— Ты что, не можешь для родной сестры мужа сделать исключение? Какая тебе разница, будет она сидеть в офисе или дома? Стаж-то идёт!
Ольга медленно опустила телефон на стол, но имя «Валентина Ивановна» продолжало гореть на экране, словно клеймо. Этот разговор, уже третий за неделю, выбил её из колеи, оставив после себя вязкий, неприятный осадок. А ведь она искренне хотела помочь. Просто помочь, без всяких задних мыслей, как помогают близкому человеку, попавшему в беду.
Всё началось месяц назад, в один из тех промозглых осенних вечеров, когда вся семья собралась у свекрови на традиционный воскресный ужин. Ксения, младшая сестра её мужа Андрея, только-только получила диплом и, окрылённая мечтами о блестящей карьере, ринулась покорять рынок труда. Реальность оказалась куда прозаичнее и злее. «Без опыта не берём», — эта бездушная фраза отскакивала от неё на каждом собеседовании, как резиновый мячик от глухой стены. И с каждым отказом плечи девчонки опускались всё ниже, а взгляд тускнел. Андрей наблюдал за сестрой, тяжело вздыхал, а потом, поймав Ольгу на кухне, когда она помогала накрывать на стол, решился:
— Оль, слушай... Может, возьмёшь её к себе? Ну, я не знаю, на любую должность. Бумажки перебирать, на звонки отвечать. Ей бы просто зацепиться где-то. Понимаешь, она совсем раскисла.
Ольга бросила взгляд в гостиную. Ксения сидела на диване, ссутулившись, и бездумно ковыряла вилкой салат. В ней не было ни грамма той юношеской энергии, которая должна бить ключом в двадцать два года. Фирма Ольги, «Ивентика», была её выстраданным, выпестованным детищем. Она помнила, как начинала с нуля в крошечной арендованной комнатке с одним старым ноутбуком, как не спала ночами, прописывая сценарии и сметы, чтобы перебить заказ у более крупных конкурентов. Каждый сотрудник в её команде был проверенным бойцом, человеком, на которого можно положиться. Но, глядя на поникшую Ксению, она вспомнила себя — такую же испуганную и растерянную после института, с горящими глазами и полным отсутствием понимания, куда двигаться дальше. И что-то в груди дрогнуло. Искренне захотелось поддержать, протянуть руку. Ну и, чего греха таить, укрепить, как ей тогда казалось, хрупкие семейные отношения.
— Конечно, возьму, — сказала она твёрже, чем чувствовала на самом деле. — Помощником менеджера. Для начала. Пусть осваивается, смотрит. А там видно будет.
И Ксения старалась. О, как же она старалась! Первые недели она не ходила, а буквально порхала по офису. Прибегала на полчаса раньше всех, чтобы сварить кофе и протереть пыль не только на своём столе, но и на подоконнике у общего окна. Она хваталась за любую, даже самую нудную и неблагодарную работу: методично обзванивала десятки поставщиков в поисках самых выгодных цен на атласные ленты, часами составляла бесконечные таблицы в Excel, сверяя каждую цифру, разбирала завалы в архиве, от которых у других давно опускались руки. Ни единой жалобы, ни одного недовольного вздоха. Коллектив, поначалу встретивший «родственницу начальства» с вежливой настороженностью, быстро оттаял. Светлана Петровна, главный бухгалтер и женщина старой закалки, как-то раз, проходя мимо Ольгиного кабинета, обронила:
— Редко встретишь такую ответственную молодёжь. Твоя-то Ксюша — просто находка. Не избалованная, работящая.
Ольга буквально светилась от этих слов. Ей казалось, она приняла единственно верное решение. И для семьи хорошо, и для дела польза. Она с тёплым чувством наблюдала из своего кабинета, как у Ксении загораются глаза, когда очередной детский праздник или сложный корпоратив, в который и она вложила свою крохотную частичку труда, проходит на ура. Это было то самое чувство сопричастности, ради которого Ольга и создавала свой маленький бизнес.
Гром грянул внезапно, в виде телефонного звонка. Голос свекрови, Валентины Ивановны, как всегда, сочился приторным мёдом, под которым отчётливо чувствовалась стальная арматура.
— Олечка, здравствуй, дорогая моя. Как там наша девочка? Не сильно ты её нагружаешь?
Ольга, ещё не чувствуя подвоха, с радостью начала рассказывать об успехах Ксении, о том, как её хвалят коллеги. Но свекровь будто не слышала, перебила на полуслове:
— Я вот что подумала... А чего это она у тебя с утра до ночи сидит, как прикованная? Приходит домой — лица на ней нет. Все нервы тратит на чьи-то чужие заказы.
— Валентина Ивановна, так это же работа. Все так работают, — растерянно проговорила Ольга.
— Ну, все — это все. А она — родня. Ты же хозяйка, Оля. Неужели сложно устроить так, чтобы Ксения просто числилась? Ей и стаж будет капать, и свободное время появится. На курсы какие-нибудь пойдёт, языки выучит. Зачем ей эта беготня?
Ольга вежливо, но твёрдо, стараясь не выдать своего изумления, объяснила, что так дела не делаются. Что у неё не благотворительная организация, а бизнес, и что все сотрудники работают на равных условиях. Повесила трубку с неприятным холодком, расползающимся по венам. Она отчётливо поняла — это только начало. Так оно и вышло.
Валентина Ивановна сменила тактику, перейдя к партизанской войне. Она начала действовать через сына. Вечерами Андрей возвращался с работы всё более хмурым и задумчивым.
— Мама сегодня звонила, — начинал он издалека, переминаясь с ноги на ногу на кухне, пока Ольга готовила ужин. — Опять жалуется, что ты Ксюшу эксплуатируешь. Что она бледная, похудела... Говорит, ты из неё все соки выжимаешь.
— Андрей, это же полная ерунда! Она отлично справляется, ей нравится работа! Она здесь ожила!
— Оль, я-то понимаю. Понимаешь, я всё прекрасно понимаю. Но это же мама... Ты её знаешь. Она не отстанет, будет капать на мозги и мне, и тебе. Может, правда, будешь с ней... ну, как-то помягче? Дай ей задание полегче. Пусть уходит на час раньше. Зачем нам эти скандалы в семье?
Ольга чувствовала, как её медленно, но верно загоняют в угол. В глазах свекрови она превращалась в бездушного эксплуататора, а муж, её главная опора и поддержка, пытался занять нейтральную позицию, отчаянно не желая ссориться ни с матерью, ни с женой. Эта ситуация выматывала, отравляла вечера и заставляла с тревогой ждать каждого нового дня.
Под таким двойным давлением Ксения начала сбоить. Она стала рассеянной, нервной, постоянно дёргалась от телефонных звонков. То забудет отправить коммерческое предложение важному клиенту, то перепутает имена артистов в программе. Ольга делала ей замечания, стараясь быть максимально корректной, но видела, как девушка сжимается при каждом её слове. Прежней лёгкости и энтузиазма как не бывало.
Апогеем стал день рождения сына нефтяного магната. Грандиозный праздник в загородном клубе. Ксения отвечала за доставку гелиевых шаров — огромной светящейся композиции в виде динозавра. За два часа до начала Ольга позвонила ей уточнить детали и услышала в трубке панический лепет. Ксения перепутала адрес и отправила динозавра на другой конец области. После особенно провального дня, когда Ольге пришлось, задействовав все свои связи и заплатив втридорога, спасать мероприятие, она вызвала золовку на разговор. Она ожидала слёз, оправданий, чего угодно. Но вместо этого Ксения взорвалась.
— Я не могу больше! Не могу! — её голос дрожал и срывался. — Я не могу жить по этому вашему расписанию! Мне мама каждый день мозг выносит, чтобы я уходила пораньше! Чтобы не позорила семью, вкалывая как какая-то простая девчонка! Она кричит, что вы меня просто используете, чтобы на мне сэкономить!
И в этот момент, глядя на её искажённое отчаянием лицо, Ольга впервые увидела за капризами и ошибками не избалованную родственницу, а отчаявшегося, загнанного человека. Она молча подошла к кулеру, налила стакан воды и протянула Ксении.
— Сядь. И давай поговорим. Спокойно. Что происходит на самом деле?
