Глава 1
Глава 10
— Филиппов, я тебя уволю к чертям собачьим! — громоподобный голос майора Бушуева, начальника местного отдела полиции, сотрясал стены его кабинета. Алексей только что заехал в отдел, чтобы забрать детей, Егора и Дашу, из дежурки после того, как их мать определили в больницу. Но коллеги с обречённым видом сказали, что шеф велел зайти к нему. И вот, Филиппов стоял в кабинете начальника, молча выслушивая весь поток непечатных выражений, которые тот изливал на него, словно из прорвавшейся дамбы.
— Какого черта ты решил, что имеешь право лезть в это дело? — Бушуев, крупный мужчина с лицом, напоминающим разгневанного быка, стучал кулаком по столу, отчего старая папка с бумагами подпрыгивала. — Филиппов, это называется «следствие», а ты, дорогой мой, участковый! Где ты и где следствие? Твоя задача — с бабушками семечки на лавочке грызть, да алкашей деревенских пасти, чтобы чего не натворили. Всё, Филиппов! Ясно?!
— Товарищ майор, я просто хотел помочь… — попытался вставить слово Алексей, но его тут же перебили.
— Филиппов, а никому твоя помощь не нужна! — Бушуев повысил голос, жестикулируя так, что казалось, вот-вот сломает свою ручку. — Люди сами разберутся. Каждый должен заниматься своим делом. А если я ещё раз услышу, что ты дежурку в детский сад превратил, точно уволю! Ты у меня пойдёшь сельское хозяйство поднимать. Ты меня понял, Филиппов?
— Так точно, товарищ майор! — Филиппов сложил руки по швам, вытянул вперёд подбородок, стараясь сохранять невозмутимый вид. Внутри всё кипело от обиды и бессилия. Он знал, что начальник прав, но не мог смириться с тем, что его, казалось бы, благие намерения обернулись таким скандалом.
— Если ещё раз жители подведомственной тебе территории мне донесут, что ты возле дома потерпевшей трёшься, пеняй на себя! — подвёл итоги начальник, и по этим словам Алексей понял, кто доносит его шефу всю информацию про его личную жизнь. «Неравнодушные» односельчане — те самые, чей покой и сон он вызвался охранять. Благодарные жители Малой Берёзки!
И это Филиппов ещё не сказал начальнику, куда он отправил потерпевшую Марию. Он решил, что сейчас лучше переждать бурю. Пусть узнает об этом потом, от кого-нибудь другого. Возможно, это будет даже к лучшему.
Филиппов вышел от шефа, с трудом сдерживая гнев и обиду. Ощущение собственной беспомощности давило на него. Он зашёл в дежурку, где его уже ждали.
— Эх, ребята, просил же по-тихому? — причитал он, глядя на дежурных полицейских, которым он оставил на попечение детей.
— Лёха, ты чего? — виновато ответил Иван, потирая затылок. — Он сам зашёл, спросил, чьи дети. Мы что, обманывать будем? А то, что ты с их мамкой шуры-муры крутишь, так это он уже без нас знал.
— Что ты сказал? — Филиппов взорвался, его голос сорвался на крик. — Ничего я ни с кем не кручу! Я просто помогаю своим землякам!
— Слушай, Филиппов, — решил вступиться за напарника дежурный, Андрей, — не приводи больше к нам детей. Я тебя прошу. Нам эти проблемы, знаешь… нам и без них работы хватает.
Участковый вздохнул, махнул рукой, и вышел из дежурки, увлекая за собой детей. Егор и Даша, понурые и испуганные, молча шли рядом, крепко держа его за руки.
Всю дорогу ехали в тишине. Эта тишина была тяжелее любых слов. Дети ни разу не спросили у Алексея, где их мама. Тот сам не знал, как признаться им в том, что он оставил их маму в таком нехорошем месте, в психбольнице.
Когда Филиппов довёз детей до их бабушки, он завёл их домой и отправил играть в комнату. Тетя Лида уже суетилась в кухне, накрывая на стол, чтобы накормить внуков ужином. Алексей вошёл, сел на стул, наблюдая, как Лидия расставляет тарелки по периметру стола. В тот момент, когда она ставила тарелку на место, где всегда сидела Маша, Филиппов не выдержал.
— Тёть Лид, а Маши сегодня не будет.
Лидия чуть не выронила тарелку из рук. Материнское сердце, чуткое и ранимое, тут же почувствовало неладное. Её глаза, обычно такие добрые и лучистые, наполнились тревогой.
— Вы внуков покормите, а я вам потом всё расскажу, — тихо произнёс Филиппов, стараясь говорить спокойно, но голос его дрожал.
Лидия молча кивнула, продолжая накрывать на стол. Вскоре дети уже сидели, уплетая картофельное пюре с сочными мясными биточками. Было видно, что их бабушка с нетерпением ждёт той новости о дочери, которую участковый обещал выдать ей после ужина. Она то и дело поглядывала на Алексея, пытаясь угадать, что же случилось с её Машенькой.
Наконец, дети поели и убежали к себе в комнату, оставив бабушку и участкового наедине.
— Тёть Лид, скажите, а у Маши никогда не было проблем со здоровьем? — начал разговор Филиппов, обходя острые углы.
— Ну, нет. Как у всех — то сопли, то горло прихватит. Но поправлялась быстро, — вспоминала Лидия, её голос становился всё более встревоженным. — А что случилось-то, Алёшенька?
— А не было проблем… ну… это самое… — не обращал внимания на вопросы Лидии участковый, погружённый в свои мысли. — …С головой как у неё было? Никогда не замечали странностей в поведении?
— Да нет же! Точно нет! — Лидия была категорична. — Всегда была нормальным ребёнком. Училась неплохо. Ну, тройки были, но это в старших классах. Запустила она немного учёбу в старших классах… Ты, Алёша, не темни, говори, где Машка и что с ней случилось?!
У бабушки Лиды заканчивалось терпение. Её материнское сердце разрывалось от неизвестности.
— Дело в том, тетя Лида, — начал объяснять Филиппов, стараясь говорить как можно мягче, но чувствуя, как слова эти обжигают его самого, — что Машу поместили в специальное учреждение…
— В психушку, что ли?
— Да, что-то типа того…
— Боже ты мой! — начала причитать Лидия, закрыв руками лицо, словно пытаясь отгородиться от страшной правды. — Бедное моё дитя! Как же ей там сейчас? Там же одни изверги работают. Обколют её сейчас, привяжут к кровати.
— Да нет же, зачем её привязывать, она же не буйная… — попытался возразить Филиппов, но Лидия его уже не слышала.
— Привяжут! После их этих уколов в них как будто бес вселяется. Я помню, Никитишна рассказывала, она санитаркой в таком месте работала. Туда, говорит, если нормальный человек попадает, тоже психом становится.
Бабушка Лида нервно шагала по кухне, то вставая, то садясь, не находя себе места. Её руки машинально переставляли салфетки, кружки, как будто она пыталась навести хоть какой-то порядок в этом хаосе. Её движения были резкими, нервными, словно в них отражался весь тот страх и отчаяние, которые охватили её.
— Сядьте, тёть Лид, — пытался успокоить женщину Филиппов, но та не садилась, не могла быть на одном месте. — Вы лучше скажите, когда поведение Маши стало меняться? Вы должны были заметить! Когда это началось?
— Да не было ничего такого, — ответила Лидия, остановившись посреди кухни, её взгляд был устремлён куда-то вдаль. — Только когда в последний раз… Когда ты детей привёз. И началось. Вдруг как будто на неё что-то нашло.
— Может быть, раньше, когда она начала жить с Игнатом? — предположил Филиппов, пытаясь связать всё воедино. — Вы же говорили, что он наркоман…
— Ничего я такого не говорила! — тут же прервала его Лидия.
— Ну как же? Вы сказали мне, что, мол, Игнат наркоман, жизнь вашей дочери испортил… — настаивал Филиппов, чувствуя, как разговор снова приобретает неприятный оборот.
— Мало ли чего я говорила?
— Вы поймите, заболевание, которое нашли у Маши, оно могло развиться вследствие приёма наркотиков…
— Заболевание?! — в глазах Лидии Филиппов увидел вспышку паники, смешанную с немым ужасом. — Она чем-то болеет? Она умрёт? Боже мой! Бедное дитя! Бедные её дети.
— Да успокойтесь вы, от этого не умирают… — попробовал оправдаться участковый, но Лидия внезапно разозлилась.
— А-а-а-а, я поняла! — на её лице появилось злорадное, почти хищное выражение. — Это ты её туда упёк? Ох, не ожидала я от тебя такого, Алёшенька! Думала, ты добрый, помогаешь людям, а ты… ты просто подлый человек!
— Тёть Лид, так же лучше будет для всех?
— Для кого для всех? — Лидия перешла на крик, её лицо вытянулось, а глаза налились кровью. — Для меня, которой сказали, что её дочку в психушку отправили? Для детей, которым теперь сиротами расти? Для Маши, которую теперь оттуда только вперёд ногами вынесут? Для кого лучше, ответь? Для тебя, чтобы свою шкуру прикрыть?
Лидия уже кричала во весь голос, её слова, казалось, разносились по всей округе, наполненные гневными нотками. Филиппов понимал, что спорить с ней сейчас бесполезно, что-то доказывать бессмысленно. Любое его слово будет истолковано против него. Он просто пятился назад, постепенно выходя из кухни, словно отступая перед натиском её праведного гнева.
— Пошёл вон, и чтобы я тебя здесь больше не видела! — выдала финальный аккорд Лидия, когда Филиппов уже обулся и спускался с крыльца. Её голос звучал как приговор, отрезая всякую возможность дальнейшего диалога.
Он уходил с тяжким грузом на душе. Он пытался помочь, пытался сделать правильно, но в итоге всё обернулось еще хуже. Он смотрел на дом, где только что его обвинили во всех смертных грехах, и думал: а ведь действительно выглядит так, что от его поступка всем стало только хуже. Он думал об одном — нужно время, и он всем докажет, что был прав. Только бы забрать Машу обратно. Только бы вернуть её домой.