Южное солнце, которое все поэты воспевают, казалось Гале на редкость бестолковым и ленивым созданием. Оно палило нещадно, выжигая последние силы, но при этом совершенно не грело душу. Море, это синее, бесконечное зеркало, на которое все таращились с глупыми улыбками, навевало на неё одну лишь тоску. Что в нём такого? Плещется себе, как огромная, солёная и абсолютно бесполезная лужа.
Её даже раздражали вечные шутки Зойки.
—Аркадий мысленно на пляже с девчонок лифчики снимал,
а Анне Марковне из Пскова надел рейтузы и пальто!
«Мается от безделья»– прошептала у меня в голове Михаловна, глядя на закутанную в парео фигуру Галины. - Наша бухгалтер и главный стратег явно чувствует себя на этом курорте, как инспектор с ревизией в доме отдыха для бездельников».
– Галя, ну куда ты опять? – почти простонала я, с трудом поспевая за её стремительной, деловой походкой по раскалённому песку. Мы только-только устроились на шезлонгах, а она уже срывалась с места, словно заслышав сигнал пожарной тревоги. – Мы же только пришли! Всего пятнадцать минут прошло!
Галя, не оборачиваясь, бросила через плечо:
– Осмотреть территорию! Оптимизировать маршрут! Мы тут уже пятый день, а я ещё вон тот корпус заброшенного пансионата не изучила и расписание автобуса до рынка не сверила. Надо понимать логистику!
Мы с Алей и Валей переглянулись и дружно вздохнули. Мы уже научились практически слышать её мысли. Они были громче морского прибоя.
«Зачем я вообще поддалась на эти дурацкие уговоры? Далось мне это море! Дома, в моём родном Ярославле, сейчас самый разгар дачного сезона! Картошку окучивать, огурцы полить, смородину собирать! А я тут «валяюсь», как барыня какая-то!»
Галина мысленно перебирала список неотложных дел, и её лицо становилось всё мрачнее. Хорошо, что перед отъездом она вылизала огород до стерильного блеска, но она же знала свой участок – десять дней её отсутствия, и сорняки, как диверсанты, снова поднимут голову.
Галя с тоской, граничащей с физическим отвращением, посмотрела на людей, неподвижно лежащих на шезлонгах. Они просто… лежали. Не спали, не читали, а просто смотрели в небо, впав в некий растительный ступор. «Что они там видят? Белые точки перед глазами от перегрева? Или им просто нечего делать?»
Её терпения, как у исправного механизма, хватало ровно на час такого «отдыха». Потом начиналась настоящая ломка. Руки сами искали работу. Она начинала перекладывать вещи в пляжной сумке, поправлять идеально ровное полотенце, вставала, чтобы «пройтись до воды» в десятый раз, и возвращалась с чувством глубокой, почти бухгалтерской неудовлетворённости – КПД равен нулю.
В шутку (почти в шутку) она думала, что согласилась бы пойти тут, на курорте, работать кассиршей в супермаркет или уборщицей – лишь бы не заниматься этим бесполезным лежанием. Но подруги, конечно, не поняли бы. Они бы решили, что у неё крыша поехала.
Чтобы окончательно не сойти с ума от безделья, Галя ввела для нашей маленькой группы жёсткий регламент, расписанный по минутам.
– Подъём в шесть ноль-ноль! – объявила она нам в первый же вечер, водружая на нос очки и утыкаясь в экран планшета.
– По местному? – робко поинтересовалась Аля.
– По боевому! – отрезала Галя. Её внутренние часы, сверенные с биоритмами урожайности огурцов, и так будили её в четыре.
После завтрака, который она поглощала с видом человека, запасающегося калориями для штурма вражеских укреплений, следовала боевая вылазка. Мы изучали расписание пригородных электричек и устремлялись на штурм достопримечательностей. Океанариум, дендрарий, прогулочные катера, старинные улочки – всё было занесено в её планшет с пометками: «Очень познавательно, но переплатили за билеты на 15%», «Нужно изучить вопрос акклиматизации кипарисов в средней полосе», «Время в пути до объекта – 47 минут, пешая нагрузка – удовлетворительная».
Такой отдых она понимала! Польза! Воздух морской– для вентиляции лёгких. Пешие переходы – для поддержания тонуса мышц. Новая информация – для профилактики склероза. А лежание на пляже – это для чего? Для печени? Сомнительно.
Однажды Аля, нежась на шезлонге и растягиваясь, как котёнок, зачитала ей отрывок из книги своего любимого психолога:
– Слушай, Галь, это же про тебя, слово в слово! «Есть люди, которые не умеют просто валяться на пляже... Нет, они нанимают катер, чтобы в шесть утра ловить рыбу... Вечером – дискотека. Их девиз: «Время надо проводить с пользой». При этом непонятно, в чём измеряется польза».
