Россию в смутную годину спасли два Косьмы. Одного знали все – выборного человека всея земли Кузьму Минина. Крещальное имя другого – Косьма было известно не многим, а знали его как князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Вероятно, эта соименность укрепляла отношения между двумя героями, делала их поистине братскими. Исторические источники не сохранили даже намека на разногласия и конфликты двух спасителей России – они были единомышленниками и делали одно дело. Помимо общего имени роднили их крепкая православная вера, верность своему слову и любовь к истерзанной смутой Русской Земле.
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский родился в 1578 году. Он принадлежал к одной из ветвей рода Рюриковичей, удельным князьям Стародубским. Стародубские поздно появились при московском дворе, долго оставаясь в своих обширных владениях, поэтому в московской местнической иерархии они не получили больших мест. Пожарский начинал карьеру при дворе русских царей в скромном чине стольника. Его первым успехам способствовала мать, близкая к царице Марии Годуновой. У молодого Пожарского была даже, отчасти, репутация придворного интригана, затевающего местнические споры с боярами, неугодными Борису Годунову.
Совсем другая непридворная жизнь началась у князя с разгоранием Смуты. После свержения и убийства в Москве первого самозванца против царя Василия Шуйского восстала значительная часть страны. Люди за пределами Москвы не разбирались в тонкостях самозванчества, не видели Отрепьева на троне Московских царей. Они только знали, что «природный царь» Дмитрий Иванович был свергнут и заменен «боярским» царем Василием Шуйским. Вскоре абстрактное недовольство перетекло в мятежи и разбои, во главе которых встал «Тушинский вор».
Создание «Тушинского лагеря» было, в известным смысле, крайней точкой нравственного падения русского общества в годину Смуты. Среди виднейших сторонников второго самозванца были в основном те, кто был знаком с самозванцем первым и было совершенно очевидно, что это два совершенно разных человека. «Тушинцы» отлично понимали, что речь идет о беззастенчивой лжи, но шли на соучастие в этой лжи ради материальных выгод, рассчитывая, что в случае успеха авантюра «Тушинского вора» принесет им богатство и почести. Множество бояр и дворян переметывалось от шуйцев к тушинцам, выпрашивая и там и тут пожалования и подачки, некоторые семейства держали одних своих членов в Тушине, другие в Москве.
Среди этой общей лжи каждый верный слову человек был на вес золота. И одним из таких верных людей был князь Пожарский. Он ни разу не изменил законной власти, ни разу никуда не переметывался. И этот верный человек показал себя прекрасным полководцем. Он разгромил разбойников, перекрывших подвоз продовольствия к Москве, сохранил верными правительству Коломну и Зарайск, громя подходящие к ним отряды тушинцев.
После отравления молодого блестящего полководца М.В. Скопина Шуйского его завистливыми дядьями, Пожарский не поддался на искусительное предложение Прокопия Ляпунова и восстать против верховной власти и даже передал для сведения подстрекательскую грамоту в Москву. Напротив, когда посад Зарайска потребовал «целовать крест» тушинскому вору, Пожарский заперся в каменном кремле, навел на посад пушки и вынудил мятежников признать формулу: служить царю Василию и только если его не будет – то тому, кто будет на Москве царь.
Шуйскому верность уже не помогла, он очутился в полной изоляции в стране и был свергнут. Тогда-то и родился казавшийся по началу спасительным план: воцарить в Москве перешедшего в Православие польского королевича Владислава. С этим планом были согласны и святой патриарх Гермоген и ростовский митрополит Филарет (Романов) и большинство бояр. С гетманом Жолкевским был заключен договор и многие начали считать себя подданными царя Владислава.
Однако этот план был сорван фанатичным католиком королем Польши Сигизмундом III, устроителем Брестской унии и гонителем православных. Только что взявший при помощи предательства Смоленск, Сигизмунд совершенно не хотел, чтобы рядом с Речью Посполитой образовалось сильное православное государство, в котором польско-литовская православная шляхта найдет поддержку в своей борьбе против иезуитской власти. Вместо соблюдения договора Сигизмунд перешел к прямой оккупации Москвы поляками-католиками, против которой выступили Патриарх Гермоген и первое ополчение.
