя преданной. Мой дом, моя крепость, мое личное пространство — все это через день должно было превратиться в проходной двор. И самое страшное — я чувствовала себя абсолютно бессильной.
Родственники прибыли ровно в девять утра, как и было обещано. Шумные, краснощекие, с горой разномастных сумок, пакетов и свертков. Они ввалились в нашу маленькую прихожую, мгновенно заполнив ее гомоном, запахом поезда и какой-то деревенской снеди. Дядя Вася, грузный мужчина с громким басом, тут же без разрешения прошел в зал, оценивающе оглядывая его.
— Ну, нормально! Просторненько! — прогремел он, хлопнув Андрея по плечу. — Здесь мы и расположимся.
Зал перестал быть залом в тот же миг. Его застелили надувными матрасами и какими-то пестрыми одеялами. Сумки были свалены в угол, и уже через час после их приезда квартира напоминала вокзал во время стихийного бедствия. Мой мир рухнул. Тишина, которую я так ценила, сменилась круглосуточным гамом. Телевизор в гостиной орал с утра до ночи, переключаясь с сериалов на новости и обратно. Утром выстраивалась очередь в единственный санузел, и когда я наконец попадала внутрь, зеркало было заляпано, а в воздухе висел густой туман и запах чужого мыла.
Первые несколько дней я жила как в бреду. Я превратилась в обслуживающий персонал. Готовила еду в промышленных масштабах, потому что аппетиты у родни были отменные. Мой холодильник, обычно заполненный йогуртами, овощами и заготовками на два-три дня, опустошался за несколько часов. Я мыла горы посуды, потому что никто из гостей даже не думал сполоснуть за собой чашку.
— Леночка, ты у нас такая хозяюшка! — говорила мне тетя Галя, наблюдая, как я в очередной раз загружаю стиральную машину их вещами. — Андрюше повезло с тобой!
Еще бы ему не повезло, — думала я, стискивая зубы. Он-то где? Андрей и правда вел себя странно. Он стал уходить на работу раньше обычного и возвращаться поздно вечером, когда родственники уже угомонились. В выходные он постоянно находил какие-то «неотложные дела»: то другу помочь с гаражом, то съездить по каким-то поручениям. Он избегал оставаться дома, избегал меня. Когда мы оказывались наедине в спальне — единственном островке нашей прежней жизни, — он делал вид, что страшно устал, и тут же засыпал. Он вел себя так, будто это не его родственники превратили наш дом в балаган, а какие-то стихийные переселенцы, с которыми нам просто не повезло. А я… я чувствовала, как во мне что-то медленно умирает. Умирала любовь к этому дому, умирало тепло по отношению к мужу. Вместо этого росла глухая, холодная ярость.
Подозрения начали закрадываться на четвертый или пятый день их «гостевания». Я вышла на кухню поздно вечером, чтобы выпить воды. Свет был выключен, но из гостиной доносились приглушенные голоса. Это были Тамара Игоревна, которая заехала «проведать деток», дядя Вася и тетя Галя. Я замерла за углом, инстинктивно прислушиваясь.
— …и главное, не торопиться, — басил дядя Вася. — Пусть привыкнет. Женщины, они такие, сначала шумят, а потом смиряются.
— Андрюша сказал, она мягкая, податливая, — вторила ему тетя Галя. — Немного поплачет и успокоится. Главное, чтобы он сам позицию держал.
— Он будет держать, куда он денется, — уверенно заявила свекровь. — Он маму свою не предаст. Я ему объяснила, что это наш единственный шанс всем вместе в городе зацепиться. Дом в деревне мы уже продали, деньги у меня. Как только Леночка эта свыкнется, что мы тут живем, Андрюша заведет разговор о продаже этой двушки. Добавим мои деньги и купим большой дом на всех. Будем жить одной большой дружной семьей!
Я прижала руку ко рту, чтобы не закричать. Так вот в чем дело. Это не просто визит на праздники. Это был тщательно продуманный план вторжения. Они продали свой дом и решили просто переехать к нам, а потом, «когда я привыкну», заставить нас продать нашу квартиру, единственное жилье, которое досталось мне от бабушки, чтобы купить общее гнездо. И мой муж, мой любимый Андрей, был в курсе. Он был соучастником этого заговора против меня.
Мягкая, податливая, поплачет и успокоится.
Эти слова бились в моей голове, как набат. Вся моя любовь к мужу в этот момент испарилась, оставив после себя лишь ледяную, звенящую пустоту и острую, как осколок стекла, решимость. Они не знали, на что способна «мягкая и податливая» женщина, когда ее загоняют в угол в ее собственном доме. С этой ночи я перестала быть жертвой. Я стала наблюдателем. Я улыбалась, подавала на стол, стирала их вещи, но глазами я сканировала, запоминала. Я слушала обрывки их разговоров, отмечала самодовольные ухмылки, которыми они обменивались за моей спиной. Андрей продолжал играть свою роль «уставшего мужа», не замечая, как я смотрю на него. Он больше не видел во мне любимую женщину, я была для него лишь временным препятствием на пути к «большой дружной семье».
