оглавление канала, часть 1-я
Вначале ребята Марата раздражали. Он никак не мог понять, как Анна — серьёзная, волевая, совсем не суетливая в своих поступках, которую они почему-то звали дурацким именем «Нюська», — могла дружить с ними?
Ну, Юрка — куда ни шло. Нормальный пацан, только немного неуверенный в себе. Хотя в нём Марат чувствовал что-то такое, чего пока не мог облечь во внятные объяснения.
Зачатки силы? Вроде бы нет. Но это «что-то» горело неярким пламенем в парне, делая его мягким и жёстким одновременно.
Словно плюшевый медведь, внутри которого скрывался стальной стержень: пока не наткнёшься — не поймёшь.
Сила? Да, пожалуй. Но какая-то не та, с которой Марат привык иметь дело. Её нельзя было почувствовать обычным «прощупыванием», но это и служило своеобразной защитой для Юрки.
Её так же нельзя было сломать ни одним известным Марату способом. Он никак не мог понять и постичь природу этой силы и потому немного раздражался.
Но, к слову, Юрка, кажется, сам ещё не догадывался, что в нём дремлет до поры. И этот факт несколько примирял Марата с непониманием.
Мол, не один он бестолочь. Ха-ха… Сурма, должно быть, смеялся бы, если бы Марат поделился с ним своими догадками.
Ладно, с Юркой всё было понятно (что непонятно ничего. Тоже тот ещё каламбур!).
А вот Татьяна… На первый взгляд — вздорная и взбалмошная девица, к тому же с неприятной привычкой, чуть что, категорично высказываться о том, чего и понять-то не могла своими мозгами!
Но, присмотревшись чуть внимательнее, Марат понял, что ошибался. Да, некоторая неуёмная суетливость имела место, но это был, так сказать, фантик — обёртка, под которой скрывалась другая, более глубокая и сильная личность.
Марат усмехнулся. Ему становилось понятно, почему все такие разные — они были вместе.
Просто все трое были гранями одного кристалла.
Говоря образно, при определённом «освещении» (другими словами, при определённых событиях) каждая грань сверкала по-своему, а объединяясь, они составляли твёрдый алмаз.
На этом месте собственных размышлений ему вдруг стало немного грустно. Он всегда был один.
Нет, конечно, у него были дед и прадед, которые его любили, каждый по-своему.
Но вот таких друзей у него не было. Всё верно: чем большей силой обладает человек, тем более он одинок. Это бремя нести до скончания дней только ему одному. Этого нельзя было переложить на чужие плечи.
Однажды он поделился с Сурмой своими сожалениями. Старик только головой покачал и проговорил непонятное:
— Подрастёшь — поймёшь, что это вовсе не так.
Хм… Легко ему говорить: «Не так»! А как?! Как, чёрт возьми?!
Он помнил то ощущение, когда видел всех троих вместе — Анну, Юрку и Татьяну.
В тот момент от них исходил какой-то чуть заметный, но притягательный свет.
Помнил и то щемящее чувство, что глодало душу, словно голодный пёс мясную кость. Конечно, он сумел довольно быстро взять себя в руки.
Но холодная, нудящая тоска — словно застарелая заноза — что ему, Марату, никогда не познать такого, никуда не делась.
Просто затаилась где-то на донышке души, оставляя неприятно-кисловатый привкус во рту.
И вдруг, ни с того ни с сего, одними губами он прошептал неслышно:
— Анна…
Ему казалось, что её имя звучит, как музыка.
Перед внутренним взором встала статная девичья фигурка. Светло-пепельные волосы неровными, растрёпанными прядями собраны в небрежный пучок на затылке. Несколько непослушных локонов забраны за уши.
Будто услышав его шёпот, девушка резко обернулась. Уставший взгляд зелёно-карих глаз был устремлён прямо на него. Меж бровями залегла суровая складка, губы упрямо сжаты.
Образ был настолько реальным, что Марату показалось — он может коснуться её плеча. Он остановился, собираясь шагнуть вперёд, чтобы дотянуться до неё…
Рядом раздался чуть насмешливый голос:
— О чём задумался, брат?
Марат чуть не подпрыгнул от неожиданности. Со всеми этими мыслями он совсем позабыл о Василии, идущем рядом.
Чтобы скрыть смущение, попытался отшутиться:
— Да так… — он деланно небрежным жестом отстранил палкой низко нависшую над тропой ветку калины, усыпанную чуть сморщенными красными ягодами. — Думаю, как Акку умасливать буду. Этот старый хрыч не больно-то падок на комплименты.
Василий даже не улыбнулся. Внимательно посмотрел на него своими серыми глазами и только пробормотал недоверчиво:
— Ну-ну… — и мягким, кошачьим шагом бывалого лесного жителя обогнал Марата.
Василий был только наполовину из рода Чуди. Его отец принадлежал роду Чуди Заволочской, а мать — из местных карелов.
Масть у парня была материнская, а вот способности — от отца. Так что запудрить ему мозги было затруднительно, если вообще возможно.
Ложь он чувствовал сразу, стоило человеку только открыть рот. Марат это прекрасно знал и сейчас чувствовал себя очень неловко.
Но догонять парня, чтобы сбивчиво начать оправдываться, не стал. Что он скажет? Что увидел образ девушки, которой уже нет?
Марат не был мастером в словесных объяснениях подобного рода. Да и время для оправданий было не самым подходящим.
Сердясь на себя за неуклюжесть, Марат нахмурился. Постоял мгновение, глядя в удаляющуюся спину товарища.
Недомолвки до добра не доводят — копятся, оседая в душе горьким осадком недоверия, перерастающим во вражду.
А Марат этого допустить не мог. На привале нужно обязательно поговорить и всё объяснить.
В конце концов, одно дело делают, одному Свету служат.
Приняв это решение, он быстрой тенью последовал за Василием.
Но объясниться им возможности не представилось.
Во время быстрого передвижения по пересечённой местности разговаривать Марат счёл неправильным.
Для таких бесед нужна особая атмосфера и соответствующая обстановка.
А ещё нужно смотреть человеку в глаза — только тогда возникает ниточка понимания, протягивающаяся из сердца к сердцу.
Без этого слова — пустой звук.
Лес вокруг стоял мокрый, неприютный, дрожащий под слабыми порывами ветра.
Из сгущающихся сумерек к ним тянулись голые ветви осин и мохнатые лапы елей, будто молящих о тепле.
Туман, кутающий низкий кустарник и пучки буровато-жёлтой травы с коричневым папоротником, цеплялся липкими длинными пальцами к ногам, словно пытаясь остановить, заставить замедлить ход.
Василий, чья спина мелькала впереди, словно не замечал ничего вокруг. Он двигался стремительно, ловко обходя препятствия особым ходом, известным немногим.
Кроме Сурмы, Марат никого не знал, кто бы владел им. Сам он владел им отлично. Эта техника называлась «волчьим скоком» и была известна Сурме.
Старик обучал ею Марата, когда тот был ещё подростком.
Обычный человек, владеющий «волчьим скоком», мог, не уставая, преодолевать за короткое время большие расстояния.
Этот стиль ходьбы пришёл из глубины веков — остатки способностей древних предков, бережно сохранённые стариками.
И то, что Василий владел «волчьим скоком», оказалось для Марата приятной неожиданностью.
Ещё два часа хода — и они остановились на высоком, обрывистом берегу небольшой бурной речки.
Коричневатая вода шумно вихрилась бурунами вокруг выступающих камней, напоминающих истёртые старческие зубы.
Василий повернулся к Марату и коротко проговорил, указывая рукой:
— Там его логово. Но на месте ли шаман, я не знаю. Возможно, придётся ждать.
Марат кивнул и прикрыл глаза. Рваную энергию Акки, окрашенную в грязно-бордовый цвет, он увидел почти сразу.
Шаман был зол, раздражён и… напуган.
Редкие дрожащие тёмно-фиолетовые линии в его ауре явно говорили об этом.
Открыв глаза, юноша удовлетворённо проговорил:
— Там он, старый лис. Но нам к нему вместе соваться не следует. Он тебя не знает, и затеет проверку по полной программе.
А ещё, — добавил с усмешкой, — не ровен час, вообще сбежит, ищи потом.
Отвечая на вопросительный взгляд товарища, пояснил:
— Чем-то он напуган.
Сорвав сухую травинку, Марат зажал её зубами и добавил с трогательной заботой:
— Никого рядом нет, но ты гляди в оба. Знаю я этого типа. Способность ко всяким гадостям у него в крови.
Выплюнув соломинку, он подмигнул парню и с лихостью закончил:
— Ну всё… я пошёл. Если что… ну, в общем, ты знаешь.
Василий коротко кивнул и тихо напутствовал:
— Удачи, брат…
Марат усмехнулся. Да, удача ему сейчас была нужна.
Махнув рукой на прощание, он стал осторожно спускаться по едва заметной тропинке к воде.
Дом Акки стоял за большим каменным выступом, нависая над бегущей водой.
Хорошее место выбрал шаман — защищённое. Нет лучшей преграды для энергии, чем текущая вода.
Любой обычный человек, взглянув на этот дом, увидел бы просто коряги, выброшенные на галечный берег весенними потоками.
Но это был не морок. Что-то иное. Скорее, сложное переплетение энергий, вызывающее иллюзию.
Такое искусство издревле знали местные нойды, и Акка пользовался им мастерски.
Не доходя до дома несколько десятков метров, Марат почувствовал, как в душу ему заползает страх. Такой необъяснимый ужас рождается в людях, когда они, ещё не видя ничего пугающего, на грани чувств ощущают, что скоро что-то появится. Что-то жуткое, ужасное, угрожающее не только жизни, но и самой человеческой сущности. И тогда срабатывает инстинкт — бежать отсюда, сломя голову, куда глаза глядят, лишь бы подальше.
Марата обдало холодом по спине. Дыхание сбилось, стало прерывистым, словно он уже готов был сорваться с места.
Он тяжело сглотнул, с трудом удерживая в сознании истинную причину этого чувства.
А ведь он был готов к нему! Что тогда говорить об обычных людях?..
Юноша усмехнулся, с усилием отодвигая от себя невнятный, наползающий ужас.
Да, Акка хорошо сумел защитить своё логово. Хорошо, но только от обычных, «слепых» людей, не умеющих пользоваться внутренним зрением. С ним эти фокусы не проходили. Пройдя ещё несколько шагов, Марат остановился. С видом бездельника, который никуда не спешит, попинал камушки на берегу. Они, глухо ударяясь друг о друга плюхнулись в воду. Их плеск смешался с говором бегущего потока. Звук, еле слышный, словно разорвал связующую нить между сознанием и страхом. Сразу стало легче дышать. Демонстративно засунув руки в карманы небрежным жестом, он уверенной походкой прошел несколько шагов к дому шамана. Остановился, вглядываясь в сгущающийся сумрак и, набрав в грудь воздуха, крикнул:
— Выходи, Акка… разговор есть!
Несколько минут ничего не происходило. Марат увидел, как тёмно-фиолетовые линии страха в окружающей шамана энергии стали вытеснять грязно-бурый цвет злости. Юноша сморщился. Трус! Не чета Иршаду. Тот хоть и злыдень был изрядный, но в чём-в чём, а вот в трусости его упрекнуть было нельзя. А этот… так, лягушка болотная! И тут же себя одёрнул. Подобное небрежное отношение к врагу губило людей, не чета ему. Лягушка, не лягушка, а напакостить, ой как может! И тут же почувствовал слабое давление на свой защитный барьер. Ослабил его на несколько секунд, чтобы Акка смог увидеть его мирные намерения и доброе расположение духа, а потом сразу же воздвиг защиту обратно. Пусть знает, старый пень, что и Марат умеет не только пинать камушки.
