Вдали от таёжных троп и ночных туманов, в благоустроенных квартирах больших городов, залитых по вечерам электрическим светом, рассказы о таинственных других утрачивают свою сакральность. Выдумка – не более того. Всё таинственное здесь кажется простым и понятным и объясняется легко: мол, это же просто легенды малообразованных и тёмных жителей сибирской тайги. Совсем иное дело слушать эти рассказы у лесного костра, когда тьма всё больше и больше сгущается вокруг тебя, а вместо лампочек загораются высоко над головами звёзды. Тусклые и далёкие, скрытые верхушками сосен и лиственниц, не способные осветить даже страницы блокнота, на которые ты торопливо записываешь события уходящего дня.
Река Гобилли по сибирским меркам была коротка – меньше ста вёрст. Протекала она в безлюдных горных долинах Сихотэ-Алиня, протянувшихся от южного Приморья до устья Амура. В 1908 году в этих горах чуть не погибла экспедиция во главе Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым – писателем, путешественником и исследователем. Дождливыми июльскими днями проводники-удэхейцы вели его к перевалу вдоль извилистой Гобилли, торопясь исполнить свои обязательства и вернутся к семьям. Путешественников сопровождали собаки, с одной из которых – старой Альпой – Владимир Клавдиевич исходил за восемь лет тысячи километров. “Горные хребты, окаймляющие долину, увенчаны причудливыми скалами, издали похожими на руины древних замков с башнями и бойницами, – записал Арсеньев в дневник. – Местные жители называют их шаманскими камнями и говорят, что в давние времена здесь жили крылатые люди”. С погодой экспедиции не повезло: шли непрекращающиеся проливные дожди. Дожди поили ближайшие горные реки – и Анюй, и Гобилли, и Тормасунь – отчего те взбухали, выходили из берегов и бурными потоками неслись вниз, переворачивая камни и ломая деревья. Удэхейцы, опасаясь за свои семьи, настойчиво просили отпустить их как можно скорее. Владимир Клавдиевич, подумав, согласился, только просил довести его группу до подножия Сихотэ-Алиня. Вечером 11 июля путники устроились на ночлег в тальниковой роще близ устья Гобилли.
Несмотря на усталость после дневного перехода, Арсеньев не удержался от обхода ближайшей к биваку местности: “Незадолго до сумерек тяжелая пелена туч, покрывавшая небо, разорвалась. Сквозь них пробился луч заходяшего солнца. Воздух, находившийся до сих пор в состоянии покоя, вдруг пришел в движение. Лес зашумел, деревья ожили и закачались, стряхивая на землю дождевые капли. Тогда я кликнул свою собаку и пошел по берегу реки Гобилли, покрытому высокими тополями и ясенями. За ними ближе к горам виднелись кедровники, а еще выше лиственница, ель и пихта. Подлесье из жасмина, калины, смородины, сорбарии и элеутерококкуса, переплетенных актинидиями и виноградником, образовало непролазную чащу, в которой зверье протоптало хорошую тропу.
Я шел осторожно, иногда останавливался и прислушивался; собака моя плелась сзади. Тропа стала забирать вправо, и я думал, что она заведет меня в горы, но вот впереди показался просвет. Раздвинув заросли, я увидел быстро бегущую воду в реке, по которой стремительно неслись клочья пены и всякий мусор. Дождь перестал совсем, температура воздуха понизилась, и от воды стал подниматься туман. В это время на тропе я увидел медвежий след, весьма похожий на человеческий. Альпа ощетинилась и заворчала, и вслед за тем кто-то стремительно бросился в сторону, ломая кусты”.
Ни о каком летающем человеке Арсеньев в этот момент, конечно же, не думал. Он думал о хищнике – большом, опасном, но всё же обычном, с которым его верная Альпа, ходившая в походы не первый год, не раз сталкивалась. Зверь, вероятно, ошеломленный неожиданным появлением человека с собакой, тем временем успокоился – он не убежал, он был рядом, скрытый кустами, он стоял и чего-то выжидал. “Так простояли мы несколько минут, – запишет позже писатель. – Наконец я не выдержал и повернулся с намерением отступить. Альпа плотно прижалась к моим ногам. Едва я шевельнулся, как неизвестный зверь тоже отбежал на несколько метров и снова притаился. Напрасно я всматривался в лес, стараясь узнать, с кем имею дело, но чаща была так непроницаема и туман так густ, что даже стволы больших деревьев не было видно. Тогда я нагнулся, поднял камень и бросил его в ту сторону, где стоял неведомый зверь. В это время случилось то, чего я не ожидал. Я услышал хлопанье крыльев. Из тумана выплыла какая-то большая темная масса и полетела над рекой. Через мгновение она скрылась в густых испарениях, которые все выше поднимались от земли. Собака выражала явный страх и все время жалась к моим ногам. Меня окружала таинственная обстановка, какое-то странное сочетание лесной тишины, неумолчного шума воды в реке, всплесков испуганных рыб, шороха травы, колеблемой ветром. В это время с другой стороны послышались крики, похожие на вопли женщины. Так кричит сова в раздраженном состоянии. Не медля больше, я ободрил собаку и пошел назад по тропинке”.
Верная собака Альпа
Человеческие следы величиною с медвежьи, большое летающее существо, умеющее одновременно быстро передвигаться по земле, раздраженные женские вопли в туманной ночной мгле – всё это выглядело абсолютно нереально, но ведь оно только что случилось в присутствии путешественника! За ужином он рассказал местным проводникам о случившемся, и те нисколько не удивились. “Они принялись очень оживленно говорить о том, что в здешних местах живет человек, который может летать по воздуху. Охотники часто видят его следы, которые вдруг неожиданно появляются на земле и так же неожиданно исчезают, что возможно только при условии, если человек опускается сверху на землю и опять поднимается на воздух. Удэхейцы пробовали за ним следить, но он каждый раз пугал людей шумом и криками, такими же точно, какие я слышал сегодня”.
Много позже советские фольклористы соберут сказки дальневосточных народов, в том числе и удэхейцев, и встретят там сюжеты о летающих людях. Самая известная из таких сказок – “Железный клюв”. Она рассказывает о молодом охотнике, семью которого убил хищный летающий монстр: “Разорвал он грудь у старика, старухи и девушки, вынул когтями у них сердца, а самих посадил, как живых. Старик вроде копьё точит, старуха вроде одежду латает, девушка вроде вышивает. Возвратился вечером охотник. Положил возле юрты сохатого и кричит:
– Эй, помогите мне сохатого внести!
Никто не выходит. «Что такое?» – думает охотник. Вошел он в юрту. Рассердился он, толкнул в плечо сестру – сестра упала, толкнул мать – мать упала, толкнул отца – отец упал, Нагнулся над ними охотник, посмотрел – у каждого грудь разорвана, сердце вынуто. Больно стало охотнику. Кто мог такое сделать?”.
Отправился охотник искать своего врага, чтобы отомстить, и встретил девушку с крыльями по прозвищу Медное ухо:
“– Пойдем со мной, молодой охотник, – говорит улыбаясь девушка и протягивает ему руку.
Хотел ее взять за руку охотник, смотрит – а ее уже нет в юрте. Вышел он из юрты – перед ним огромная птица стоит, перья на ней медные. Это девушка превратилась в птицу Медное ухо.
– Нужно незаметно подойти к Железному клюву, – говорит Медное ухо. – Меня он не боится. А ты пойдешь под моим крылом”.
С помощью доброй летуньи охотник, как и полагается сказочному герою, расправился со своим врагом, а затем сделал крылатой красавице предложение руки и сердца
– За доброго охотника любая пойдёт, – ответила та.
Сказка, как известно, ложь да в ней намёк. Странно это – очень странно! – когда древние сказки совпадают с рассказами современников, а те в свою очередь – со свидетельством столь непростого очевидца как писатель Арсеньев. В ту ночь с 11 на 12 июля 1908 года не только удэхейцы рассказывали ему про летаюших людей. После проводников заговорил ещё один член экспедиции, китаец Чжан-Бао: “Он сказал, что в Китае тоже встречаются летающие люди. Их называют Ли-чжен-цзы. <...> Чжан-Бао даже сам видел такого человека. Дело было давно, когда он был еще мальчиком. Однажды зимой к ним в фанзу пришел китаец, очень легко одетый. Он сел на кан и отказывался от пищи, которую ему предлагали. Когда перед сном все стали раздеваться, пришедший человек снял с себя куртку и накрыл ею спину. Он старался занять такое положение, чтобы никто не видел его плеч. Потом он вышел из фанзы и долго не возвращался. Опасаясь, как бы он не простудился, кто-то пошел за ним и стал его окликать, но на дворе никто не отзывался. Тогда мужчины оделись, взяли фонари и пошли искать этого человека. Следы по снегу привели к забору и здесь пропали. На другой день узнали, что к утру его видели в расстоянии 200 ли от поселка в другой фанзе, где он неожиданно появился и так же таинственно исчез. <...> По мнению Чжан-Бао, летающий человек на реке Гобилли был один из Ли-чжен-цзы, китаец и уж никак не удэхеец. Из этого я вывел заключение, что сказание удэхейцев о людях с крыльями позаимствовано ими от китайцев в древние времена”.
Последнее замечание весьма красноречиво: Арсеньев с присущим ему научным скептицизмом отнёсся к рассказам у костра в тот вечер. Тем ценнее его личное непредвзятое свидетельство странного происшествия в туманных зарослях на берегу реки Гобилли. А из Китая на север пришли легенды о летающих людях или дело обстояло иначе – вопрос и до сей поры дискуссионный.
О людях с крыльями рассказывали и значительно севернее, и значительно позже. Летом 1945 года этнограф М. Г. Наумовский, собиравший фольклор в Якутии, сделал запись в дневнике: “На территории современного колхоза им. Куйбышева, в I Мельжахсинском наслеге, в местности, называемой «Чонгхох», долгие годы ухаживали, присматривали за женщиной, которая сошла с ума. Ее величали «Мельжахсинской госпожой». По рассказам, позже у этой женщины выросли крылья, и она улетела”.
Отпустив, как и обещал, своих проводников, Арсеньев двинулся дальше. “Ночью старая - "натулившаяся" ель упала в воду и вершиной застряла на камнях у левого берега. На повороте улимагду подхватила сильная струя воды, и в это время я увидел злополучную ель. Комель ее лежал на берегу, а ствол почти касался воды; сучья были загнуты по течению. Не успели мы схватиться за шесты, как ель со скоростью быстро едущего поезда сразу надвинулась на нас. Дальше случилось что-то такое. в чем я совершенно не мог отдать себе отчета. Помню воду кругом себя, затем пошли какие-то зеленые полосы и камни, точно бочки, поставленные друг на друга. Что-то зацепило меня за рубашку, но вскоре отпустило. Потом я всплыл на поверхность и вздохнул полной грудью. Впереди из воды показался обломленный нос лодки, рядом плыли шесты и еще какие-то вещи. Я сообразил, что надо плыть по течению, направляясь к берегу. Скоро руки мои коснулись дна, и я встал на ноги.
Авария обошлась без человеческих жертв. С большим трудом мы вытащили лодку из-под плавника. Она была пуста и так изломана, что не годилась для плавания. Все имущество погибло: ружья, продовольствие, походное снаряжение, запасная одежда. Осталось только то, что было на себе; у меня — поясной нож, карандаш, записная книжка и засмоленная баночка со спичками. Весь день употребили на поиски утонувшего имущества, но ничего не нашли.
Печальную картину представлял собой наш бивак. Все понимали серьезность положения: обратный путь отрезан; на Гобилли не было ни лодок, ни людей. Оставалось одно – идти вперед без всякой надежды найти помощь”.
Шаманские камни, помнившие по удэхэйским преданиям, давно исчезнувшее царство летающих людей, теперь смотрели на путников злобно и насмешливо. Словно те столкнулись с последними представителями их древних хозяев, и потому навсегда должны были остаться в этих краях. Трудно выжить в горах, если у тебя нет ни еды, ни ружей. “На третий день к вечеру Чжан-Бао нашел дохлую скверно пахнущую рыбу. Люди бросились к ней, но собаки опередили их и в мгновение ока сожрали падаль. Измученные, голодные люди уныло, и молча шли друг за другом. Только добраться бы до реки Хуту. В ней мы видели свое спасение. Мы все ужасно страдали от мошки, ее особенно много появлялось во вторую половину дня, когда солнце начинало склоняться к горизонту. С радостью мы встречали вечерний закат; сумерки и ночная тьма давали отдых от ужасного «гнуса»”.
Люди слабели и начинали сходить с ума: “Между тем с Гусевым стало твориться что-то неладное. То он впадал в апатию и подолгу молчал, то вдруг начинал бредить с открытыми глазами. Дважды Гусев уходил, казаки догоняли его и силой приводили назад. Цынги я не боялся, потому что мы ели стебли подбела и черемуху, тифозных бактерий тоже не было в тайге, но от истощения люди могли обессилеть и свалиться с ног. Я заметил, что привалы делались все чаще и чаще. Казаки не садились, а просто падали на землю и лежали подолгу, закрыв лицо руками. <...> 16 августа мы дошли до места слияния рек Хуту и Буту. Ни через ту, ни через другую переправиться было нельзя: у нас не было ни топоров, ни веревок, чтобы сделать плот, не было сил, чтобы переплыть на другую сторону реки.
Один раз понадобилось перебросить через маленькую проточку жердь длиною в 7 метров и толщиною в обыкновенную пивную бутылку. Вшестером мы не в силах были перенести ее на расстояние шестидесяти шагов. Она выскальзывала из рук и казалась невероятно тяжелой.
17 августа поднялись на ноги только я, Чжан-Бао и Дзюль. Мои спутники находились в каком-то странном состоянии: сделались суеверны, начали верить снам, приметам и ссориться из-за всякого пустяка. Все мы были как нервнобольные”.
Оставалось, верно, последнее средство, чтобы выжить, и Арсеньев пожертвовал старой верной собакой Альпой: “В это время Альпа поймала молодого рябчика и стала его торопливо есть. Я бросился к ней, чтобы отнять добычу. Собака отбегала и старалась скорее съесть рябчика. Я крикнул на нее, отнял изжеванную птицу и первый раз в жизни толкнул свою Альпу ногой. Она отошла в сторону и нехорошо посмотрела на меня. В этот же день вечером мы убили ее и мясо разделили на части. Бедная Альпа! Восемь лет она делила со мной все невзгоды походной жизни. Своею смертью она спасла меня и моих спутников”.
Арсеньев никогда не связывал два этих события: встречу с загадочным летающим существом и чуть не случившуюся вскоре гибель своего отряда. Он не был ни мистиком, ни легковерным фантазёром. Прошло много лет, и в конце ХХ века Приморье снова взбудоражили сообщения прессы о летающем существе, живущем на горе Пидан, массовые восхождения на которую начались на закате столетия. Описывали его как человека с плоским лицом, густым шерстяным покровом и перепончатыми крыльями, истошно кричавшем при встрече с туристами. Но чего только не выдумывали газеты девяностых годов, стремясь увеличить продажи! В отличие от путешественника Арсеньева веры им нет.
Читайте на моем канале о проекте плотины через Берингов пролив: https://dzen.ru/a/aQLVgRI7ymL0oefq