Хорошо, — думала я, отмывая жирную сковородку после их ужина. Вы хотели большую семью. Вы хотели сюрпризов. Я вам устрою сюрприз. Такую поездку в гости вы точно не забудете никогда.
План созрел за пару дней. Он был простым, но жестоким. Именно таким, какого они заслуживали. Я дождалась выходного дня. Андрей, как обычно, сбежал под предлогом помощи другу. Все восемь родственников и заехавшая их проведать Тамара Игоревна расположились в гостиной. Они устроили пир — напекли пирогов из моей муки, достали припасы из своих баулов, и теперь сидели, громко смеясь и обсуждая, в каком районе города лучше покупать дом. Я была для них пустым местом, функцией, которая подает чай. И это было идеально для моего плана.
Я вошла в гостиную с самой милой улыбкой, на которую была способна. В руках я держала поднос с чашками. Все тут же зашумели, требуя чаю.
— Леночка, умница наша! — прогремел дядя Вася. — А мы как раз о будущем думаем!
— Да, я слышала, — кивнула я, ставя поднос на стол. — Я как раз тоже хотела поговорить о будущем. О нашем с вами общем будущем.
Они удивленно переглянулись. Свекровь посмотрела на меня с триумфальной усмешкой. Ну вот, сработал наш план, сломалась девочка.
— Я тут подумала, — продолжила я тем же сладким голосом, — вы же продали свой дом, и вам, наверное, не терпится начать новую жизнь. И я решила вам помочь с этим. Ускорить процесс, так сказать.
На их лицах появилось недоумение.
— Я сегодня утром пообщалась с очень хорошим юристом, — я сделала паузу, наслаждаясь эффектом. — Он мне разъяснил некоторые интересные моменты. Например, про права собственника жилья. Эта квартира, как вы знаете, принадлежит мне. И мое право — решать, кто в ней находится.
Улыбки начали сползать с их лиц.
— А еще, — я достала из кармана телефон, — он посоветовал мне в случае недопонимания со стороны… хм… гостей, не стесняться и обращаться в полицию. Что я и сделала пятнадцать минут назад. Участковый обещал подъехать с минуты на минуту. Чтобы помочь вам освободить незаконно занимаемую жилплощадь.
В комнате повисла мертвая тишина. Было слышно, как тикают часы на стене. Восемь пар глаз уставились на меня с ужасом и неверием. Тамара Игоревна побагровела.
— Да как ты смеешь! — прошипела она, вскакивая. — Ты… ты…
— Смею, Тамара Игоревна, — спокойно ответила я, глядя ей прямо в глаза. — Это мой дом.
И в этот самый момент в дверь позвонили. Громко, настойчиво.
Все вздрогнули. Дядя Вася побледнел. Тетя Галя испуганно вцепилась в его руку. На их лицах был написан неподдельный страх. Они, видимо, представили себе протоколы, разбирательства, позор перед соседями.
— Кажется, это к вам, — сказала я и пошла открывать дверь.
За дверью стоял курьер, молодой парень в яркой куртке, с большой термосумкой.
— Доставка для Елены! Суши, большой сет «Императорский», — бодро отрапортовал он.
Я расплатилась, забрала огромный пакет и вернулась в гостиную. Поставила его на единственный свободный уголок стола, прямо посреди их остывающих пирогов. Раскрыла коробки, выпуская дразнящий аромат соевого соуса, васаби и свежей рыбы.
— Это мне, — объявила я, беря палочки. — Я сегодня ужинаю одна. А вам, уважаемые родственники, я думаю, пора собирать вещи. У вас на это… ну, скажем, час. Думаю, вы успеете. Ведь самое главное у вас есть. Вы же со своим постельным бельем, так что без проблем.
Последние слова я произнесла, глядя прямо в глаза свекрови. Это был нокаут.
Началась паника. Не крики, а именно паническая, суетливая возня. Они метались по комнате, запихивая в сумки свои одеяла, подушки и нехитрые пожитки. Тамара Игоревна пыталась звонить Андрею, но он, как назло, не брал трубку. Она шипела на меня проклятия, называя неблагодарной змеей, которую пригрели на груди. Я молча ела суши, наблюдая за этим спектаклем. Я не чувствовала ни злости, ни триумфа. Только ледяное, всепоглощающее спокойствие.
Через сорок минут квартира была пуста. Они ушли, хлопнув дверью так, что со стены чуть не упала фотография, где мы с Андреем улыбались в день нашей свадьбы. Я подошла и сняла ее.
Тишина. Боже, какая это была оглушительная, благословенная тишина. Я открыла настежь все окна, впуская морозный воздух. Нужно было выветрить их дух, их запах, само их присутствие.
Андрей пришел через час. Он, видимо, не дозвонившись до матери, что-то заподозрил. Он влетел в квартиру с испуганным лицом.
— Лена! Где все? Мама звонила, кричала что-то… Ты что наделала?
— Я вернула себе свой дом, — спокойно ответила я, стоя посреди пустого зала. — А твоя большая дружная семья поехала искать другое место для жизни.
Он смотрел на меня, и в его глазах был страх. Не за них. За себя.
— Леночка, прости, я… я не знал, как тебе сказать… — начал он лепетать. — Мама так просила… Они в тяжелом положении…
— Хватит, Андрей, — перебила я. — Я все знаю. И про проданный дом, и про план купить на всех один большой. И про то, какая я «мягкая и податливая».
Он сжался. Понял, что я знаю все. И тогда он совершил последнюю ошибку. Он решил быть честным.
— Но, Лен, пойми! Это же был бы наш общий дом! Большой, красивый! Мы бы все вместе жили, помогали друг другу! Разве это плохо? — он смотрел на меня с искренним недоумением, как будто не понимал всего ужаса своих слов.
В этот момент я окончательно поняла, что человека, за которого я выходила замуж, больше нет. Передо мной стоял чужой, слабый мужчина, который был готов принести в жертву нашу семью, нашу жизнь, меня ради призрачной идеи о патриархальном клане во главе с его матерью. Он не видел в этом предательства. Он видел в этом «заботу о родных».
— Это не было бы «нашим» домом, Андрей. Это была бы их коммуналка, где я — бесплатная прислуга. А ты — их послушный сын.
Наступил новый поворот, которого я не ожидала даже в своих самых смелых предположениях. Он вдруг упал на колени.
— Прости меня, умоляю! Я дурак! Я все исправлю! Я поговорю с ними! Я все им скажу! Только не выгоняй меня!
Это было жалко. И отвратительно. Человек, который только что с горящими глазами рассказывал о «большой дружной семье», теперь ползал у моих ног, боясь потерять комфортную жизнь.
Я смотрела на него сверху вниз. На моего мужа, стоящего на коленях посреди пустого зала, который еще час назад был завален матрасами его родни. И я не чувствовала ничего. Ни жалости, ни злости. Только пустоту. И какую-то брезгливость.
— Встань, Андрей, — сказала я холодно. — Не унижайся еще больше.
Он медленно поднялся, глядя на меня с надеждой.
— Ты идешь к ним, — продолжила я ровным тоном. — Ты же хотел жить большой дружной семьей. Вот и поживи. Прямо сейчас. Собирай свои вещи.
— Лена, нет! Куда я пойду? — заскулил он.
— К маме. К дяде Васе. Куда угодно. Это больше не твоя проблема и не моя. Тебе, кстати, будет несложно. У тебя же есть свое постельное белье. Так что без проблем.
Он смотрел на меня, и до него, кажется, начало доходить. Что это не истерика. Не угроза. Это конец. Он молча пошел в спальню и начал бросать в спортивную сумку свои вещи. Он не плакал, не кричал. Просто двигался как автомат.
Когда он ушел, я закрыла за ним дверь на все замки. И только тогда позволила себе выдохнуть. Я обошла квартиру. Пустой зал. Чистая кухня. Тихая спальня. Моя квартира. Моя. Я провела рукой по стене, по спинке дивана. Я дома. Одна. И впервые за много дней я почувствовала себя в безопасности. Следующий день я посвятила генеральной уборке. Я отмывала каждый сантиметр, выбрасывала все, что напоминало о них. Я стирала шторы, мыла полы с хлоркой, перемыла всю посуду. Это был ритуал очищения. Я вымывала не просто грязь. Я вымывала из своей жизни ложь, предательство и слабость.
Я не знаю, как сложилась их дальнейшая судьба. Думаю, они где-то скитались, пока не нашли себе жилье. Андрей звонил еще несколько раз, писал сообщения. Я не отвечала. Мне было нечего ему сказать. Иногда я думаю о том, что было бы, если бы я тогда промолчала. Стерпела. «Смягчилась и привыкла». И мне становится страшно. Та история забрала у меня мужа и веру в семью, но она дала мне нечто гораздо более ценное. Она дала мне меня саму. Сильную, способную постоять за себя и свой дом. И теперь я точно знаю, что моя тишина и мое спокойствие стоят дороже любых семейных уз, построенных на лжи. А в моей квартире больше никогда не будет ночевать никто, у кого есть всего лишь «свое постельное белье».