Привет друзья! Сегодня я, Барсик, расскажу вам еще одну история нашего двора. Она о нашей соседке Татьяне Михайловне и ее компаньоне. Заварили чай? Садитесь поудобнее и читайте.
***
Мне 62 года. Всегда казалось, что после шестидесяти жизнь становится ровной, размеренной, почти прозрачной, как ставни на даче в августе, когда просвечивает опавшая листва. Я ошибалась.
Меня зовут Татьяна, две зимы назад я осталась одна. Дети взрослые, самостоятельные, разлетелись по своим новым мирам. Муж… ну что ж, муж ушел, да и времени на сожаления особо не было.
Заботами и хлопотами за столько лет я, кажется, научилась глушить тоску. А теперь дом опустел. Вокруг только эхо – привычные звуки, а внутри, знаете, как будто тянутся тонкие жилы: тихо, холодно, пусто.
Как-то вечером, когда я ужинала в одиночестве, – картошка с маслом, солёный огурчик, ничего примечательного, – позвонила Алла, моя старая подруга. Где-то через паузу после «как ты?» раздалось:
– Таня, а ты не думала завести кота?
Я засмеялась. Кота! Смешные они, эти вечные советчики: «начни сначала», «убери прошлое», «прими себя». А тут ещё и кот. Я даже поспорила:
– Ну и что он мне даст, Алла? Говорить со мной не будет…
– А ты попробуй. Может, и не скажет ничего. Но послушает.
Слово за слово, и вот я возвращаюсь однажды из магазина не только с хлебом, но и с пестрым, полосатым комком в старой коробке из-под обуви.
У подъезда, среди пакетов, мне отдали его быстро, почти не глядя: «Пусть ему повезёт». Дрожал, шипел, весь круглый от страха. Ну, думаю, что ж… Добро пожаловать. С этого всё и началось.
Через первую ночь я почти вовсе не спала. Кот – я его сразу окрестила Граф – двигался осторожно, как по тонкому льду. За шкафом скребся, прыгал на подоконник, а под утро застыл у моей двери и жалобно мяукнул. Ни вопроса, ни упрёка, просто тёплое «я здесь». Знаете, наверное, сколько в одном кошачьем всхлипе можно услышать, если прислушаться.
Утром я насыпала Графу корм. Он нюхал по кругу, будто не сразу верил: это всё – ему. Впервые за долгое время я хмыкнула:
– Не пугайся, тут никто тебя не обидит.
Он не отвечал, только глядел огромными глазищами, в которых, как мне вдруг показалось, отразился весь мой собственный страх стать лишней. Или, может, не нужной.
В доме каждый звук стал понемногу меняться: вместо тишины – топот мягких лап, возня по коврикам, иногда негромкое мурлыканье. Со временем даже часы перестали раздражать – тикали чуть громче лишь ночью, когда мы смотрели друг на друга в полумраке.
***
За лето я привыкла разговаривать вслух. Эта привычка появилась неожиданно – срывала с плеч невидимый груз. Чисто по делу:
– Граф, ты будешь есть курицу? Или опять только паштет?
– Ох, ты же мой серый хулиган, кто посмел цветок с подоконника свалить?
И, что удивительно, кот слушал. Не перебивал. Иногда наклонял голову, словно чего-то пытался понять. Бывает, уляжется рядом, тронет лапкой ладонь и прищурится, будто спрашивает: «Ну? Сегодня будет легче?»
С Аллой мы теперь чаще болтали по вечерам. Я делилась открытиями, мелочами, смеялась, даже злилась на Графа:
– Представь, ночью прыгнул на комод, сбил вазы!
– Зато живой… – вздыхала Алла. – Слышишь? Ты ведь тоже оживаешь…
Я не спорила. Потому что вдруг заметила: одиночество потихоньку отступало – не сразу, без больших жестов. Просто однажды я перестала выключать радио, стала затевать пироги «для двоих», а иногда ловила себя на том, что пою, замешивая тесто. Глупости, кто бы увидел, рассмеялся бы, наверное… Да и пусть.
