— Вы не должны так работать! Вам же за семьдесят! — с таким недоумением воскликнула Наталья, старшая медсестра, когда увидела меня впервые в больничном коридоре с тряпкой и ведром.
Я тогда остановилась, будто в стену врезалась. Вроде и привыкла, что возраст мой всех удивляет, а всё равно каждый раз как пощёчина. Семьдесят два мне, если точно. Но разве ж это повод дома сидеть? Да я... Ладно, не об этом речь.
Когда меня взяли санитаркой, я, конечно, обрадовалась. Думала, справлюсь легко — подумаешь, полы помыть да пыль протереть. Наивная какая! Улыбнулась тогда Наталье: "Справлюсь, не переживайте". А у самой руки-то дрожат. Всё-таки страшновато на новом месте, да ещё в таком возрасте.
А она смотрит на меня с сомнением: "Здесь работа не из лёгких. На стремянку залезать придётся, площади большие..."
Ой, как она ошибалась-то! Не в стремянках дело оказалось, а в том, что здесь на каждом шагу — судьбы человеческие. Вот что тяжело. Особенно когда детей больных видишь. У меня от этого сердце каждый раз не на месте.
Помню, в первый день зашла в комнату персонала переодеться, глянула на себя в зеркало... И что я там увидела? Седую женщину в синем больничном халате, с глазами, которые столько всего повидали. Да-а-а... жизнь-то как повернулась, Елена Сергеевна.
Своих детей у меня не случилось — так уж вышло. Зато сколько чужих через мои руки прошло! Двадцать лет в детском доме отработала. И не жалею ни капли. Любила их всех, как родных. А потом... потом на пенсию отправили.
Три года дома просидела. Чуть с ума не сошла от этой тишины. Телевизор смотрела до одурения. С соседками на лавочке языком чесала. А внутри — пустота такая... Вот и пошла работу искать.
Когда в больницу устроилась, думала — просто полы буду мыть. А оказалось... Эх! Знаете, что самое тяжёлое? Видеть мам с больными детьми. Прямо сердце разрывается. Вот протираю тумбочки в палате, а сама краем глаза смотрю, как мамочка над кроваткой склонилась, за ручку ребёнка держит, шепчет что-то ласковое.
И тут вдруг... Представляете? Однажды мою коридор, а навстречу — она. Ниночка моя! Из моей группы, из детдома! Двадцать лет не виделись, а я её сразу узнала. Постарела, конечно, но глаза... глаза те же — большие, испуганные.
— Инна Павловна! — кричит, и прямо ко мне бросается. (Меня в детдоме Инной Павловной звали, хотя по паспорту я Елена Сергеевна).
— Ниночка, девочка моя! — обнимаю её, а у самой слёзы.
А она вся трясётся, плачет.
— Что случилось-то? — спрашиваю. — Ты к кому здесь?
Оказалось — с сыном. Сашеньке пять лет, а у него... ну, неважно. Болезнь серьёзная, лечение дорогое. А она одна, муж бросил, денег нет. Жить негде — квартиру за долги отобрали. Коля её, непутёвый, в какие-то махинации влез, кредитов набрал, а потом сбежал. Оставил её с ребёнком и долгами.
— Инна Павловна, — говорит, — я не знаю, что делать. Сашеньке операция нужна, а у меня ни копейки. На съёмной комнате жили, так и оттуда выгнали...
Сердце у меня сжалось. Как же так? Моя Ниночка — и в такой беде! Нет, думаю, не оставлю. Не для того я их в детдоме растила, чтоб потом в беде бросать.
— Поживёшь пока у меня, — говорю. — Квартира небольшая, но места хватит. А там что-нибудь придумаем.
И вот так они у меня поселились. Ниночка с Сашенькой в комнате, я — на кухонном диванчике. Тесновато, конечно, но ничего, не привыкать.
На работе я теперь старалась побольше часов брать. Иногда даже в ночную смену оставалась, когда кто-то не выходил. Уставала страшно. Ноги к вечеру гудели так, что хоть караул кричи. Но держалась — ради них, ради Ниночки с Сашей.