Присягнув вместе со всеми православному царю Владиславу, Пожарский совершенно не собирался служить иноверцам и оккупантам. Он становится во главе восстания москвичей в марте 1611 г. пытавшихся блокировать поляков в ожидании первого ополчения. Возможной целью восстания была попытка верных дворян овладеть Москвой до подхода первого ополчения в котором большую роль играли тушинские казаки – настоящие разбойники. Ответом оккупантов стало активное использование наемной иностранной пехоты, устроившей настоящий геноцид москвичей, а затем полное сожжение города за пределами Кремля. Пожарский руководил самой эффективной частью повстанцев. Во главе с ним москвичи отогнали наемников на Сретенке и загнали их в Китай Город, а двор Пожарского на Лубянке был превращен в настоящую цитадель, обороняемому артиллерией. Восстание, хотя и страшной ценой уничтожения Москвы, дало результат – интервенты были заблокированы в Кремле и Китай-Городе. Неустанно сражавшийся и тяжело раненный Дмитрий Михайлович был вывезен в Троице-Сергиеву Лавру, а оттуда перевезен в родовую вотчину в Мугреево.
Судьбу первого ополчения предопределили столкновения «сил порядка» и «сил анархии», представленных бывшими тушинскими казаками, норовившими под новыми национальными лозунгами восстановить старое тушинское дело. Лидером этой казачьей анархии был атаман Заруцкий, которого считали отцом сына Марины Мнишек – воренка. Он организовал убийство казаками лидера дворянской «партии порядка» – Прокопия Ляпунова. После этого убийства первое ополчение почти распалось, часть полков, в частности – нижегородцы, ушли по домам. Казаки начали отчаянный грабеж центральной России, обосновывая разбой нуждами ополчения.
В русском народе, глядевшем на этот печальный пример, вызрела идея народного ополчения совершенно другого характера – твердого дисциплиной, хорошо обеспеченного, ставящего своей целью не посадить на трон того или иного «своего» претендента, а освободить Московское государство и восстановить царство Русское.
Гласом этой ополченской идеи стал земский староста Кузьма Минин. Мы почти ничего не знаем о его происхождении и молодости, что породило абсурдные и лживые спекуляции о его мнимом «татарском» происхождении. Ряд исследователей выводят род Минина из Балахны, где и он и князья Пожарские владели соляными варницами. Другие считают, что Минин был исконным нижегородцем. Он торговал прежде всего мясом, говядиной, не был богат, но пользовался репутацией безупречно честного человека, не был грамотен, но был красноречив и это предопределило избрание Минина земским старостой, который должен был улаживать хозяйственные конфликты в купечески-ремесленной среде.
Возможно Минин был в числе участников первого ополчения и, вернувшись домой вместе с нижегородцами, начал терзаться мыслью как бы лучше устроить дело защиты родины. Во сне ему явился Преподобный Сергий и призвал на подвиг ради защиты Православия, «повелевая ему казну собирати, и воинских людей наделяти, и идти на очищение Московского государства». Минин не сразу послушался гласа свыше, но осенью 1611 он выступил на нижегородском торгу с публичным призывом: помочь Московскому государству и изгнать безбожных еретиков и не пожалеть имущества, и продавать дворы и даже жен и детей своих закладывать в кабалу, лишь бы освободить Москву и Россию от клятвопреступников.
Минин сочетал харизму оратора и расчет делового человека. Он разработал схему и применил её на самом себе – разделив имущество на трети он две отдал на нужды ополчения и лишь одну оставил себе. Некоторые, как одна нижегородская вдовица, и вовсе отдавали 5/6 – из 12 тысяч рублей она отдала на святое дело 10. Нашел земский староста и богатых инвесторов – огромные деньги в новое ополчение вложили некоронованные властители русского Севера – Строгановы. Причем в отличие от многих других участников сбора, Строгановые никогда впоследствии о возврате денег не просили.
