Идея о раздельном бюджете родилась у Артема за ужином. Идея, как я позже узнала, была не его, а его друга Сергея, успешного адепта «здорового капитализма» и «финансовой гигиены в отношениях». Но Артем преподнес ее с важным видом первооткрывателя.
— Знаешь, Лер, — начал он, откладывая вилку с куском стейка, который я купила, замариновала и приготовила. — Я давно хотел с тобой поговорить. Нам стоит перейти на раздельный бюджет. Это современно, да и в целом справедливо, ведь каждый будет тратить столько, сколько зарабатывает. А совместный бюджет — это пережиток какой-то
Я перестала помешивать свой салат и посмотрела на него.
Как именно «справедливо»? — уточнила я.
Он ожидал этого вопроса и явно был готов.
— Ну, мы оба работаем. Ты ведь не хочешь чувствовать себя содержанкой? А так — мы поровну скидываемся на коммуналку, на еду, на общие нужды, а остальные деньги — каждый свои. Ты не будешь отчитываться за новое платье, а я… ну, за новый девайс или абонемент в спортзал. Свобода! И никаких обид.
Он сиял, явно гордый своей прогрессивностью. А я в это время мысленно прокручивала наш общий быт. Этот ужин — стейк, который я выбрала в мясном отделе, вино, которое подобрала к нему, сыр для салата, за которым специально ездила на фермерский рынок. Я вспомнила, как неделю назад молча оплатила услуги сантехника (три тысячи рублей), который чинил наш кран, а месяц назад купила новые шторы в гостиную (пять тысяч), потому что старые выцвели на солнце. Я вспомнила, как в прошлые выходные заменила все лампочки в прихожей и купила новую вешалку, потому что старая развалилась. Артем этого даже не заметил.
— Хорошо, — сказала я на удивление спокойно. — Давай попробуем. Это и правда может быть… интересно.
Артем ожидал сопротивления, слез или хотя бы спора. Мое согласие его обрадовало, но слегка озадачило. «Отлично! Я уже даже примерно прикинул, — он достал телефон. — Вот, смотри. Коммуналка, примерно восемь тысяч на человека. Продукты… ну, скажем, еще по десять. Итого восемнадцать. Я создам отдельный чат в мессенджере, будем скидываться и планировать там.
— Отдельный чат? — переспросила я.
— Ну да! Для финансовых вопросов. Чтобы все было четко и прозрачно.
Я кивнула и принялась доедать свой салат. «Четко и прозрачно». Звучало как девиз тюремного надзирателя.
Начало «великого финансового эксперимента» пришлось на субботу. Артем с утра ушел на «йогу с Сергеем» (еще одна новинка, навеянная другом) и вернулся к обеду голодный и довольный.
— Лер, а что на обед? — крикнул он из прихожей, скидывая кроссовки (которые я, к слову, относила в чистку на прошлой неделе).
Я сидела в гостиной с книжкой.
— Не знаю, — ответила я. — Я уже поела.
Он появился на пороге, улыбка медленно сползала с его лица.
— Поела? А я?
— А ты, наверное, не купил себе ничего. Но не переживай, в холодильнике, кажется, есть твой майонез и батон. Можешь сделать бутерброды.
Он прошел на кухню и распахнул дверцу холодильника. Картина была удручающая. На его полке (мы мысленно поделили холодильник пополам) лежала пачка майонеза, полбатона черствого хлеба и пачка сливочного масла. На моей полке аккуратно стояли контейнеры с моими салатами, куриная грудка-гриль, йогурты, свежие овощи и фрукты.
— Лера, это что такое? — прорычал он.
— Это раздельный бюджет, дорогой, — ответила я, не отрываясь от книги. — Ты предложил, я поддержала. Я купила еду для себя. Ты, видимо, забыл купить для себя. Рекомендую сходить в магазин, пока он не закрылся. Ну или заказать доставку
Он постоял еще минуту, глядя на мой сытный обед, потом грохнул дверцей холодильника, схватил ключи и ушел, хлопнув входной дверью. Я услышала, как он спускается по лестнице.
Так прошел весь уик-энд. Я питалась своей едой, мыла свою посуду и наслаждалась тишиной. Артем спокойно заказывал доставку, иногда готовил себе сам. Внешне всё было нормально, только я видела, как он хмурится и смотрит в чеки. Разумеется, дорогой, питаться доставкой взрослому мужчине – удовольствие не из дешевых.
Первый серьезный конфликт разразился в понедельник вечером. Артем пришел с работы и попытался постирать свою рубашку. Через пять минут из ванной раздался его возмущенный крик:
— Лера! Где стиральный порошок?!
Я не спеша подошла к дверям ванной. Он стоял с пустой пластиковой коробкой от порошка в руках.
Порошок закончился, — констатировала я.
— Так купи! Ты же знаешь, что мне завтра в этой рубашке на важную встречу!
— Артем, — сказала я мягко, как объясняют ребенку. — Порошок — это не коммунальные услуги, не общие траты. Ты не скидывал за него свою часть. Это бытовая химия. Я свою часть одежды постирала в воскресенье, используя последнюю порцию. Теперь твоя очередь покупать порошок.
Он смотрел на меня, не веря своим ушам.
— Ты с ума сошла? Из-за какой-то пачки порошка ставить под угрозу мою встречу?
— Речь не о порошке, а о принципе, — парировала я. — Ты же сам сказал: «все четко и прозрачно». Ты не платишь за мою косметику, я не плачу за твой порошок. Все честно.
В итоге ему пришлось бежать в круглосуточный магазин за самой дешевой пачкой порошка. Он вернулся злой и помятый. Рубашка, постиранная в ночь перед встречей, висела на сушке, как символ его поражения.
Шли дни. Наш дом медленно, но верно превращался в территорию двух враждующих государств.
На моей полке в ванной красовались мои шампуни, бальзамы, скрабы и зубная паста, которую я люблю — с мятой и травами. На его полке одиноко стоял большой тюбик пасты «для всей семьи», купленный еще до нашего «разделения», который стремительно заканчивался, и кусок хозяйственного мыла. Он сначала пытался втихаря пользоваться моими средствами, но я просто перенесла свою косметичку в спальню.
В один из вечеров он вышел из ванной и спросил где туалетная бумага.
— Закончилась, — ответила я, глядя в телевизор. — Я купила себе пачку, она у меня в тумбочке. Тебе нужно купить свою.
Его лицо побагровело.
— Туалетную бумагу?! Мы теперь и туалетную бумагу делим?!
— А она разве не относится к личным гигиеническим нуждам? — поинтересовалась я. — По-моему, еще как относится. Ты же не предлагал скидываться на мои тампоны? Вот и я не хочу скидываться на твою туалетную бумагу. Все логично.
Он что-то пробурчал и снова ушел в ночной магазин. Я слышала, как он швырнул в корзину огромную упаковку бумаги.
Быт расслаивался, как плохой пирог. Я перестала покупать продукты для готовки. Теперь я готовила только для себя: вкусные, легкие ужины. Артем сначала пытался делать вид, что это временно.
Очередным яблоком раздора стал кот Мурзик. В субботу утром Артем ткнул пальцем в пустую миску.
— Лера, коту корм купить надо.
Я погладила Мурзика, который терся о мои ноги.
— Мурзик — он чей?
— Что?
— Ну, он чей кот? Твой? Мой? Общий?
Артем замер. Проблема была в том, что кот был «ничейный». Мы подобрали его вместе на даче три года назад. Юридически он ни на кого не был записан.
— Он… наш, — неуверенно сказал Артем.
— Тогда и корм — общая статья расходов, — заключила я. — Скидываемся пополам. Ты сбрасываешь свою часть в наш общий чат, я докупаю свою и покупаю корм.
Он не скинулся. Видимо, из принципа. И я не купила корм. Я купила только свою половину. Миска простояла пустой весь день. Кот жалобно мяукал, терся о ноги Артема. Тот выдержал до вечера, а потом, чертыхаясь, пошел в магазин и купил огромный мешок корма. Я заметила, что он положил чек на стол — явный намек. Я сделала вид, что не заметила.
Потом закончилось средство для мытья посуды. Я купила себе маленький флакончик. Артем мыл свою посуду (которая копилась днями) сначала хозяйственным мылом, потом, когда оно кончилось, просто ополаскивал водой. Гора грязных тарелок и сковородок в раковине стала напоминать Эверест.
Затем перегорела лампочка в его кабинете. Он три вечера сидел при свете настольной лампы, пока я не сжалилась и не сказала:
— Лампочки — как туалетная бумага. Личная гигиена для твоих глаз. Покупай сам.
Он сломался. «Да что ты вообще делаешь для этого дома?!» — взорвался он как-то вечером, указывая на заваленную его коробками кухню. — «Ты ничего не покупаешь! Ничего не делаешь!»
Я отложила книгу и медленно обвела взглядом комнату.
— Давай посмотрим, — сказала я тихо. — Я перестала покупать еду, которую ты ешь. Перестала покупать бытовую химию, которой ты пользуешься. Перестала стирать твои вещи и менять тебе лампочки. Я перестала делать все то, что делала раньше за твою «спасибо, родная», потому что это оказалось не общей заботой, а моей личной обязанностью. Ты хотел раздельный бюджет, Артем. Ты его получил. В полном объеме.
Он молчал. В его глазах читалось непонимание. Он искренне не видел всей той невидимой работы, которую я выполняла, пока она делалась. Он видел только результат: чистые рубашки, горячий ужин, полный холодильник. А когда результат исчез, он увидел лишь пустоту и хаос, который он сам и создал.
— Но… это же невыносимо!» — выдохнул он. — Мы живем как соседи по общежитию! Хуже!
— Согласна, — кивнула я. — Это невыносимо. Но это та самая «справедливость», которую ты так хотел. Ты хотел платить только за то, чем пользуешься напрямую. Поздравляю, ты достиг идеала. Ты платишь только за свою еду, свой порошок и свою туалетную бумагу. И имеешь ровно тот уровень комфорта, за который заплатил.
В ту ночь мы не разговаривали. Артем сидел в своем кабинете при свете одной лампы, а я легла спать одна, впервые за много лет почувствовав себя не женой, а сторожем на складе собственной жизни.
Утром он подошел ко мне, когда я пила кофе на кухне. Он выглядел уставшим и постаревшим.
— Лера, хватит, — сказал он тихо. — Это безумие. Давай прекратим этот дурацкий эксперимент.
Я посмотрела на него поверх края чашки. «Почему? Что тебе не нравится? Ты же сам сказал, что это дисциплинирует.»
— Мне не нравится жить в грязной квартире, есть одну лапшу и постоянно бегать в магазин за каждой мелочью! Мне не нравится, что мы с тобой… как чужие.
Я поставила чашку.
— Артем, а ты не задумывался, почему раньше квартира не была грязной, еда не была лапшой, а в доме всегда были все мелочи? Потому что за этим стояла моя работа. Невидимая и неоплачиваемая. Ты считал свои деньги, вложенные в «девайсы», а мои деньги и мой труд, вложенные в наш общий быт, ты считал чем-то само собой разумеющимся. Ты хотел справедливости? Так вот она. Справедливость оказалась неудобной. Она пахнет старым маслом и лежит горой грязной посуды в раковине.
— Я понял. Я был идиотом. Сергей… у Сергея жена не работает, у них другая ситуация. Я просто… я не подумал.
— Вот именно, — согласилась я. — Ты не подумал. Ты решил, что наши отношения — это калькулятор, где все можно посчитать. Но любовь и семья — это не про разделение затрат. Это про общие вложения. И не только финансовые.
Он молчал, глядя в пол.
— Ладно, — сказала я, вставая. — Эксперимент окончен. Но, Артем, запомни навсегда. Этот дом, этот уют, эта еда — это не магия. Это мой труд. И если ты снова забудешь об этом и решишь, что твои деньги важнее моего времени и сил, мы вернемся к этой схеме. Навсегда.
Я вышла из кухни, оставив его одного в окружении последствий его же «справедливости». Прошло несколько часов. Когда я вернулась в гостиную, кухня была пуста. Гора посуды исчезла. Пахло чистящим средством. Артем, молча и сосредоточенно, мыл пол в прихожей. Он делал это неумело, но очень старательно.
Он не предлагал больше «раздельного бюджета». Но с тех пор в его телефоне появилось приложение с напоминаниями: «Купить порошок», «Поменять лампочку в зале», «Заказать корм Мурзику». И иногда, без всякого повода, он стал приносить домой мою любитую пасту, мой сыр или просто цветы. Не как оплату, а как молчаливое признание. Признание того, что наш общий дом держится не на деньгах, а на чем-то гораздо более важном и совершенно не делимом.
У нас всё закончилось хорошо. А вот у моей подруги всё совсем наоборот...