За окном было серо так, будто город давно не просыпался. Снег, покрытый февральским грязным настом, лежал на обочинах бугристыми комками. Марина стояла у окна, сжимая в руках кухонное полотенце, и думала, что сегодня опять всё пойдёт по привычному сценарию. Слишком знакомому. Слишком выматывающему.
И всё же внутри что-то было не так: словно по невидимой линии проходила тонкая трещина — почти неслышная, но такая, что её нельзя было игнорировать.
Из спальни донёсся голос мужа:
— Марин, ты собралась? Мама уже звонила, просила не задерживаться.
Тон был спокойный, но Марина уловила скрытое напряжение. Это всегда так случалось перед этими визитами.
Она не обернулась и только сказала:
— Собираюсь.
На столе лежала аккуратная нарезка овощей, миска с салатом, контейнер с тёплыми булочками, которые она пекла утром, вспоминая, как бабушка учила давать тесту «подышать». Только теперь они никогда не были достаточно хорошими — не для той компании, куда они ехали.
— Мам, а если тётя Лена опять начнёт? — спросил Тимофей, шести лет от роду, переминаясь у двери в коридор.
— Не начнёт, — отозвалась Марина, хотя сама не верила.
— Она всегда начинает, — пробурчала Вика, десятилетняя, уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что взрослые тоже бывают неприятными людьми.
Марина выдохнула и наконец обернулась:
— Поехали. Чем раньше приедем, тем раньше вернёмся.
Кирилл выглянул из комнаты — рубашка выглажена, волосы приглажены, лицо — будто слегка виноватое.
— Просто постарайся... ну... не реагировать резко, ладно? — Он натянуто улыбнулся. — Мне бы не хотелось очередного цирка.
«Цирка?» — подумала Марина.
Так они теперь называют её попытки защититься?
Но вслух сказала спокойно:
— Я постараюсь.
Дорога заняла минут двадцать. За окнами мелькали серые пятиэтажки, редкие прохожие в толстых шарфах, собаки, рывками тащащие хозяев по льду. Машина внутри была тёплой, но воздух — напряжённый.
Кирилл рассказывал детям о планах на весну, о новой системе на работе, о чем угодно, лишь бы заполнить тишину. Марина смотрела на стекло, на своё отражение — усталые глаза, скула, сжатая от внутреннего напряжения.
— Марин, — тихо сказал Кирилл, — если Лена что-то ляпнет, просто не принимай близко, ладно? Она так разговаривает со всеми.
— Со всеми? — Марина едва заметно усмехнулась. — Со Светой она так разговаривает? С Андреем? С твоей мамой?
Кирилл промолчал.
— Я просто хочу, чтобы всё спокойно прошло, — наконец сказал он.
— И я хочу, — ответила Марина. — Но не всё от меня зависит.
У подъезда свекрови стояли сугробы, которые никто толком не убирал. На ступеньках — ледяная корка. Вика схватила Марину за руку, чтобы не поскользнуться.
Дверь открыла Галина Артёмовна — как всегда в строгом кардигане, с причёской, на которую явно ушёл час у зеркала.
— Ну наконец-то, — сказала она, посмотрев сначала на внуков, потом — на Марину. — Мы уже заждались. Лена с Олегом давно тут.
— Добрый вечер, — Марина улыбнулась, хотя улыбка вышла механической.
— Булочки принесла? — свекровь кивнула на пакет. — Хорошо. Надеюсь, в этот раз не пересушила.
Марина почувствовала знакомое уколы под рёбрами — тонкий, точечный, привычный.
— В этот раз всё нормально, — спокойно ответила она.
— Ну посмотрим, — произнесла Галина Артёмовна, отворачиваясь.
Гостиная встретила шумом голосов и запахом жареного мяса. Лена сидела на диване — идеально уложенные волосы, светлая водолазка, на ней — безупречный пиджак. Увидев Марину, она широко улыбнулась:
— Привет, Мариша! Ой, ты так устала выглядишь. Сложная неделя?
— Нормальная, — коротко ответила Марина.
— Это ты зря так. Женщина должна отдыхать, иначе стареет раньше времени. Я вот вчера была у косметолога — он говорит, что за кожей надо следить каждый день. Ты почему перестала ходить? Ты раньше хоть раз в месяц выбиралась.
Марина почувствовала взгляд мужа, предупреждающий. Она кивнула:
— Потом как-нибудь поговорим.
— Да я просто из заботы! — Лена подняла руки. — Мам, ты слышишь? Я ей добра желаю.
— Все мы тут друг другу добра желаем, — буркнула Галина Артёмовна из кухни.
Олег, муж Лены, даже не посмотрел в их сторону, уткнувшись в телефон. У него это стиль: присутствовать, но как будто не присутствовать.
Стол накрыли быстро. В центре — жаркое, салаты, домашние соленья, за которыми Галина Артёмовна следила, как за боевым арсеналом. Маринины блюда выстроились чуть в стороне, как школьники второго ряда.
— Ой, это ты опять салат делала? — Лена потянула миску к себе. — Хм... Ты знаешь, Марина, тебе бы научиться заправлять не так жирно. Сейчас все нормальные хозяйки делают легкие варианты.
— Дети любят такой, — ответила Марина.
— Вот именно — дети, — сказала Лена. — Ты хоть представляешь, что такое лишний жир для организма?
— Лена, ну дай людям поесть, — пробурчал Андрей.
— Я не мешаю. Я пытаюсь научить, — отрезала Лена.
Марина почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Пока едва. Но дрогнуло.
— Вика, милая, — продолжала Лена, не успев прожевать очередной кусок, — скажи, это мама тебе такую куртку купила? Она же короткая. Ты мерзнешь, наверное? Я вот Кристине беру всегда на размер больше, чтобы тепло было.
— Нормальная куртка, — буркнула Вика.
— Ты видишь? — Лена повернулась к Марине. — Ребёнок смущается! Да купи ей уже нормальную вещь.
Марина медленно поставила вилку.
— Она тёплая. Мы неделю назад её купили.
— Ну... ты лучше знаешь, конечно, — съязвила Лена, — но, по-моему, выглядит не очень.
Марина почувствовала, как трещина внутри стала шире.
Кирилл тихо тронул её колено — мол, не сейчас.
Но в этот раз жест не подействовал.
— Лена, — сказала Марина ровным голосом, — давай ты перестанешь обсуждать моих детей при них же, ладно?
Лена моргнула — удивлённо и подозрительно.
— Я же не критикую! Я... Я даю советы. Ты иногда ведёшь себя так, будто я тебе враг.
— А ты разве не враг? — неожиданно для себя спросила Марина. Спокойно. Без крика. Но так, что все замерли.
Лена поставила бокал:
— Это что сейчас было?
Олег наконец оторвал глаза от телефона.
— Ты же спрашиваешь, — продолжила Марина. — Я отвечаю.
— Марин, — вмешался Кирилл резко, — давай без...
— Нет, — она подняла руку. — Дай договорить. Пожалуйста.
И он, к удивлению, замолчал.
— Ты уже много лет говоришь мне, как жить, — продолжила Марина. — Как готовить. Как одеваться. Как воспитывать детей. Каких специалистов посещать. Что делать со своей внешностью. И всё это ты называешь заботой?
Лена была белой как стена.
— Я… Я просто хотела, чтобы ты росла. Чтобы семья моего брата жила достойно.
— Достойно — это как? — спросила Марина. — Это когда ты выбираешь одежду по бренду, а не по удобству? Когда муж уходит на работу раньше времени, чтобы не слушать твои замечания? Когда дочь половину школьного года тратит на курсы, которые ей не нравятся, только чтобы оправдать твои ожидания?
Кристина подняла глаза от экрана, уставившись на мать.
Лена вспорхнула, словно её ошпарили:
— Ты не смей говорить о моей семье! Слышишь?! Не смей!
— А ты восемь лет говорила о моей. При всех. Всегда.
Галина Артёмовна шагнула ближе к столу:
— Девочки, давайте без сцен. Дети рядом.
— Дети и должны видеть, — сказала Марина тихо, — что их мать имеет право себя защищать.
— ТЫ считаешь, я тебя унижаю? — Лена ткнула пальцем в стол.
Марина выдержала её взгляд:
— А ты считаешь, что нет?
Долгая пауза. Ощущение, будто воздух стал густым.
Олег вдруг сказал:
— Лена... может, хватит?
Она резко повернулась к мужу:
— Хватит? Это она на меня накинулась! Она! А я что? Я только помогаю, я стараюсь! Я в этой семье больше всех делаю! Без меня вы бы тут...
— Без тебя мы бы хотя бы спокойно ели, — пробормотал Андрей.