Деньги нужны были не просто так. Минин нашел ту боевую силу, которая должна была стать костяком ополчения и которой требовалось содержание. Это были смоленские, вяземские и дорогобужские дворяне, изгнанные поляками из своих имений после оккупации Смоленска в обороне которого многие из них принимали участие. Они получили от первого ополчения новые имения в Нижегородской земле, но крестьяне, поддерживаемые казаками, их не приняли. Сплоченная, квалифицированная, дисциплинированная и, в то же время, бесприютная боевая сила – это было ровно то, в чем нуждался Минин для начала ополчения. Староста ввёл хорошее обеспечение приглашенных воинов, установив каждому достойный оклад по трем разрядам.
Машина обеспечения войска всем необходимым, созданная Мининым, во многом предопределила успех ополчения – у него не было скудости в людях – напротив, существовал строгий отбор кандидатов, хотевших попасть на мининское иждевение.
Заложив основы ополчения, Минин занялся приисканием для него вождя и остановился на Пожарском. Возможно два Косьмы были знакомы и раньше, но, в любом случае, в пользу князя говорила его репутация – верность слову, надежность, воинское искусство и безусловный патриотизм, так ярко проявившийся в дни московского восстания. «За разум, и за правду, и за дородство, и за храбрость к ратным и земским делам» Пожарский был выбран вождем.
Князь потребовал сделать Минина «выборным человеком» от всей земли. Так впервые в русской истории появился выборный управитель дел государства. И Минин показал себя на этом посту достойно. Он был абсолютно бескорыстен, к его рукам не прилипло ни копейки. Личное бескорыстие давало ему полное моральное право принуждать делиться имением других – он требовал либо 2/3 капитала, либо «пятую деньгу» в зависимости от богатства обкладываемого города. «Инии же аще и не хотяще скупости ради своея, но и с нужею (принуждением) приносяще: Козма уже волю взем над ними по их приговору».
Если ему противились, Минин при поддержке Пожарского не колеблясь применял силу. Например когда ополчение пришло в Ярославль местные лучшие люди во главе богачом Григорием Никитиным попытались не подчиниться правилу «двух третей». По приказу Минина их отвели на двор к Пожарскому, а имущество забрали принудительно. После такой конфискации остальные понесли деньги добровольно. Никитина, однако, уважили по другому – его включили в Совет Всея Земли, высший правящий орган России.
Именно в этот период, в 1612 гг. в России существовала реальная «советская власть». Совет Всея Земли оказался эффективным и компетентным правящим органом, пользовавшимся огромным авторитетом и принимавшим мудрые и патриотические решения. Чтобы не похищать царской власти и не создавать новых «претендентов» Совет запечатывал свои решения не двуглавым орлом, а личной печатью его главы – князя Пожарского. Под документами князь подписывался: «По избранию всее земли Московского государства всяких чинов людей у ратных и у земских дел стольник и воевода князь Дмитрей Михайлович Пожарский».
Позаботились Минин и Пожарский и о духовном, агиополитическом обеспечении дела ополчения. Они получили благословение у знаменитого подвижника Иринарха Борисоглебского. Неустанную поддержку оказывала ополчению Троице Сергиева Лавра – архимандрит Дионисий и знаменитый писатель и проповедник Авраамий Палицын. У казанского протопопа была взята чудотворная Казанская икона, которая стала путеводительницей русских полков. Именно под её сенью Москова была окончательно освобождена, а потому праздник в честь Казанской стал Днем Народного Единства.
В Ярославле на сторону ополченцев приходили не только все новые рати из городов, но и часть казаков из первого ополчения, целых 17 атаманов, которые предпочли своеволию дисциплину при которой хорошо кормят. Стекались на общее дело не только великороссы, но и татарские мурзы и другие «сллужилые инородцы».
