Меня зовут Наталия. Мне 47 лет. У меня трое детей — двое сыновей и дочь. У меня алкоголизм последней стадии. И я променяла всё — мужа, детей, дом, будущее — на бутылку водки. Не на любовь, не на страсть, не на мечту… а на бутылку. Просто так. За сто рублей и пол-литра «Белой берёзы».
Сейчас я лежу в комнате у родителей, на старом диване, обтянутом выцветшей клетчатой тканью. Подо мной — промокший пелёнками матрас. Воняет мочой, потом и плесенью. За окном — серый двор, серые лица, серая жизнь. А внутри меня — пустота. Глубокая, бездонная, как колодец, в который я сама себя сбросила.
Я не прошу жалости. Я не прошу прощения. Я просто хочу рассказать. Пока ещё могу говорить. Пока язык не заплетается до полной немоты. Пока печень не сдалась окончательно. Врачи сказали: «Недели две, может — три». Я не боюсь смерти. Я боюсь того, что останется после меня. Пустота. И позор.
***
Моя история не началась с бутылки. Она началась с одиночества.
Я родилась в обычной советской семье. Отец — инженер, мать — учительница. Дом был тихий, чистый, уютный. Но холодный. Очень холодный. Любви в нём не хватало. Ни мне, ни моим родителям. Мы все умели молчать. Умели делать вид, что всё в порядке. Умели прятать боль за улыбкой.
Первый глоток алкоголя я сделала в четырнадцать лет. Это был коньяк из папиного серванта. Я выпила его не от любопытства, а от отчаяния. В школе меня дразнили «белоручкой», потому что я не умела ругаться, не курила, не ходила по подъездам. А дома — никто не замечал, что я плачу.
Алкоголь тогда показался мне спасением. Он согрел. Он убрал страх. Он дал мне ощущение, что я — не одна.
С тех пор я пила. Сначала редко. Потом чаще. Потом — постоянно.
***
Мужа я встретила в университете. Он был красив, умён, добр. Он смотрел на меня так, будто я — солнце. Он верил в меня. Он говорил, что я — его судьба.
Мы поженились через год. Я была счастлива. По-настоящему. Впервые в жизни я почувствовала, что кому-то нужна. Что кто-то меня любит.
Но уже на свадьбе я напилась до беспамятства.
Он простил. Сказал: «Ты просто нервничала».
А я не могла остановиться.
Сначала я пила по вечерам, когда дети спали. Потом — днём, пока они играли. Потом — утром, чтобы «встать с постели».
Я начала изменять ему. Сначала — с коллегой по работе. Потом — с соседом. Потом — с первым встречным в подъезде.
Я не искала любви. Я искала забвения.
Алкоголь стал моим богом. Моим утешением. Моим смыслом.
***
Первый раз я изменила мужу за бутылку водки в 2012 году.
Мы тогда жили в трёхкомнатной квартире на окраине города. Детям было пять, семь и девять. Муж работал на заводе, я — в бухгалтерии. Жили скромно, но дружно.
Но в тот день я проснулась с дрожью в руках. С пустыми глазами. С пустой бутылкой на тумбочке.
Денег не было. Совсем.
Я вышла из дома, не позавтракав, не поцеловав детей. Просто вышла.
На остановке стоял мужчина лет сорока. Грязный, в рваной куртке, с красными глазами. Он предложил мне «погреться» за бутылку.
Я согласилась.
Мы зашли в подвал старого дома. Он достал водку. Я выпила. Потом — ещё.
И тогда он…
Я не помню подробностей. Только запах плесени, холодный бетон под спиной и вкус водки во рту.
Когда я пришла домой, было уже темно. Муж сидел за столом, бледный, сжав кулаки. Дети спали.
— Где ты была? — спросил он тихо.
— Гуляла, — ответила я и прошла мимо.
Он не стал спорить. Не стал кричать. Он просто ушёл в спальню и запер дверь.
Это был первый раз, когда он перестал быть моим.
***
После этого я уходила всё чаще.
Иногда на ночь. Иногда — на неделю.
Муж звонил, умолял вернуться. Говорил, что дети плачут. Что они спрашивают: «Где мама?»
Я отключала телефон.
Иногда я возвращалась домой трезвой. Иногда — в таком состоянии, что меня приходилось отмывать в ванной.
Дети смотрели на меня с испугом. Потом — с равнодушием. Потом — с ненавистью.
Младшая дочь однажды сказала:
— Ты не мама. Ты — чужая тётя.
Я ударила её.
Потом плакала. Но не перестала пить.
***
Последний раз я ушла из дома в марте 2023 года.
Муж тогда уже не просил меня остаться. Он просто молчал.
Я ушла к новому «другу» — бывшему таксисту, который тоже пил. Мы жили в его гараже. Спали на матрасе, ели из одной кастрюли, пили из одной бутылки.
Однажды ночью он ударил меня. За то, что я «слишком много болтаю».
Я не сопротивлялась. Я привыкла.
Через неделю он выгнал меня. Сказал, что я «только мешаю».
Я вернулась домой.
Но дверь была закрыта.
На двери висел замок.
Соседка снизу вышла на лестницу и сказала:
— Твой муж продал квартиру. Уехал с детьми. Больше не возвращайся.
Я стояла на лестнице и смеялась. Сквозь слёзы. Сквозь боль. Сквозь опустошение.
***
Теперь я живу у родителей.
Отец умер два года назад. Мама — в прошлом году.
Осталась только старая тётя, которая терпит меня из жалости.
Она не говорит мне «иди вон». Но каждый её взгляд — это осуждение.
— Ты сама всё выбрала, — говорит она. — Не жалуйся.
Я не жалуюсь.
Я просто лежу.
Потому что ноги отказали.
Сначала онемели пальцы. Потом — ступни. Потом — колени.
Теперь я не могу встать без посторонней помощи.
А печень…
Печень уже не работает.
Желтуха. Отёки. Тошнота.
Врач сказал: «Цирроз. Последняя стадия. Алкогольный».
Я кивнула.
Я знала.
***
Иногда мне снятся дети.
Старший сын — в форме курсанта. Он смотрит на меня с презрением.
Средний — с гитарой. Он поёт песню, в которой есть строчка: «Мама, ты предала нас всех».
Младшая — в школьной форме. Она держит в руках куклу и говорит: «Это моя настоящая мама».
Я просыпаюсь в поту.
И пью.
Потому что без водки — больно.
***
Муж нашёл молодую и богатую девушку.
Я видела её фото в соцсетях.
Она красивая. Ухоженная. Улыбается.
Они живут в новой квартире. У них есть машина. У детей — новые рюкзаки, телефоны, куртки.
А у меня — пелёнки и бутылка.
***
Иногда я думаю: а что, если бы я остановилась?
Что, если бы в тот день, когда мне предложили водку за секс, я сказала «нет»?
Что, если бы я вернулась домой и обняла детей?
Что, если бы я пошла к врачу, когда ещё была сильной?
Но я не остановилась.
Потому что бутылка была важнее.
Потому что в ней я находила то, чего не могла найти в себе — покой.
***
Сегодня утром я попыталась встать.
Не получилось.
Тётя принесла мне чай.
— Пей, — сказала она. — Может, полегчает.
Я выпила.
Потом вырвало.
Она ушла, не сказав ни слова.
***
Я не верю в Бога.
Но иногда, в самые тёмные ночи, я шепчу:
— Прости меня.
Не знаю, кому.
Детям? Мужу? Себе?
***
Вчера ко мне приходил соцработник.
Он спросил, не хочу ли я в хоспис.
Я ответила:
— Зачем? Я и так умираю.
Он посмотрел на меня с жалостью.
Я ненавижу жалость.
***
Сегодня я решила написать эту историю.
Не для кого-то. Для себя.
Чтобы хоть раз сказать правду.
Я не жертва.
Я — преступница.
Я предала тех, кто любил меня больше всего.
Я выбрала бутылку вместо семьи.
И теперь умираю в одиночестве.
***
Иногда мне кажется, что это справедливо.
Что я заслужила это.
Но иногда… иногда мне хочется, чтобы кто-то пришёл.
Просто сел рядом.
Взял за руку.
Сказал: «Всё будет хорошо».
Но никто не придёт.
Потому что я сама разрушила всё, что имела.
***
Мои дети не знают, что я умираю.
Муж запретил им со мной общаться.
Он прав.
Я не достойна их.
***
Сегодня я вспомнила, как впервые взяла на руки старшего сына.
Он был такой маленький. Такой тёплый.
Он смотрел на меня и улыбался.
Я думала: «Я сделаю всё, чтобы он был счастлив».
А теперь он, наверное, стыдится меня.
***
Я не прошу прощения.
Я просто хочу, чтобы кто-то знал:
Я была человеком.
Я любила.
Я ошиблась.
И теперь расплачиваюсь.
***
Боль в животе не проходит.
Желтушные глаза смотрят на меня из зеркала.
Я не узнаю себя.
Это не я.
Это тень.
***
Если бы у меня была вторая жизнь…
Но у меня её нет.
***
Сегодня я выпила последнюю бутылку.
Завтра — не будет.
Прощайте.
***
Рекомендую: