Максим с Алиной вернулись в пятницу вечером. Привезли вещи, молча разложили по комнате. Я стояла на пороге, наблюдая.
Алина не смотрела на меня. Молчала. Лицо было закрытым, губы поджаты.
Максим подошёл, обнял:
— Мам, спасибо, что приняли нас обратно.
— Вы же наши дети.
— Я понимаю теперь. Ты была права.
Я погладила его по голове, как в детстве.
Виктор помог Максиму занести последние коробки. Мы с Алиной остались на кухне вдвоём.
Она налила себе чай, села за стол. Молчала.
— Алина, — сказала я тихо, — мне нужно, чтобы мы поговорили.
Она подняла глаза:
— О чём, Галина Петровна?
— О том, что произошло. Алина, я не хотела обидеть ни тебя, ни твою маму.
— Но обидели...
— Я знаю. Прости. Но я не могла поступить иначе.
Она отпила чай, поставила чашку на стол:
— Галина Петровна, а вы понимаете, как мне было стыдно? Перед мамой? Я привела её сюда, сказала: "Поживёшь у нас". А через неделю вы её выгнали.
— Я не выгоняла. Я попросила съехать. После трёх нарушений правил.
— Правил! — Алина повысила голос. — Какие правила?! Она привела подруг! Ну и что?!
— Алина, мы договаривались. Гостей — по согласованию. Она нарушила дважды.
— Это мелочи!
— Для тебя — мелочи. Для меня — нет. Алина, это мой дом. Здесь я живу тридцать лет. И я имею право решать, кто сюда заходит.
Она замолчала, глядя в чашку.
— Галина Петровна, мама плакала. Говорила, что вы её не принимаете. Что я вышла замуж в плохую семью.
Эти слова ударили, как пощёчина. Плохую семью.
— Алина, я сожалею, что твоя мама так считает. Но мы не плохие. Мы просто защищаем свои границы.
— Границы! — она фыркнула. — Вы старые и жёсткие!
Я глубоко вдохнула. Не срываться.
— Может быть. Но это наше право. Алина, ты молодая. Тебе двадцать девять. Ты ещё не понимаешь: если не защищать себя — тебя используют.
— Кто использует?! Мама?!
— Да. Твоя мама. Алина, она могла снять комнату сразу. Но предпочла жить у нас. Бесплатно. И нарушать правила.
— Она не нарушала! Она просто... жила!
— Жила по своим правилам. В чужом доме. Это неуважение.
Алина встала:
— Знаете что, Галина Петровна? Я не буду с вами спорить. Мы вернулись, потому что Максим попросил. Но я не забуду, как вы выгнали мою маму!
Она ушла в комнату. Я осталась сидеть на кухне, глядя в пустую чашку.
***
Следующие недели прошли в напряжённой тишине. Алина разговаривала со мной только по необходимости. Холодно, отстранённо.
Максим пытался сгладить углы:
— Мам, она обидится и отпустит. Дай время.
— Максим, а ты понимаешь, что я была права?
Он вздохнул:
— Понимаю, мам. Честно. Мы две недели жили втроём — это был ад. Тамара Фёдоровна везде. Во всём. Советует, как готовить, как убирать, как жить. Мы с Алиной даже поругаться не могли — она сразу вмешивалась.
— И что теперь?
— Теперь она в коммуналке. Злится на нас. Говорит, мы её предали.
— Максим, ты не предавал. Ты просто выбрал свою семью.
— Да, мам. Я понял это.
Но Алина не понимала. Она продолжала дуться, молчать, избегать.
Через месяц случилось то, чего я боялась.
Я услышала, как Алина разговаривает по телефону на балконе:
— Мам, ну давай попробуем ещё раз! Я поговорю с Галиной Петровной! Скажу, что ты будешь соблюдать правила!
Я замерла у двери.
— Мам, ну пожалуйста! Мне же тяжело тут одной! Максим целыми днями на работе! А я с его родителями! Они... холодные!
