Зимняя война 1939–1940 годов стала для РККА горьким уроком и с точки зрения стрелкового вооружения. Стало понятно: массовая армия без пистолетов-пулемётов действовать эффективно в ближнем бою не способна. В заснеженных лесах противник действовал молниеносно: бойцы с пистолет-пулемётами Suomi KP/31 двигались короткими перебежками, били очередями с двадцати шагов и исчезали в белой тишине, оставляя иногда десятки раненных и убитых. Советские цепи, вооружённые винтовками и штыками, просто не успевали ответить. В штабе пришлось признать очевидное: пехота без автоматического оружия в ближнем бою обречена.
Советская школа автоматического оружия в годы Второй мировой войны прошла крутым маршрутом от ремесленных образцов к индустриальному минимализму. Этот путь начинается с Дегтярёва — с его ППД-34, созданного в эпоху, когда оружие ещё делали не для войны, а для ведомственных отчётов. ППД был фрезерован, аккуратен, тяжёл, надёжен, но катастрофически дорог и технологически капризен. Его конструкция исходила из довоенных представлений о пехоте, где автомат рассматривался как вспомогательное оружие для командиров и разведчиков.
Финская кампания все расставила по местам и в 1940 году ППД переработали в более технологичный ППД-40. Он получил штампованный кожух и дисковый магазин на 71 патрон — прямое заимствование у «Суоми». Тем не менее производство оставалось трудоёмким: почти 13 килограммов металла, сотни операций фрезеровки. Станочный парк страны, переориентированный на танки и артиллерию, просто не выдержал бы таких объёмов.
Поэтому в 1941 году конструктор Георгий Шпагин предложил свою альтернативу, изменившую всё — ППШ-41. Он сократил число деталей вдвое, убрал фрезеровку, внедрил штамповку и сварку, а ствольную коробку превратил в простую цилиндрическую оболочку. На фронт ушло оружие, которое можно было собрать буквально «с колёс», из листового металла, на любом предприятии.
По своим боевым качествам ППШ стал настоящим феноменом. Темп стрельбы — до 1000 выстрелов в минуту, начальная скорость пули — около 500 м/с, эффективная дальность — до 200 метров. Но масса более пяти килограммов и громоздкий диск делали его скорее орудием штурма, чем повседневным оружием пехотинца. Пехотинцы любили его за живучесть и прощённые ошибки, но проклинали за диски, которые заклинивало от пыли и перекоса пружины. На улицах Сталинграда ППШ был царём — «струей металла» для ближнего боя, но в поле терял часть преимуществ. Уже в 1942 году стало ясно, что массовое оружие нужно упрощать дальше — не только ради заводов, но ради солдат.
Ответом стал ППС-42, затем усовершенствованный ППС-43. Конструктор Алексей Судаев решал задачу прямо из окопа: как сделать пистолет-пулемёт, который можно сварить и собрать в осаждённом Ленинграде. Его решение было предельно рациональным. Минимум фрезеровки, складывающийся металлический приклад, боковой выброс гильз, коробчатый магазин на 35 патронов, темп стрельбы около 600 в/мин. Вес — чуть более трёх килограммов. Это было оружие войны в чистом виде: лёгкое, компактное, ремонтопригодное. ППС-43 стал идеальным спутником танкистов, разведчиков, связистов. Его можно было не только производить быстро, но и обслуживать в полевых условиях без станков.
Если ППШ воплощал индустриальную мощь и массовость, то ППС — зрелость инженерного мышления. Первый делал бой насыщенным, второй — эффективным. ППШ создавался для наступления, ППС — для выживания. На практике их дополняли друг друга: штурмовые подразделения не расставались с «папашей», тогда как механизированные и разведывательные части выбирали Судаева. К 1944 году ППС-43 производился уже сотнями тысяч и стал эталоном компактного оружия своего класса, влияя на послевоенные разработки от финского M/44 до китайского Type 54.
Показательно, что в 1945 году СССР завершил войну с двумя пистолетами-пулемётами, каждый из которых символизировал свою эпоху. ППШ остался эмблемой народной войны — тяжёлой, шумной, безжалостной. ППС — оружием профессионала, который не теряет патроны и не делает лишних движений.