Через несколько тяжелых и безрадостных лет Бог услышал Анины молитвы. Казалось, мама сама устала от своих однообразных серых одиноких дней.
Однажды Аня пришла со школы и застала маму в папиной комнате, которая ни разу не открывалась с того самого момента, как он погиб. Анна решила, что лучше оставить маму сейчас одну и ни о чем не спрашивать.
Аня несколько раз заглядывала и заставала маму за все тем же занятием — она сидела, уткнувшись в папину любимую рубашку, и тихо плакала.
Наконец, мама вышла на кухню и сама завела разговор.
— Дочка, прости меня. Так уж получилось, что я не смогла обеспечить тебе счастливое детство.
Ане уже исполнилось пятнадцать лет, она выросла самостоятельной и как никто могла понять мамино горе. Она бросилась вытирать мамины слезы носовым платком:
— Мама, ты что?! В чем ты виновата?
— Перед тобой, дочка, я виновата. Ушла вся в свою печаль, а о тебе совсем забыла.
— Да ладно, мам. Если бы всего этого не произошло, я бы не выросла такой самостоятельной. Нет худа без добра.
Она тут же поправилась:
— Хотя нет, плохая пословица. Не надо никакого добра, только бы худо не было.
— Что ты имеешь в виду, дочка? Наше тихое застойное болото?
На мгновение Ане показалось, что мама встрепенулась, ее глаза заблестели. Она стала похожа на себя прежнюю, но лишь на одно мгновение. Она тут же снова загрустила, а глаза потухли.
— Совсем я в домашнюю клушу превратилась, Анечка, постарела и подурнела.
— Мама, ну ты что? Ты такая же красивая, как и всегда! Ты у меня никогда не состаришься! — Аня старалась говорить весело, но ей это плохо удавалось.
— Знаешь, дочка, я решила, что мне нужно пойти куда-нибудь в люди. У нас еще есть сбережения, оставшиеся от папы, но я пока не хочу их тратить. Думаю, что мне стоит устроиться на работу. Нельзя же не думать о будущем. У меня его больше нет, но у тебя оно должно быть.
— Мама, куда же ты пойдешь? Ты же никогда не работала! Ты ничего не умеешь!
— Научусь, — почти весело сказала мама. — Не боги горшки обжигают! Всему можно научиться, вон даже медведи в цирке на велосипедах катаются.
Совсем неподалеку от них находилась прядильно-ткацкая фабрика, рабочих там всегда не хватало, и маму с удовольствием приняли на почетную должность ткачихи. В отделе кадров у нее сразу же взяли документы и предложили с завтрашнего дня выходить на работу.
Неожиданно для мамы, никогда не видевшей настоящего производства, фабрика оказалась просто огромной, состоящей из нескольких цехов. На фабрике строго проверялись документы на входе. На проходной сидел охранник, пропускающий рабочих через вертушку, а коридор, ведущий в цеха, был длинным до бесконечности. Такими же бесконечными были и сами цеха. Нелегко здесь будет освоиться.
Придя с фабрики, мама с воодушевлением рассказывала Ане:
— Дочка, там столько цехов, мне даже предложили выбрать. Можно полегче работу, в сортировочном цеху или в гладильном, но я все-таки решила туда, где зарплата побольше, в основной цех. Там и оборудование современное, японские швейные линии. Там такие огромные катушки с нитками, ты таких никогда не видела!
— Мама, ну ты скажи, тебе самой там понравилось?
— Конечно, понравилось! С удовольствием буду работать, в новом коллективе осваиваться. А то я совсем в домашнюю наседку превратилась, сама себе уже не интересна.
— Ну, вот и хорошо, — обрадовалась Аня. — Главное, чтобы ты, мамочка, была довольна, чтобы у тебя настроение улучшилось.
Мама ничего не понимала в ткацких машинах, училась на ходу, и на второй день чуть было не засунула руку в работающий станок.
К ней тут же подскочил мастер с криками:
— Ты что же делаешь, дура?!
Он резко выключил станок, а мама расплакалась:
— Ой, спасибо вам, что вы оказались рядом. О чем я только думала?
— Наверное, о том, чтобы остаться безруким инвалидом, — пробурчал мастер. — И чтобы производство вам еще должно осталось за такую работу.
Мама еще больше расплакалась, а мастеру стало стыдно, что он так набросился на новенькую.
Он сконфуженно замолчал и внимательно на нее посмотрел. Посмотреть на Анину маму внимательно, и не влюбиться в нее было невозможно.
— Может быть, поужинаем сегодня, чтобы отметить спасение руки? — немного заискивающе предложил он.
— Конечно, — сразу же согласилась мама, — я думаю, крайне невежливо отказать в такой мелочи своему спасителю. Извините меня за мою неловкость.
— Да это я должен перед вами извиняться за свой резкий выпад, — примирительно сказал мастер.