А Сашенька... Господи, какой же хороший мальчик! Тихий, ласковый. Только бледненький очень. Но улыбка... такая светлая улыбка, аж до слёз пробирает.
В больнице меня уже все знали. "Наша бабушка-энерджайзер", — так меня медсёстры прозвали. Я не обижалась, даже гордилась.
Как-то раз убиралась я в кабинете главного врача — Константина Ильича. Хороший такой мужчина, интеллигентный. Лет пятидесяти, наверное. Вдовец. И вот, протираю я у него книжные полки, да неловко повернулась — и задела фотографию. Рамка на пол упала, стекло разбилось.
Я перепугалась страшно! Думаю: "Ну всё, уволят теперь". А на фото — мальчик лет пяти. Очень на Сашеньку похож, только здоровый, румяный.
Нагнулась я осколки собирать, а тут дверь открывается — сам Константин Ильич! Увидел меня на полу с разбитой рамкой, нахмурился:
— Что случилось?
— Простите, — говорю, — нечаянно задела. Я всё уберу, не беспокойтесь!
Он подошёл, посмотрел на фото:
— Это ничего. Стекло вставить — минутное дело.
Помолчал, а потом вдруг спрашивает:
— Елена Сергеевна, а почему вы в таком возрасте санитаркой работаете? Если не секрет, конечно.
Я растерялась даже. Не ожидала такого вопроса. А потом решила — расскажу всё как есть.
— Понимаете, — говорю, — я всю жизнь с детьми работала. В детском доме. Своих-то Бог не дал... А теперь вот одна из моих девочек в беду попала. С ребёнком больным. Вот и помогаю, чем могу.
Он так странно на меня посмотрел. Долго молчал. А потом говорит:
— Вы удивительная женщина, Елена Сергеевна.
На следующий день меня вызвали в отдел кадров. Думаю: ""Всё, увольняют"". А там... Представляете? Мне предложили должность в регистратуре! С зарплатой вдвое больше! Я чуть в обморок не упала от счастья.
И это было только начало. Константин Ильич — надо же, какой человек оказался! — взял Сашеньку под свою опеку. Сам осмотрел, анализы назначил. А потом устроил консилиум с лучшими специалистами. И знаете что? Нашли способ помочь мальчику! Дорогой, конечно, но... Константин Ильич помог с квотой на операцию.
Это было три месяца назад. Сейчас Сашенька уже гораздо лучше себя чувствует. В садик даже ходит! А мы с Ниночкой потихоньку налаживаем жизнь. Она работу нашла — в той же больнице, в буфете. Денег, конечно, немного, но на жизнь хватает.
А с Константином Ильичом... Ой, даже не знаю, как сказать... В общем, стали мы с ним дружить. Он к нам в гости заходит. Чай вместе пьём, разговариваем. Оказалось, у него сын был — тот самый мальчик с фотографии. Погиб в автокатастрофе вместе с мамой, десять лет назад. Вот такое горе... А теперь Сашенька для него как родной стал.
И знаете, что я вам скажу? Жизнь — она странная штука. Иногда кажется — всё, конец, дальше только доживать осталось. А потом вдруг — раз! — и открывается новая страница. И на душе так тепло становится, так светло...
Вчера Константин Ильич мне букет принёс! Представляете? Мне, старухе семидесятидвухлетней! Я даже расплакалась от неожиданности.
А он говорит: "Елена Сергеевна, возраст — это всего лишь цифра. Главное — какой огонь в душе горит. А у вас он очень яркий".
И знаете... Я ведь поверила. Поверила, что ещё не всё потеряно, что жизнь продолжается. И что иногда даже в самой трудной ситуации можно найти свет и тепло.
Так что не смотрите на мои морщины. Я, может, и старая, но душой — ого-го какая молодая! И пока есть силы — буду жить. По-настоящему жить, а не доживать. Потому что теперь у меня есть ради кого.
*****
Спасибо, что дочитали ❤️ Я пишу, как говорю с близкой подругой.
Если вам это близко — подпишитесь, чтобы не потеряться 🙏
📚 У меня уже есть целая полка историй — разных, как сама жизнь. Приглашаю вас туда: