Ее жизнь в Сталинграде могла бы стать сценарием для мелодрамы о несчастливом детстве. Девочка Рая. Без матери. Отец – вечно нетрезвый цирковой столяр. Его мир пах клеем и опилками, а не аплодисментами. Малявка, предоставленная самой себе, тощая, как былинка, в поношенном платьице, целыми днями болталась за кулисами большого шатра. Ее колыбелью были грубые стружки в мастерской отца, а убаюкивали ее не колыбельные, а запах лошадей и далекий рев тигра.
Какое будущее ждало ее? Увы, оно читалось, как по нотам: трудная юность, раннее замужество, фабрика… Но судьба, этот самый искусный режиссер, уже готовила ей главную роль.
В тот год по холодной разнарядке отдела формирования в Сталинград приехала труппа «Океанос». Это была не просто группа артистов, а большая семья, созданная Леонидом Сергеевичем Ольховиковым и его женой Капитолиной Ивановной Безкоровайной. Их дом — всегда полный детей, своих и приемных, — был полной противоположностью одинокой столярке.
Тихая, с умоляющими глазами Рая потянулась к их дочери, Виктории. И случилось чудо: сердце Капитолины Ивановны, видавшее на своем веку немало юных дарований, дрогнуло. Девочку стали приглашать на обед, потом оставляли ночевать. А когда гастроли подошли к концу и пришла пора упаковывать чемоданы, Вика, обливаясь слезами, умоляла: «Мамочка, миленькая, возьмем с собой Раечку!..»
Ее отец, не раздумывая, дал согласие. Так, в один миг, жизнь Раисы Калачевой сделала головокружительный кульбит.
«Рая стала для моих родителей второй дочерью, — вспоминал позже Николай Ольховиков. — Они буквально выходили ее, вылепили из хрупкого создания атлетку».
Под опекой новой семьи в Рае раскрылся невероятный талант. В труппе она овладела всем, чего касалась: акробатика, проволока, верховая езда. Зарубежные журналисты позже окрестят ее «Улановой цирковой арены» за неземную грацию.
Ольховиков-младший, тогда начинающий артист, работал с ней в рискованном конном номере. «Я стоял на крупе лошади, несущейся галопом, и держал Раису в положении «копфштейн» — балансировал ее на собственной голове. Это был трюк невероятной доверенности и точности». В этой отточенной пластике, в каждом жесте всегда угадывалась школа его матери, Капитолины Ивановны.
Но всякой звезде нужна своя опора. Ее судьбой стал Михаил Птицын. Его путь на манеж тоже не был усыпан розами. Омский паренек, оставшийся без отца в шесть лет, познавший голод и нужду. Слесарное училище, казалось, навсегда определило его будущее. До того дня, когда он впервые попал в цирк. Это была не любовь, а болезнь, лихорадка. Он упросил взять его «на любую работу».
Два года он был помощником конюха, потом униформистом, выходящим убирать манеж под свист и улюлюканье толпы. Каждый вечер, застыв у барьера манежа, Миша не просто смотрел представление — он впитывал его кожей. Его глаза, завороженные, ловили каждый взлет и кульбит. А в тишине закулисья, в пустых тренировочных залах, он тут же пытался повторить увиденное, отдавая репетициям каждую украденную минуту.
Старые мастера, подмечая это упорное рвение, стали по-отечески подкармливать его советами, раскрывая секреты сложнейших падений и поддержек.
Вскоре нашлись и единомышленники — родился первый акробатический дуэт и номер «Стальные мальчики братья Птицыны». И вот он, звёздный час: май 1934-го, ослепительный свет софитов и первое публичное выступление на арене. Так начался его цирковой путь...
Но на этом Птицын не успокоился. С годами его номер, словно живой организм, обрастал новыми, всё более дерзкими и изощрёнными трюками, превращаясь в эталон акробатического искусства.
С Раисой Михаил встретился в 1940-м. Но счастье было недолгим - ребят разлучила война. Птицын стал радистом-разведчиком, а затем — артистом фронтовых ансамблей. К довоенному ордену Трудового Красного Знамени добавились два ордена Боевого Красного Знамени и медали. И была одна, нигде официально не зафиксированная, но самая главная в его жизни «гастроль» — выступление в мае 1945 года у стен Рейхстага перед воинами-победителями. Раиса в это время тоже колесила с фронтовыми бригадами, даря солдатам минутную радость под свист пуль.
А сразу после Победы они нашли друг друга снова — чтобы создать то, что войдет в историю цирка. Их номер вольтижной акробатики был техническим кошмаром и поэзией одновременно.
От одного описания трюков захватывало дух: она взлетала из стойки на его руках, выкручивала в воздухе сальто-мортале и возвращалась обратно на его ладони. Они одними из первых ввели обруч, сквозь который Раиса проделывала немыслимые курбеты. Финал — серия кабриолей в бешеном темпе. Она парила в его руках, словно пушинка, а зрители замирали в ошеломленном восторге.
Позже, в 1961-м, заслуженные артисты РСФСР Калачева и Птицын ушли на эстраду. Они объездили весь мир, были звездами главных концертов страны и даже выступали на Северном полюсе, где под ногами хрустели не опилки манежа, а лёд вечной мерзлоты.