— Ты заткнись, — огрызнулась Лена.
Тимофей вздрогнул.
Марина положила руку ему на плечо.
— Лена, — сказала она уже мягче. — Знаешь, в чём проблема? Ты считаешь, что всё вокруг обязаны соответствовать твоим стандартам. Что ты знаешь лучше. Что ты умнее. Что ты выше.
Лена прикусила губу — нервно, болезненно.
— Просто... просто я не хочу, чтобы Кирилл жил хуже, чем мог бы. Он… мой брат.
— А я кто? — спросила Марина. — Случайный человек в его жизни?
Кирилл опустил глаза. Марина вдруг почувствовала злость на него словом затопила.
— Ты ведь видишь, что она делает. Видишь? — обратилась она к мужу. — Каждый раз. Каждый ужин. Каждый комментарий. А ты молчишь. Всегда.
— Я... — Кирилл растерялся. — Я просто не хотел конфликта.
— А я хотела? — Марина покачала головой. — Думаешь, мне приятно приезжать сюда с чувством, что на меня наденут табличку «непригодна»? Думаешь, мне нравится, что дети видят, как меня шпыняют при каждом удобном случае?
Галина Артёмовна вздохнула:
— Марина, я никогда не хотела, чтобы ты себя чувствовала так...
— Но вы ничего не делали, чтобы этого не было, — сказала Марина спокойно. — Ни разу не пресекли. Ни разу не сказали Лене: «Стоп».
Лена сдавленно всхлипнула.
Кристина смотрела на мать с выражением… непонимания? Стыда? Марина не могла определить.
Марина встала.
— Я не хочу ругаться. Я просто хочу уважения. Минимального. Не восхищения, не поклонения — просто уважения. И чтобы мои дети не слышали, что с их матерью «что-то не так».
— Ты несправедлива, — прошептала Лена. — Я... я старалась ради вас.
— Ты старалась ради контроля, — мягко ответила Марина. — Не ради нас.
Она взяла куртку и сумку.
— Марин, куда ты? — поднялся Кирилл.
— Домой.
— Я с тобой.
— Нет, — Марина покачала головой. — Останься. Разберитесь между собой. Я не хочу больше быть громоотводом.
Дом встретил тишиной. Марина сняла куртку, поставила чайник, присела на табурет. Руки дрожали, но внутри было странное ощущение пустоты и облегчения одновременно.
Через два часа пришёл Кирилл. Тихо. Неуверенно.
— Они… долго разговаривали, — сказал он, присаживаясь рядом. — Мама плакала. Лена тоже. Олег вообще шепелявил от стресса. Андрей сказал, что давно ждал, когда это случится.
Марина кивнула.
— Лена сказала... — Кирилл сделал паузу, — что впервые поняла, как это выглядит со стороны. Что мама её так воспитала: всё должно быть идеально. Всех надо подгонять. Себя больше всех. И она думала, что так — правильно.
Марина вздохнула:
— Может, она правда не хотела злого. Но легче мне от этого не было.
— Я знаю, — сказал Кирилл. — Прости. Я должен был защищать тебя. А я... закрывал глаза. Это было... удобно.
Марина посмотрела на него. Долго. Внимательно.
— Кирилл. Мне нужно, чтобы дальше мы были командой. Не я против вашей семьи. А мы — вместе. Понимаешь?
Он кивнул:
— Понимаю. И хочу этого. Правда.
Он взял её руку. Марина ощутила тепло.
— Дети останутся у мамы до утра, — сказал он. — Им лучше было там переночевать, они устали.
Марина кивнула.
— А ты как? — спросил Кирилл.
Она долго думала.
Потом сказала:
— Я... живая.
И это было правдой.
На следующий день Марине позвонила Галина Артёмовна.
Марина долго смотрела на экран, прежде чем ответить.
— Да?
— Марина... — голос свекрови был не командным, как обычно, а уставшим. — Я хотела сказать… ты была права. Мы... неправильно к тебе относились. Я не буду оправдываться. Просто скажу: я... многое пересмотрела. Если хочешь — приезжайте через неделю. Если нет — я пойму.
Марина закрыла глаза.
— Спасибо, — сказала она.
Это было начало. Не конец, нет. Но начало чего-то нового.
Марина впервые за много лет почувствовала: трещина внутри не разрушила её — наоборот, она дала воздуху пройти туда, где давно было душно.
И она знала: этот воздух ей был нужен.
Очень.