Галя фыркнула, смахивая с коленок несуществующую пылинку.
– Польза, Алевтина, измеряется в выполненном плане! – отчеканила она, как отчитывала когда-то нерадивых подчинённых. – И в отсутствии чувства вины за бездарно потраченное время. А план гласит: максимум эффективности при минимальных финансовых и временных затратах. Вот такой я человек, и меня уже не переделать!
Степан Петрович, наблюдавший за этой сценой с гамака, тихо рассмеялся.
– Валентина Ивановна, – обратился он к Вале, – а ваша подруга – настоящий капитан. На судне такие самые ценные. Пока все отдыхают, они палубу драят, карты сверяют и погоду на завтра изучают.
Галя услышала это и на секунду смутилась, но тут же взяла себя в руки.
– Правильно, Степан Петрович! Кто-то же должен держать руку на пульсе!
Вечером, когда солнце, наконец, уставало палить и превращалось в огромный апельсин, садящийся в море, мы все сидели на веранде нашего домика. Валя и Аля делились впечатлениями, я и Степан Петрович мирно беседовали о книгах. А Галя сидела чуть в стороне, уткнувшись в свой планшет, но я видела, что она не строчит отчёт. Она просто смотрела в одну точку.
И в её глазах, в этих всегда таких собранных и строгих глазах, я вдруг увидела не тоску, а… тихую, спокойную мечтательность. Она смотрела не на экран. Она смотрела туда, за тысячи километров. В свой Ярославль. На свою дачу.
Она видела не это синее, праздное море, а зелёное море своей картошки, где каждый куст был на счету. Она слышала не монотонный шум прибоя, а упоительную тишину, нарушаемую лишь пчёлами в малиннике. Она чувствовала не липкую солёную влагу, а сухую, тёплую землю, податливую и благодарную под её заботливыми руками.
Скоро. Скоро она вернётся домой. Откроет калитку, и её встретит не пассивное великолепие курорта, а деятельная, настоящая жизнь. Её жизнь. Там её ждали банки для заготовок, выстроенные в безупречные ряды, как солдаты. Там были грядки, требующие прополки и полива. Там был её планшет, но в нём – не расписание экскурсий, а графики посадок, расчёты урожайности и списки того, что нужно сделать.
Она мысленно уже составляла новый план. «Понедельник: прибрать в домике, проветрить погреб. Вторник: прополка морковных грядок, вечером – закатка первых огурцов…» И от этих мыслей по её телу разливалось такое глубокое, такое знакомое удовлетворение, какого не дарили ни океанариумы, ни пляжи.
Она вздохнула, закрыла планшет и посмотрела на нас. На наши расслабленные, умиротворённые лица.
– Ну что, – сказала она без тени раздражения, с лёгкой, почти нежной улыбкой. – Завтра, девочки, по плану у нас поездка в горы. Выходим в семь тридцать. Не опаздывать.
Она встала и пошла в дом – прямая, собранная, человек, нашедший свой берег. Потому что для таких, как Галя, отдых – это не безделье. Отдых – это смена вида деятельности. А настоящее счастье – это не лежать под солнцем, а знать, что дома тебя ждут дела, внуки, грядки… Ведь отдых – это для слабаков. А она была сильной. И её уже не переделать…
Возвращение с моря было похоже на высадку десанта в тыл врага. Только врагом был не фашизм, а буйство природы на наших шести сотках. Пока мы грелись на солнышке и разоблачали шарлатанок, наши грядки устроили настоящую революцию. Кабачки вымахали до размеров небольших дирижаблей, огурцы свисали с плетей гирляндами, помидоры краснели, как разъярённые пионеры, а морковь и свёкла нагло выпирали из земли, словно говоря: «Ну что, уплыла, красавица? А теперь расхлёбывай!»
Мы стояли на пороге дачного домика, смотря на это изобилие, и на нас накатила смешанная волна восторга и ужаса.
– Мама дорогая, – прошептала Аля, сжимая в руках незаконченный морской пейзаж. – Да тут одного кабачка на всю зиму хватит!
– Это не кабачок, – мрачно заметила Валя, пиная ногой желто-зелёного гиганта. – Это оружие массового поражения погребов. Если его уронить, можно ногу сломать.
Галя, не теряя времени, достала свой планшет.
– Так, девочки. Ситуация критическая. Урожай требует немедленной консервации. Иначе – потери и моральный ущерб. Но мы – русские бабки, и не такое видали!
Михаловна у меня в голове подтвердила: «Да уж, русская баба с любым испытанием справится! Интересно, как там в заграницах?
