В светлых залах галереи «Общество поощрения художеств» царит особая атмосфера — здесь распахнули двери сразу две масштабные выставки: «Тихая жизнь вещей: редкие натюрморты из частных собраний» и «Принцип матрёшки». На наших глазах родился уникальный диалог, в котором русская матрешка и ленинградские натюрморты говорят на одном языке — языке вечных смыслов. Мы поговорили с директором галереи Людмилой Анатольевной Ермолиной о том, что делает этот проект особенным.
— Людмила Анатольевна, особое место в выставочном пространстве занимает матрешка. Почему?
— Вы знаете, мне кажется, мы нашли идеальную метафору для нашего культурного кода. Россия сама — как большая, сложная, многослойная матрешка. Ее история, ее культура — это наслоение эпох, влияний, традиций. Византийская глубина, монгольская стойкость, европейский лоск, советский масштаб — все эти слои образуют мощный, яркий, иногда даже пестрый внешний образ. Но если заглянуть внутрь, если пройти через все эти слои, ты всегда найдешь нечто цельное, простое и неизменное — то самое «неделимое сердце» или душу. Маленькую матрешку-зародыш, являющуюся истинной сутью. Наша выставка — как раз об этом путешествии к сути.
Если смотреть с философской точки зрения, матрешка — это и есть модель нашего мироздания. Она представляет собой трёхмерную матрицу — строгую систему правил и форм, где каждый элемент занимает своё предопределённое место. И в то же время, она — живой фрактал, где малая часть в точности повторяет целое, демонстрируя принцип самоподобия. От большой семьи к малой, от народа к человеку — всё строится по этому универсальному закону.
— Вы соединяете матрешку и натюрморт. На первый взгляд такое сочетание кажется весьма неожиданным и совершенно неочевидным…
— А вот и нет! Присмотритесь внимательнее! И вы увидите, что каноническая матрешка сама по себе является своеобразным натюрмортом. Её целостный образ складывается из портрета — лика женщины-матери — и настоящего натюрморта, расположенного у нее на фартуке. Этот фартук — её холст. И на нем разворачивается целая вселенная: пышные розы, нежные васильки, спелые ягоды, золотые колосья. Это лаконичный рассказ о красоте мира, о плодородии земли, о щедрости природы. Разбирая матрешку, вы не просто открываете следующую фигурку — вы словно листаете книгу, где каждая страница — новый натюрморт. Новая композиция, продолжающая предыдущую, но обладающая своей собственной жизнью. Так что наш диалог искусств зародился не в стенах галереи, а сотню лет назад. В руках народных мастеров, которые интуитивно соединили портрет и натюрморт в одной совершенной форме.
— И матрешка здесь — идеальный проводник?
— Абсолютно. Мы часто забываем, что матрешка — не единый шаблон. В нашей экспозиции, благодаря уникальной коллекции Яны Викторовны Козловой, представлены лучшие образцы — порядка 400 матрешек из ее собрания в 600 штук. И все они разные! Это же целая этнография в миниатюре!
Вот смотрите — сергиево-посадские матрешки. Самые первые, они еще с легкой грустью в глазах и в плотной одежде. Рядом — яркие, солнечные полхов-майданские. А вот семеновские — с более строгой формой и обязательным пышным букетом на фартуке. Есть и мордовские матрешки, в которых орнамент и цветовая гамма хранят память древних финно-угорских корней.
Каждая из них — со своим лицом, своим характером, своей историей. Но объединяет их одно — принцип вложения. Это архетип нашего бытия: единство в многообразии. Мы все разные, с разными «росписями» судеб, но внутри нас объединяет что-то общее, сокровенное.
— Как в эту концепцию вписывается советский период?
— Матрешка пережила и его. Она стала его частью. В СССР сложились мощные художественные производства, которые канонизировали и развили эти локальные школы. Семеновская фабрика «Хохломская роспись», Полхов-Майданская фабрика «Красная заря», объединение «Вятская роспись» в Нолинске — все это крупные комбинаты, сохранявшие традицию в условиях плановой экономики. Они же создавали и новые сюжеты: матрешки-космонавты, матрешки-герои сказок, целые наборы, посвященные покорению Севера или урожаю. Это еще один исторический слой на теле нашей большой культурной матрешки.
— Вторая часть экспозиции— натюрморты ленинградской школы — это какой слой?
— Это тот же поиск сути, но выраженный языком высокой живописи. Мы продолжаем нашу излюбленную тему и представляем работы, большинство из которых зритель увидит впервые. Это картины из частных собраний, их «тихая жизнь» протекала вдали от музейного шума. Имена Лидии Миловой или художников группы «Одиннадцать» — для ценителей это знак качества. Признак глубокой, «тихой» живописи, которая не кричит, а размышляет.
Их натюрморты — тоже путешествие вглубь. Художник не просто пишет вазу или яблоко. Он пишет суть яблока, его «яблочность». Свет, который лепит его форму. Тишину, которая его окружает. Мы наблюдаем тот же процесс, что и с матрешкой. Стремление чистить предмет от всего наносного, снять внешние образы и дойти до самой сердцевины красоты. До чистой пластики, до чистой гармонии.
— Как вам кажется, что должен вынести человек из этого диалога искусств?
— Я желаю каждому, кто придет на наши выставки, испытать тот самый момент тишины и открытия. Чтобы он, мысленно разбирая матрешку или вглядываясь в холст, совершил путешествие внутрь себя.
Погрузиться в мир чистоты и красоты — не просто красивые слова. Это необходимость сегодняшнего дня. Найти в себе то самое «дитя» — ту самую маленькую, чистую и невинную сердцевину души, которая не склонилась под тяжестью проблем окружающего мира и не стала циничной. Она способна радоваться солнцу на простом глиняном кувшине и видеть целую вселенную в складках драпировки.
Выставки в «Обществе поощрения художеств» — приглашение замедлиться. Услышать шепот вещей. Вспомнить, что под всеми нашими сложными, многослойными «росписями» всегда есть то самое простое, теплое и неделимое сердце. Как у матрешки. Как у России.
Выставки «Тихая жизнь вещей: редкие натюрморты из частных собраний» и «Принцип матрешки» работают до 20 января 2026 года.
Ждем в «Обществе поощрения художеств» на Шпалерной, 35!