***
В сентябре за окном посыпал первый листопад. Граф подолгу смотрел на падающие жёлтые клёны, дышал в щелку окна и смешно подёргивал усами. Я стояла рядом, гладила его по спине и вдруг поняла:
– Граф, спасибо тебе. Без тебя было бы намного холоднее…
А ведь правда, не так ли? Иногда против одиночества эффективнее всего чья-то тихая, внимательная тень.
Так и тянулись наши осенние дни, неспешные, полные мелочей, вроде капель дождя по стеклу, запаха свежего хлеба или мягких шагов по ковру. Граф окончательно стал домашним: перестал бояться громких звуков, позволял себя гладить и даже иногда запрыгивал ко мне на колени, свернувшись тёплым клубочком.
Помните, как бывает в детстве, обнимешь плюшевого зверя, и мир уже не кажется таким огромным и страшным? Вот и сейчас я, взрослая женщина, вдруг почувствовала, что мир опять стал чуточку уютнее.
– Граф, – шепнула как-то вечером, когда за окном в темноте плавали фонари, – ты ведь тоже не просто так пришёл ко мне? Или это я к тебе пришла?..
Он промурлыкал ответ, помяв лапой мой плед, и я улыбнулась. Не всегда нужны слова, чтобы понимать друг друга.
Однажды позвонила взволнованная Алла. В трубке – чуть слышный восторг и капля тревоги:
– Таня, представляешь, меня решил навестить мой сын! Со снохой! Нянчить малышню некому, ко мне везут…
– Ты только не волнуйся, ты справишься! – поддержала её я. – А хочешь, Графа в гости привезу? Для компании…
Мы обе рассмеялись. Словно кто-то лёгкий и тёплый взмахнул крылом в нашем маленьком мире:
– Представляю, как внуки будут с ним играть.
– Да ты бы видела, какой он важный! Настоящий граф, а не дворовый.
***
Осенью у меня самой появились гости. Однажды дочь вдруг позвонила, спросила:
– Мам, можно мы на выходные к тебе заглянем?
– Конечно! –вырвалось раньше, чем подступил к горлу привычный страх невпопад. Потом ловлю себя: не прячусь, не убегаю от людей – наоборот, жду встречи.
Перед их приездом я затеяла генеральную уборку. Граф то и дело путался под ногами, ловил веник, потом уставал и забирался наблюдать в коридоре. Я глядела на него, да и сама не понимала, что же изменилось: тот же дом, те же стены, та же я… А всё как будто бы иначе.
Когда дети приехали, – с сумками, банками варенья, смехом и запахом чужих курток –Граф сначала спрятался. Внука, толстощёкого Серёжу, он решил сразу проверить на прочность. Подошёл, уткнулся носом в ладонь, потом разрешил себя погладить.
– Бабушка, а почему твой кот называется Граф? – спросил малыш.
– А потому что он – особый. Как маленькое чудо, – рассмешила его я.
– Чудо! – важно повторил Серёжа, и с тех пор кот стал для него волшебным талисманом.
Три дня прошли быстро и шумно. Я опять почувствовала: вот оно, настоящее тепло. И пусть после отъезда детей в доме стало тише, пустота уже не жала виски: рядом был Граф, были воспоминания, в груди горело маленькое солнце.
Видите, как просто иногда меняется мир, стоит только впустить кого-то, кто не просит ничего, кроме крошки заботы.
После этих выходных я долго сидела у окна, не торопилась что-то делать. Дышала густым осенним воздухом – пахло сыростью и листьями, а из кухни медленно доносился аромат только что сваренного кофе. Граф умостился на подоконнике, лениво следил глазами за шуршанием бледных листьев. «Ты доволен?» –спросила я его, и вдруг подумала: может быть, и я, наконец-то, немного довольна собой.
Жизнь начала напоминать вязание – ритмичное, медленное, с иногда выпадающей петелькой, но оттого не менее дорогое. Вместо вечной тревоги в груди, появилось спокойствие: что-то менялось в круговерти дней.
***
Когда на дворе похолодало настолько, что утром на стёклах стала выступать изморозь, я впервые за многие месяцы пригласила к себе Аллу на пироги. Не смеялась, хихикала, по-прежнему стеснялась, но уже не нервно:
– Ты приходи, поболтаем… Пироги быстрые, не вычурные. Да и кому такие нужны, кроме нас?
– Разумеется, я приду, – ответила она, и в голосе зазвенела радость.
Мы сидели с ней потом за кухонным столом: дымился крепкий чай, на тарелке остывал пирог с яблоками. Граф строго проверял, чтобы крошки не прилетали на пол, а за окном тихо шёл снег – первый этой зимой. Как будто кто-то сверху потихоньку подсыпал в нашу жизнь немного волшебства.
– Всё у тебя хорошо? – вдруг спросила Алла.
– А ты знаешь, Аллочка… Хорошо. Странно даже, но хорошо. Понятно, что не всё идеал, не как на картинках, но жить хочется, и каждый день теперь по-своему вкусный.
Она только улыбнулась, подлила себе чаю, погладила Графа за ухом.
И вдруг я поняла – бывает так: человек живёт, а всё жаждет перемен, думает, что вот случится ЧТО-ТО, чтобы стало лучше… А потом – пустяки какие-то, обычный котёнок, первая встреча, пирог, смех внука – и день делится на «до» и «после». Словно приходит новый ритм, привычная боль отступает, становится выносимой.
Прошла неделя, другая. Алла звонила регулярно, дети теперь появлялись чаще:
– Мам, ты не против, если мы приедем ещё, всей семьёй?
А я что – я теперь только улыбаюсь и накрываю на стол. В шкафу вдруг оказывается лишняя чашка, на плече место для любимого кота, а в душе – маленький островок покоя.
Кто бы мог подумать… всё изменил один-единственный вечер. Обычный котёнок, да горстка принятия.
Вот так, знаете, по мелочи, но из таких мелочей и строится счастье.
***
Снег потихоньку заваливал тропинки во дворе, дом становился похож на открытку – тот редкий случай, когда даже разбитая урна выглядела по-зимнему нарядно. А в душе и вправду была тишина.
Я будто научилась заново слушать этот мир: щёлканье радиоприёмника, капанье воды в раковине, мурлыканье Графа. Всё было неспешно, всё складывалось в простую, устойчивую гармонию.
Постепенно я заметила, что улыбаюсь чаще, чем хмурюсь. Письма, которые раньше не решалась отправить, вдруг переписала. А на следующий день получила открытку от школьной подруги. Вот ведь! Жизнь снова подаёт знаки, если их только слушать.
Внуки приезжали уже без поводка заботливых родителей. И главное было – не то, что они сами у меня, а то, как легко мы находили общий язык.
– Баб, а расскажи про Графа, как он сюда попал, как ты его назвала?
– Его зовут в честь моего любимого писателя, – отвечаю и закатываю глаза, как будто рассказываю великую тайну. Мальчишки смеются, я вместе с ними. Ну и пусть, уже не стыдно быть смешной, немного нелепой, зато живой и счастливой.
Наши вечера с Аллой стали еженедельным ритуалом. Пироги сменили вареники, потом тушёная капуста, потом – даже просто чай с сухариками, зато с разговорами, которые не прерываются хмурым «ладно, мне пора».
Иногда я вспоминала те долгие вечера в пустой квартире, когда человек себя грызёт и не верит, что ему ещё может повезти. Но теперь знала – бывает, и во второй раз приходит время для семьи, для радости. Просто в другой форме, не так, как раньше.
Граф растолстел и важничал по дому. У него уже были свои дела, свой распорядок, свои «тропы». Зато и хозяин у него теперь был настоящим, с привычками и странностями. Мы уже не были чужими. Мы стали домом друг для друга.
Однажды утром, когда солнце окрасило кухню в персиковый цвет, я вдруг подумала: «А ведь впереди – вся зима. Целая жизнь между декабрём и мартом. Как много ещё впереди хорошего, если просто быть открытой».
Я поплотнее закуталась в шаль, подошла к зеркалу, посмотрела, и улыбнулась своей новой себе, усталой, но почему-то счастливой.
Друзья, подписывайтесь на мой канал!
Возможно, вы пропустили другие истории нашего двора, почитайте: