Нет, не то чтобы Вероника Алексеевна интересовалась глянцем, она любила книги, тяжеленькие, пахнувшие пылью тихих библиотек, в которых глянца и в помине не было – добрая, потемневшая от времени шероховатость. Сейчас зрение подводило, и Вероника перешла на цифровые платформы, электронные книги, где очень удобно было настраивать и шрифт, и освещение.
Благодать – читай не хочу. Не сразу привыкла, но после оценила возможности современного технического прогресса и поняла, что жить можно. Ибо – без книг жизни Вероника Алексеевна не представляла. Ее усталый, измученный бесконечными отчетами и планами взгляд вечно искал печатный текст, во время обеда, в автобусе, дома на диване, в поезде и на лавочке во время перерыва.
Случилось то, что случилось: с годами, помимо зрения, Вероника Алексеевна, скромный работник «ресепшен» плавательного бассейна, а ранее – просто «администратор», стала терять и слух. Бывает: годы вроде небольшие, а бегут. Вот и за полтинник перевалило. Вероника заметила, как Андрей морщится, когда она включает телевизор, ненадолго, на полчасика всего, чтобы новости посмотреть.
— Потише, Вероничка! Глухая, что ли?
С ужасом она поняла – глохнет! Господи, слепнет, глохнет, а дальше – что? В утиль? В дом престарелых?
Ну, это она, конечно, загнула. Очки ей выписали без особого трагизма. Выпишут и слуховой аппарат. А может, лекарствами обойдется как-нибудь. Короче, затягивать с проблемой не стоит, ноги в руки, да в поликлинику – записываться на прием.
В бюджетную поликлинику, где очередь представляет собой нескончаемую вереницу страждущих, по записи, номерку, проходящих профосмотр, любопытствующих, невротиков и «я только спросить», Вероника Алексеевна идти не захотела. Нервы дороже. Записалась на прием в платную, где ей очень понравилось еще с тех дней, когда надо было выписывать очки.
С такой копеечной зарплатой по платным заведениям не особо разгуляешься, но муж работал, зарабатывал неплохо, до пенсии ему еще далеко, да и ценили его, как специалиста высшей категории. Той самой категории, дающей право на самоуважение. Половина предприятия уволится – никто и не заметит. А вот если уйдет Андрей, все предприятие заглохнет и завязнет в болоте. Незаменимых нет, это правда. Но пока незаменимых кем-нибудь заменишь, много воды утечет. В общем, благодаря мужу Вероника могла себе позволить посещать приличные клиники, а не тот кошмар, что зовется «ГБУ Кипалевская городская поликлиника».
Ну а что, чистота и благолепная тишина. Миленькие сестрички клацают ноготками по клавиатуре компьютера. Чай и кофе. Конфетки в вазе. И не леденцы, а хорошенькие, круглые, шоколадные конфетки, прелесть просто. Ожидание компенсируются развлекалочками, вроде навесного экрана с ненавязчивыми программами и стопкой глянцевых журналов на низеньком столике. Обычных, мирских, как говориться, без всяких там наглядных агиток о вреде курения и профилактике клещевого энцефалита.
Вероника полистала журнал – ярко, броско, рекламно. Красотки, духи, косметика. Аккуратно причесанные брови в пол лица и раздутые губы. Тренды. Шмотки. Призывы срочно и немедленно все это купить, иначе ты – не человек.
Вероника с улыбкой вглядывалась в отфотошопленные лица, идеальные фигуры и фарфоровую кожу моделей. Очередной «законодатель» моды уверенно доказывал, что нынче без геля для бровей не обойтись физически. А без стимулятора роста – просто беда. Брови должны быть разлапистыми и широкими, как еловая ветвь.
Хм, все течет и все меняется. Давно ли журналы «Крестьянка» и «Работница», а так же Верочка из фильма Рязанова – таким же безапелляционным тоном доказывали, что бровь должна быть тоненькой, как ниточка. Что широкие брови утяжеляют лицо, делают его неухоженным и грубым? Ну ведь правда – утяжеляют! Невооруженным взглядом, даже прикрытом стеклом очков, видно – некрасиво, топорно, смешно, наконец. Но нет – все ринулись делать эти брови, становясь поголовно клоунессами. Брр. Ни за что!
Природа одарила Веронику красивым лицом. Тонким его не назовешь – крупные черты, выдающийся нос, но зато и глаза выразительные, и рот красивой формы, и брови – дугой, соболиные, разлетающиеся. И то – Вероника всю жизнь не давала им покоя, боролась с ними с пинцетом, чтобы аккуратными были, чуть приподнятыми, чуть удивленными, домиком. И Веронике очень шел такой взгляд, открытый, задорный, чуточку вопросительный, кокетливый.
Она и сейчас держалась своего стиля во всем, в косметике и одежде. Предпочитала классику, хоть и сменила в последние времена платья и юбки на брюки и джинсы. Ну и кроссовки полюбила, благо, каблуков ноги уже не выносили физически. А так – все пристойно, даже с пальто кроссовки можно надевать. Или со строгим пиджаком.
Веронике нравилось. И Андрею нравилось. Он ее любил и ценил. Хороший, верный муж. Больше – друг, чем любовник. После пятидесяти страсти утихают, и слава богу — уставшая нервная система не выдержит вулканических взрывов. Уставшей нервной системе необходимо отдыхать в тихом семейном кругу. Страстей достаточно в книгах или в сериалах. Впрочем, сериалы Веронику не интересовали, она была слишком умна для типичных женских (розовые сопли) и мужских (бандитско-ментовские разборки) сериалов.
И вот, нацепив стильные (сама выбирала оправу) очки на нос, Вероника разглядывала глянцевые картинки, расслабленно посиживая в мягком кресле уютного холла платной клиники, ничем посторонним голову не забивая. Пока не наткнулась на фото Нины. Да, Нины, бывшей закадычной подружки детства и юности, Нины Новожиловой, а ныне – звезды и модели гламурного журнала.
Может быть, эта загадочная женщина, изображенная в идеальный профиль, Ниной вовсе и не была. Ну какая Нина, господи, на глянцевом развороте запечатлена молодая девушка, а Нине, на минуточку, пятьдесят три годика должно стукнуть. Но похожа… Похожа так, что сердце вздрогнуло при взгляде на этот профиль. Тот же нос, те же губы, наклон изящной головы – Нина! Правда, у подружки никогда не было таких роскошных серег, длинных, тяжелых, червленого серебра… Но родинка на шее – та же, та самая родинка, звездочкой, ее ни с чем не спутаешь. Нина же! Блин.
Всколыхнулось в сердце то, что забылось, улеглось и тиной заросло. Вероника уже не думала о визите к врачу – волнительно ей, нехорошо. Девочки раза три вызывали Веронику, и та их не слышала. Не слышала и не слушала рекомендации специалиста – все было, как в тумане. Не до чего. И далась Веронике эта чертова глянцевая фотография. И далась ей эта чертова родинка – звездочка…
***
Лет тридцать назад, в уютном дворике маленького уездного городка, в штукатуренном двухподъездном бараке на восемь квартир, жили-были две семьи. Семья Крепашовых, обеспеченная по тем временам, счастливая, давно ожидала расселения. Им обещали благоустроенную двухкомнатную квартиру в новом районе. Со стороны посмотреть, так все у будущих новоселов было простенько и даже бедненько. Крепашовы ничего уже не делали, даже косметический ремонт. Ждали счастья. Нине, единственной дочери, двенадцать сравнялось, когда родители переехали. Наконец-то!
Они радовались, как дети малые – кухня восемь метров, комнаты восемнадцать и двенадцать, коридор – на велике катайся. Лоджия, вид на парк, новый универсам, школа рядом. Это же мечта! Нинка не радовалась и счастья папы с мамой не понимала. А как же тополя и липы? А подружка Вероничка? На другой конец города увозят, не набегаешься! И вообще, как теперь она будет жить, одна одинешенька, в незнакомом классе, в незнакомом дворе…
Веронике было больнее. Нинку увозили, это все-таки путешествие какое никакое, а она оставалась здесь. Одна, с липами и тополями, с трещинами на потолке и клопами, которых выводили, выводили годами, а они все никак не выводились. И не потому, что Бариновы, Вероничкины родители, были неряхами и алкашами, а потому что клопы жили в этом старом бараке еще в допотопные времена. Как хозяева! И душу успокаивала лишь дружба, а скорее, сестринская любовь к соседке Нине, звезде, умнице, самому близкому человеку на свете!
У них все просто складывалось. Они практически не расставались: утром, проснувшись, пили чай с вареньем. То Нинка у Веронички, то Вероничка у Нинки. Нине нравились оладушки Бариновых, Вероника обожала таскать из вазочки Крепашовых шоколадные, «Гулливер» и «Каракумы», страшно дефицитные конфеты. Да и вообще у Крепашовых, несмотря на внешнюю простоту и бедноту, в холодильнике водились роскошные продукты.
Папа Нины – начальник какого-то то ли ПТО, то ли ЭВМ, то ли ПТС отдела, ничего странного. Говорили, что в этом отделе имеются вычислительные машины новейшего времени. И в том, что Крепашовы выехали раньше в обетованную квартиру, чем Бариновы – тоже не было ничего удивительного. Никто даже не возмущался. Нормальные соседи, не задаются, а в общественные праздники сами проявляли инициативу, чтобы привести двор в порядок, а потом собрать всех за общим столом, накрытым тут же, под тополями.
Мама Вероники частенько рассказывала, что когда-то, до появления детей, все соседи, и молодые, и старые, выбирались в парк и устраивали общие пикники с печеной картошкой, с разными закусками и вином. И с шашлыками – чудо чудное, диво дивное. Никто до той поры этаким баловством не занимался – мясо жарили и тушили дома, в утятницах и чугунных сковородах! А тут – шашлыки! Барство, одним словом!
Позавтракав, девочки вместе бежали в школу, вместе сидели за одной партой, вместе участвовали в школьной самодеятельности, вместе делали уроки на продленке, вместе возвращались домой, где ужинали под присмотром родителей, то Крепашовых, то Бариновых, в зависимости от того, кто дома находился, а не на смене или в командировке. Потом гуляли, читали запоем книги, обсуждали прочитанное, ссорились, ругались, мирились, бегали в кино и в кафешку «Буратино» — жили, любили и были самыми свободными и самыми счастливыми девочками на свете.
И вот – на тебе – переезд. Крепашовы раздали свою жалкую утварь по соседям, а Бариновым торжественно подарили вполне приличный холодильник. Налегке съехали. Был устроен прекрасный вечер прощания, были обещаны грандиозные посиделки по поводу новоселья… Все всплакнули даже. Но Нина и Вероника рыдали взахлеб, будто их разлучают навеки, оторвав друг от друга и растащив по разным уголкам света, а не маленького городка.
Кстати, на обещанное новоселье никто из присутствующих на прощальном вечере так и не был приглашен. Не та публика, как оказалось, не тот коленкор.
Автор: Анна Лебедева