Изба горела и горела,
а конь скакал, скакал, скакал…
Стояли две нерусских бабы,
не зная что и предпринять».
Так был дан старт операции «Консервация против инфляции». Наша дача превратилась в «Консервный заводик имени Банды Михаловны». Цель – сохранить каждую витаминку, каждую молекулу лета, чтобы долгой зимой не переплачивать втридорога за безвкусные импортные овощи.
Цех №1: «Огурец всему голова»
Им командовала Валя. С грозным видом и огромным тазом она возглавила засолку.
– Помните, девочки, – гремела она, как прораб на стройке, – огурец – он как солдат. Должен быть упругим, хрустящим и в рассоле чувствовать себя как дома! Никакой экономии на специях! Укроп, хрен, смородиновый лист – всё по уставу!
Она с таким азартом укладывала огурцы в банки, что казалось, вот-вот и она сама прыгнет туда для пущей крепости.
«В девяностые, – вспоминала Михаловна, пока мы мыли банки, – банка солёных огурцов была валютой. Могли на рынке на тетради для детей поменять или на бутылку масла. Так что не ворчи, детка, что руки зелёные. Руки отмоются, а огурчики останутся».
Цех №2: «Томатная артиллерия»
Здесь царила Галя с её бухгалтерской точностью. Помидоры шли в дело все: крупные – на сок и лечо, мелкие – на засолку, а те, что чуть примялись, – на аджику.
– Отходов быть не должно! – декларировала она, вооружившись мерным стаканчиком. – Сахар, соль, уксус – всё строго по рецепту. Ни грамма вправо, ни грамма влево! Иначе финансовые потери!
Она даже составила таблицу себестоимости одной банки лечо, чтобы доказать, что наша экономия покрывает все затраты на сахар и электричество.
Цех №3: «Кабачково-баклажанный спецназ»
Это было моё и Алино царство. Аля, с её художественным вкусом, пыталась придать нашим закаткам эстетический вид.
– Смотрите, – говорила она, выкладывая в банку кружочки кабачков, морковки и перца, – это же почти как картина импрессионистов! «Закатка в стиле Моне»!
Я же, как главный технолог, следила за стерилизацией. Этот процесс напоминал алхимию: чистые банки, как колбы, кипящая вода, звон крышек – и вот уже готов магический эликсир под названием «Икра кабачковая домашняя».
Кухня была завешана гирляндами лука, повсюду стояли тазы с овощами, а воздух был густым и едким от запаха уксуса, чеснока и варившегося томатного сока.
– Знаете, девочки, – сказала я, вытирая пот со лба, – мы сейчас похожи на четырех ведьм у котла. Только варим мы не зелье, а средство от зимней хандры и инфляции.
– Точно! – подхватила Валя, с силой вдавливая капусту в бочку для квашения. – Пусть там, в магазине, цены скачут! А у нас своя валюта есть! Банка огурцов – это тебе не шутка!
Мы работали с упоением, прерываясь только на чай с пирогами. Шутили, вспоминали.
– Помнишь, Зойка, в девяностые, – говорила Галя, – как мы с тобой на рынок ходили, не продавать, а меняться? Твои помидоры на мою картошку.
– А я соседке за банку варенья платье дочери перешила, – вздохнула Аля. – Тогда всё на вес золота было.
К вечеру, когда последняя банка с огурцами была закатана и убрана в кладовку, мы упали на скамейку от изнеможения. Руки ныли, спина гудела, но на душе было светло и спокойно. На полках аккуратными рядами стояли наши «сокровища»: рубиновое лечо, изумрудные огурцы, золотистая икра, багровый томатный сок.
– Вот он, наш щит и меч, – с удовлетворением произнесла Галя, окидывая взглядом результаты нашего труда. – Финансовая безопасность в стеклянной таре.
– И гарантия того, что зимой у нас на столе будет кусочек лета, – мечтательно добавила Аля.
Мы сидели в тишине, слушая, как по крыше дачного домика стучит августовский дождь. Усталость была приятной. Мы знали, что проделали большую работу. Не просто назакатывали банок. Мы законсервировали лето. Мы закатали в стекло тепло солнца, запах моря, который ещё хранила наша кожа, и звонкий смех нашей «банды». И зимой, когда за окном завоет вьюга и цены в магазине поползут вверх, мы будем открывать эти банки. И с каждым хрустящим огурцом, с каждой ложкой ароматного лечо к нам будет возвращаться кусочек этого счастливого, бесшабашного лета. Лета, которое мы, четыре упрямые старухи, отказались отпускать.
Все опубликованный главы смотрите здесь
Как купить и прочитать мои книги целиком, не дожидаясь новой главы, смотрите здесь