Они проговорили больше часа, уже в пустом, гулком офисе. Ксения, всхлипывая, рассказывала о тотальном контроле, который был нормой её жизни с самого детства. Мать решала всё: с кем ей дружить, что надевать, в какой кружок ходить, на какой факультет поступать. И работа у Ольги была для неё первым робким глотком свободы, отчаянной попыткой вырваться, почувствовать себя взрослой.
— Я так надеялась, что здесь я смогу... ну... быть просто Ксенией. А получилось, что я и тут — «мамина дочка». Она звонит мне по пять раз на дню, спрашивает, не обижают ли меня, не заставляют ли делать «грязную работу». Я просто разрываюсь между её требованиями и вашими заданиями.
Ольге стало до боли жаль эту девушку. Она поняла, что весь этот месяц боролась не с Ксенией, а с гигантской, властной тенью её матери.
Кульминация грянула через неделю. В середине рабочего дня дверь офиса распахнулась без стука, и на пороге, словно фурия, возникла сама Валентина Ивановна. С идеальной укладкой, в дорогом костюме, с сумочкой, которую она сжимала в руке, как оружие. Она обвела всех сотрудников презрительным взглядом и, чеканя шаг, направилась прямо к столу Ольги.
— Я пришла поговорить о твоём возмутительном отношении к нашей девочке! — заявила она так громко, чтобы слышал каждый.
В офисе воцарилась мёртвая тишина. Сотрудники замерли, превратившись в соляные столпы.
— Ты взяла её под свою опеку! Ты невестка, член семьи! Ты обязана заботиться о ней, а не заставлять её вкалывать, как последнюю уборщицу, за эти твои копейки! Посмотри, во что она превратилась! Мешки под глазами, вся серая! Ты её в могилу сведёшь!
Ольга медленно встала. Спокойно. Холодно.
— Валентина Ивановна, это — мой офис, и здесь работают мои сотрудники. Ксения — одна из них. Если её не устраивают условия, она вольна уйти в любой момент. Но фиктивных должностей и зарплат «за красивые глаза» в моей компании не было и не будет.
Свекровь победно посмотрела на дочь, ожидая поддержки.
— Ксюша, собирай вещи! Мы уходим из этой... конторы!
Все взгляды устремились на Ксению. Она стояла бледная, как полотно, и теребила край блузки. Она молчала несколько секунд, которые показались вечностью. А потом подняла голову.
— Мама, — её голос был тихим, но отчётливым. — Я не уйду.
Валентина Ивановна замерла, её лицо вытянулось от изумления.
— Что?
— Я. Не. Уйду, — повторила Ксения, уже твёрже, глядя матери прямо в глаза. — Мне нравится здесь работать. Я хочу остаться. И я сама буду решать, где и как мне работать.
Это был бунт. Тихий, но сокрушительный. Впервые в жизни дочь пошла против её воли. Прямо при всех. Лицо Валентины Ивановны исказилось от ярости и уязвлённого самолюбия.
— Предательница! Я на тебя жизнь положила! — прошипела она и, развернувшись, вылетела из офиса, хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла в фоторамках на стенах.
В наступившей тишине Ольга встретилась взглядом с Ксенией. В глазах девушки стояли слёзы, но в них же горел и новый, доселе невиданный огонёк. Обе понимали — только что был сделан шаг, после которого их жизнь, и жизнь всей их семьи, уже никогда не будет прежней.
Прошло полгода. Ксения изменилась до неузнаваемости. Она больше не была испуганной девочкой, боящейся сделать неверный шаг. Расправила плечи, научилась уверенно вести переговоры с самыми сложными клиентами, начала подавать собственные креативные идеи, многие из которых оказывались на удивление удачными. Она превратилась, нет, не превратилась, а, скорее, проявилась. Настоящая.
С Ольгой свекровь так и не разговаривала, общаясь через мужа короткими, язвительными фразами. Андрей вздыхал, но в дела жены и сестры больше не вмешивался, кажется, и сам устав от вечного напряжения. А Ольга, наблюдая однажды, как Ксения смеётся, обсуждая с коллегами новый сложный проект, чувствовала не просто удовлетворение. Она видела, как на её глазах расцветает человек, которому она однажды просто дала шанс. Шанс не столько на работу, сколько на свободу быть собой. И в этом обретённом достоинстве была и её, Ольгина, маленькая, но очень важная заслуга.