Встревоженный переходом казаков к Пожарскому смутьян Заруцкий попытался прибегнуть к испытанному средству. На князя было совершено покушение. Однако наемный убийца, некий Стенька, хотев ударить Пожарского в живот, лишь проколол ногу княжьего слуги – казака Романа. Убийца и его сообщники были схвачены, однако не казнены, а рассажены по тюрьмам, чтобы выступить свидетелями против Заруцкого, который в конечном счете бежал со своими сторонниками в Коломну, фактически предав ополчение.
В ночь на 20 августа 1612 года Минин и Пожарский привели свои силы к Москве, на сутки опередив гетмана Ходкевича, пришедшего к Поклонной горе с сильным войском, а главное – обозом для голодающих в Кремле интервентов. Ходкевич был крупным военачальником, не раз одерживавшим победы над сильно превосходящим в численности противником. Поэтому само по себе численное превосходство русских, имевших от 10 до 12 тыс. воинов, над поляками, имевшими 8-9 тыс, - ничего не значило. Но Ходкевичу пришлось столкнуться совсем с другими русскими, чем прежде – не с разрозненными и запутанными смутой, а с одушевленными религиозной и национально-патриотической идеей и предводительствуемыми двумя твердыми духом и инициативными вождями.
Попытки Ходкевича 22 августа прорваться через Чертолье (Пречистенку) были отбиты воинами Пожарского, несмотря на то, что они оказались без поддержки первого ополчения во главе с Трубецким. Завистливые казаки наблюдали за битвой со словами «богати пришли из Ярославля, и сами одни отстоятся от гетмана». Однако к концу дня пять конных сотен, ранее переданных Трубецкому Пожарским фактически самовольно пошли в атаку на поляков и помогли второму ополчению.
Через день 24 августа Ходкевич перенес удар на Замоскворечье и «втоптали» отряды Пожарского в Москву-реку. Сам князь был ранен пулей в руку, пронесся даже деморализовавший ополченцев слух, что Пожарский убит. Огромный польский обоз начал продвигаться по Ордынке от серпуховских ворот к Кремлю. Однако продвижение наткнулось на сопротивление первого ополчения. В лагерь Трубецкого прибыли Минин, Пожарский и Авраамий Палицын и буквально умолили казаков вмешаться. Минин бросил в лицо казакам: «Праздно стоя, какую честь себе обретете… помощь учинить не хотите и вражде-злобе работаете». Красноречие ли Минина, обещания и увещевания Авраамия Палицына, или мысль о богатой казне, которую они захватят, разгромив польский обоз, но казаки включились в дело. Совместным натиском первого и второго ополчений польская пехота была изрублена, «одних венгорей побиша семьсот человек».
Окрыленный успехом Минин решил отбить у Ходкевича крымский брод на Москве-реке. Изложив свой план раненому Пожарскому, выборный человек, превратившийся в полководца, получил полную поддержку: «Емли кого хощещи!». Минин отобрал три лучших конных сотни… и отряд польских наемников ротмистра Хмелевского, поссорившегося с комендантом кремля и перешедшего на сторону русских (разумеется не бесплатно, но стараниями Минина русские могли себе позволить нанять польскую пехоту). Ударом, возглавленным Мининым, переправа была захвачена. Разгром поляков был полный, захвачены были 400 возов обоза. Обескураженный Ходкевич отступил.
Победоносные ополчения при поддержке духовенства Троице-Сергиевой Лавры договорились об объединении, хотя отношения тушинца Трубецкого и рыцаря лоялизма – Пожарского были враждебными. Пожарский не хотел подчиняться такому мутному персонажу, как Трубецкой, а по местническим правилам это было неизбежно. Но все же после 25 сентября Трубецкой и Пожарский отправляли только общие грамоты и именно таким общим грамотам велел верить Совет всея земли.
Голод интервентов в Кремле достиг крайней степени. Ели ремни, пергаменные книги, крыс, ворон и, наконец, перешли на человечину. Более 200 человек польского гарнизона были потеряны съеденными своими товарищами. Пожарский уговаривал осажденных сдаться, но те отвечали дерзкими посланиями, в которых требовали от ополчения самораспуститься, а «кузьмы пусть занимаются своей торговлей».
Шляхетскую спесь доводил до белого каления феномен Минина. И позднее в 1615 году в переговорах с русскими поляки заявляли: «Теперь у вас Кузьма Минин, мясник из Нижнего Новгорода, казначей и большой правитель, всеми вами владеет». Даже в 1619 году, после смерти Минина, поляки писали, что Михаила Романова «казаки посадили с Кузьмою Мининым на Московском государстве». Не чиновный, не титулованный эффективный администратор вызывал у шляхтичей настоящее раздражение, наглядно показывая разницу политических культур польской анархо-аристократической и русской всесословно-служилой государственнической.
В октябре истощенные поляки начали переговоры о сдаче во время которых ополченцы заняли Китай-город. Вскоре поляки сдались. Те из них, кто сдавался лично Пожарскому, были пощажены, а те, кто попал в руки казаков Трубецкого были убиты. Минин занимался изъятием у поляков награбленного имущества и благоустройством разоренного кремля.
Ни Минин, ни Пожарский, не навязывали своего мнения Земского собору во время выборов царя. Хотя их неприязнь к Трубецкому несомненно сыграла свою роль, что его попытка навязать себя в цари не удалась. Тем самым они расчистили путь Михаилу Романову, при котором и князя и выборного человека уважали и жаловали. Пожарский стал боярином, Минин – думным дворянином.
Последние годы Минин провел упорядочивая налоговую систему страны. Ему было велено «быти всегда в Москве при нем, государе, безотступно и заседать в палате». Последние труды Минина относятся к 1615 году, когда татары подняли мятеж Еналея Шугурова, чтобы не платить «пятой деньги», собиравшейся на восстановление государства. Комиссия с участием Минина жестоко пытала как мятежников, так и доведших до мятежа вороватых чиновников и добилась замирения Поволжья. Но на обратному пути в Москву Кузьмы Минина не стало.
Напротив, князь Пожарский прожил еще долгую яркую жизнь. В 1615-16 гг. он руководил борьбой против терроризировавших Россию всю смуту конных банд Лисовского. Пожарский участвует и в дипломатических переговорах, и в сборе «пятой деньги». В 1618 Пожарский противостоит нашествию королевича Владислава и освобождает от осады Калугу.
Возвратившийся в 1619 году из польского плена царский отец патриарх Филарет Романов приближает к себе Пожарского (как, несомненно, приблизил бы и Минина, если бы тот дожил). Дмитрий Михайлович возглавляет Ямской и Разбойный приказы, а затем встает во главе Поместного приказа. Он постоянно входит в комиссии бояр, правящих Москвой во время царского богомолья. Он дипломат, управленец, воин, хотя полной реализации его воинских талантов мешала развившаяся эпилепсия. Умер Дмитрий Михайлович Пожарский в 1642 году в 64 года, в ореоле славы и влияния, вполне реализовавшись на службе тому государству, о восстановлении которого потрудился во главе ополчения.
Подвиг Минина и Пожарского состоял в удивительном сочетании в этих народных героях таких черт как искренняя преданность вере, государству и народу, и настоящее бескорыстие, отказ ставить личную выгоду и интересы выше интересов всей Московской державы. Посреди нравственного и организационного распада эти свойства позволяли Минину и Пожарскому быть предельно эффективными в организационном, финансовом и военном управлении, добившись освобождения Москвы. Минин, Пожарский и созданное ими ополчение наглядно опровергли миф о том, что русский народ не способен к самоорганизации, нуждается исключительно в деспотической вертикали. Напротив, созданное народной волей и выборными от всей земли людьми правительство было одним из самых эффективных в истории страны и действительно спасло Отечество.
Этот очерк, как и многие другие очерки о русских героях, можно прочесть в учебном пособии "Основы российской государственности", которое можно приобрести на Яндексе или на Озоне.