Холодные. Потому что не позволили твоей маме захватить наш дом?
— Хорошо, мам. Я спрошу. В выходные приедешь.
Она положила трубку. Я вернулась на кухню, села за стол.
Вечером Алина подошла ко мне:
— Галина Петровна, можно поговорить?
— Конечно.
— Я хотела спросить... Мама хочет приехать к нам в гости. На выходные. Можно?
Я посмотрела на неё внимательно:
— В гости — на день?
— Ну... может, на два. Переночует.
— Алина, мы договаривались: никаких родственников без согласования.
— Это не "поселить"! Это просто в гости!
— Два дня — это не гости. Это уже проживание.
— Галина Петровна! — Алина повысила голос. — Ну что вы опять?! Ну мама приедет! На два дня! Что такого?!
— Такого, что я не хочу видеть в своём доме человека, который не уважает меня.
— Она уважает!
— Нет. Алина, твоя мама нарушила правила три раза. Потом назвала нас плохой семьёй. Это не уважение.
— Но она же моя мама!
— И я это понимаю. Но это мой дом. И я имею право решать, кто сюда приезжает.
Алина заплакала:
— Вы жестокая! Бессердечная старуха!
Эти слова ударили больнее, чем я ожидала. Старуха.
— Может быть. Но это моя квартира. И мои правила.
Алина убежала в комнату, хлопнув дверью.
***
Максим пришёл через час. Сел рядом:
— Мам, Алина плачет. Говорит, ты не разрешаешь маме приехать.
— Не разрешаю. Максим, твоя тёща не уважает нас. Зачем мне её видеть?
— Мам, это же мать моей жены! Неужели нельзя на два дня пустить?
— Нельзя. Сынок, я не хочу снова конфликтов. Пусть Алина встречается с мамой в другом месте. В кафе, у неё дома.
— Но у Тамары Фёдоровны коммуналка! Там неудобно!
— Значит, в кафе.
— Мам, ты же понимаешь — из-за этого Алина будет ещё больше обижаться?
— Понимаю. Но я не могу жертвовать своим комфортом ради её обид.
Максим вздохнул:
— Хорошо, мам. Я скажу Алине.
Он ушёл. Я осталась сидеть на кухне, чувствуя, как внутри растёт тяжесть.
Виктор вошёл, сел рядом:
— Галь, держись. Ты правильно делаешь.
— Витя, а вдруг они снова уедут?
— Уедут — значит, так надо. Галь, мы не можем жить в страхе, что они уйдут. Это наш дом. Наши правила.
Он был прав. Но мне было страшно.
***
На следующий день Алина объявила:
— Мы съезжаем.
— Куда? — спросил Максим, удивлённый.
— Снимем однушку. Втроём. С мамой.
— Алина, мы же месяц назад пробовали! Это был кошмар!
— Потому что квартира была маленькая! Снимем двушку!
— На какие деньги?! Двушка стоит сорок тысяч!
— Найдём!
Максим посмотрел на меня:
— Мам, скажи что-нибудь!
Я молчала. Не знала, что сказать.
Алина продолжила:
— Я не могу жить в доме, где мою маму не принимают! Я не могу жить с людьми, которые меня не уважают!
— Алина, — сказала я тихо, — я тебя уважаю. Но не могу пожертвовать своим домом ради твоей мамы.
— Вот именно! Вы выбираете свой комфорт! А на меня плевать!
— Не плевать. Но я не могу жить в постоянном стрессе.
— Тогда мы уходим!
Максим встал:
— Алина, подожди. Давай обсудим...
— Обсуждать нечего! Или мы живём здесь и моя мама может приезжать, или мы съезжаем!
Повисла тишина.
Я посмотрела на сына. Он стоял, растерянный, разрывающийся между мной и женой.
— Максим, — сказала я, — выбор за тобой. Я не буду тебя удерживать.
— Мам...
— Сынок, я люблю тебя. Но не могу жить по чужим правилам. В своём доме.
Алина схватила телефон:
— Всё, я позвонила маме. Она согласна снимать двушку втроём. На следующей неделе переезжаем!
***
Они съехали через десять дней. Сняли двушку на окраине. Втроём с Тамарой Фёдоровной.
Я стояла у окна, глядя, как они грузят вещи. Максим молчал, избегал моего взгляда. Алина демонстративно игнорировала.
Виктор обнял меня:
— Галь, ты сделала всё правильно.
— Почему тогда так больно?
— Потому что ты мать. Тебе больно отпускать. Но иначе нельзя было.
Они уехали. Квартира опустела.
Я села на диван, обняла подушку. Плакала. Долго.
Прошло три месяца. Максим звонил редко. Коротко. Без подробностей.
— Как дела?
— Нормально, мам.
— Как Алина?
— Нормально.
— Как Тамара Фёдоровна?
Пауза.
— Мам, давай не будем.
Он не хотел говорить. Я не настаивала.
Но внутри грызла тревога. Что там происходит? Как они живут? Счастливы ли?
Однажды вечером Максим приехал. Один. Сел на кухне, молчал.
— Сынок, что случилось?
— Мам, я устал.
— От чего?
— От всего. От Тамары Фёдоровны. От её советов. От её присутствия.
— Максим, ты же сам выбрал...
— Я не выбирал! Алина поставила ультиматум! Либо мы живём втроём, либо она уходит!
— И ты согласился.
— Да! Потому что я люблю её!
— Сынок, любовь — это не только жертвы. Это ещё и уважение личного пространства.
Он закрыл лицо руками:
— Мам, я не могу. Мы три месяца живём втроём. Тамара Фёдоровна везде. Постоянно. Учит Алину готовить. Критикует меня. Лезет в нашу жизнь. Мы с Алиной не можем даже поговорить наедине — она всегда рядом.
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю. Алина не хочет её выселять. Говорит: "Это моя мама, как я могу?"
— Максим, а ты? Ты можешь так жить?
Он поднял голову:
— Нет, мам. Не могу.
— Тогда делай выбор. Либо Алина, либо ты.
— Как выбор?
— Скажи ей: либо мы живём отдельно от твоей мамы, либо я ухожу.
— Мам, я не могу...
— Можешь. Сынок, ты имеешь право на свою жизнь. Без тёщи.
Он молчал, глядя в окно.
***
Максим ушёл поздно вечером. Не сказал, что решил.
Я лежала без сна, думая: правильный ли я дала совет? Не разрушу ли я его семью?
Через неделю позвонил Максим:
— Мам, я поговорил с Алиной.
— И?
— Она согласилась. Мы с ней снимаем однушку. Отдельно.
— Сынок, я горжусь тобой.
— Мам, это было тяжело. Алина плакала. Говорила, что я предаю её маму.
— Ты не предавал. Ты выбрал свою семью.
— Да, мам. Я понял.
Прошёл год. Максим с Алиной живут отдельно. В однушке. Без Тамары Фёдоровны.
Они приезжают к нам раз в месяц. На обед. Алина стала теплее. Улыбается. Разговаривает.
Недавно она сказала:
— Галина Петровна, я поняла. Вы были правы.
— О чём, Алина?
— О границах. Мы с Максимом три месяца жили с мамой — это был кошмар. Теперь живём отдельно — и так легко.
— Алина, ты навещаешь маму?
— Да. Раз в неделю. Приезжаю, помогаю. Но не живу. Это важно.
Я обняла невестку:
— Я рада, что ты поняла.
— Галина Петровна, прости, что тогда обозвала вас старухой.
— Прощаю.
Сейчас мне шестьдесят. Живу с мужем в своей квартире. Сын приезжает регулярно. Невестка стала почти дочерью.
СОГЛАСНЫ, что защищать свои правила — это не эгоизм, а забота о себе? И что иногда нужно сказать нет, чтобы сохранить семью? ПИШИТЕ ваше мнение — ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ!