Накануне случился мелкий дождь. Пора бы уже. Это лето на Сахалине выдалось аномальным! Теплое до невероятности. Разумеется, и море аналогичное. А еще мало дождливое. И вот, когда засобирался поглядеть маяк Слепиковского, вместо отменной экскурсии на мыс Крильон, остров решил оросить землю основательно. Синоптики обещали крепкий дождь с штормовым ветром только после обеда, а значит, решил я, до обеда махну на западное побережье Сахалина.
С утра солнца уже не было, только свинцовые тучи хмуро бороздили небесные просторы. Рейсовый автобус довез благополучно до Холмска, пожалуй, в самый японский город Сахалина, архитектурно так точно. Через 10 минут уходил другой автобус – до местного Чехова.
Чеховский автобус ввез аккуратно вдоль Западного побережья, оставляя с одной стороны сопки, с другой – Татарский пролив. Дорога шла параллельно и близко когда-то построенной японской узкоколейной железной дороги.
Ехал порядка часа – до остановки «Психбольница». Автобус умчался дальше, я с рюкзаком наперевес, в ветровке, шортах и в шлепках стою – озираюсь. А мелкий дождь полился все-таки… Дальше, очевиднейшим образом, цивилизация заканчивалась и нужно было идти к морю. Решил идти за бабушкой вглубь лесополос.
Вначале было просто грязно, дорога мало-мальски асфальтирована, но влажная, грязная, с мелкими лужами, а по краям чернозем и много травы. Кое-как двигался, где-то приходилось делать кремлевские шаги. Потом асфальт закончился – продолжилась грунтовка с ямами. Даже цивилизация промелькнула: фонарные столбы, частные дома, трава выше стала.
Грязь уже не черного цвета становилась, а песочного, идти еще можно было. Тут и какие-никакие строения продолжались, больше хозяйственные. Бабушка скрылась – в другой поворот, а мне нужно было продолжать движение.
Лужи становились больше, глубже, грязь размашистей, шлепки все чаще старались уплыть куда-то из-под ног. Иными словами, можно было уплыть – грязи по уши, и это точно не фигура речи. Но идти надо было. Надо… Тут перед лицом встали сахалинские заброшенки: автобусная остановка, на которой уже, видимо, никогда не остановиться автобус; деревянные двухэтажные бараки с отсутствующими окнами; кирпичные хозпостройки с заколоченными окнами, чтобы воры не влезли, некоторые деревянные дома уже не только на бок завалились, но и частично обрушились. Жутковатое местечко. Неожиданно дедушка на велосипеде ехал на встречу – обрызгал. Все прелести собрал.
Наконец-то грязь закончилась. Мои ноги вступили на землю. Дальше шло заросшее поле – территория заброшенного военного японского аэродрома развёртывания «Konotoro». Он строился в авральном режиме в 1944 году, но так и не выполнил своего основного предназначения. Этот аэродром был захвачен советским десантом 22 августа 1945 года. В период войны с Японией на этом аэродроме базировался 42-й истребительный авиационный полк ВВС ВМФ, откуда выполнялись вылеты на бомбо-штурмовые удары. Затем он стал называться Костромским, и на данный момент сохранились остатки взлётно-посадочной полосы, порядка более 1000 метров.
Двигаясь по нему, видел сопки вдалеке, где-то впереди белоснежные купола ПВО, слышалась стрельба. Ходить по такой грунтовке, которую протоптали автомобили было куда приятнее, тут и трава почти как газонная, клевер растет: явно за территорией ухаживают. Но идти пришлось долго.
Путь до маяка на этом не закончился. Далее шел, пусть и небольшой, но тем не менее участок леса, в котором можно было встретить кого угодно, но больше всего не хотелось поприветствовать медведя. Под ногами уже была не грязь, не земля, а песок.
Меня учили, что медведи бояться громких звуков. Поэтому брал с собой свисток, периодически в него свистя, но и этого показалось мне мало, на телефоне включил Ильюху Кнабенгофа, лидера группы «Пилот» и слушал во всю мощь «Мой дом - тюрьма, тюрьма - мой дом, но только я живу не в нем…». У самого руки трясутся, а ноги делают – шустро передвигаются по песку. Оглядываюсь. Хотелось верить, что медведя нет поблизости. Песка под ногами становилось все больше и больше, хотя и зелени увеличилось: трава высоченная, деревья, какое-то озеро, вдалеке сопка, слегка прикрытая низколетящим облаком.
Вроде пронесло, хотя адреналин еще держался на высокой отметке. Чем ближе оказывался от меня Татарский пролив, тем растительности в дюнах становилась все меньше. Сначала закончились деревья – стало больше песка и следов от колес джипов, значит, подумал я, цивилизация какая-никакая есть. Дальше и травы становилось жиденько, местами была отчетливо видна корневая система растений. В какой-то момент и трава закончилась, наступила широкая песочная тропа вдоль прибрежной полосы.
Небо хмурилось, а вот Татарский пролив не спешил волноваться. Волны лениво и не сильно плескались. Вода при этом теплая! Сняв измученные шлепки, босиком поплелся к маяку. Предстояло еще прилично пройти. Долгая дорога по дюнам. Здесь не было ни души, становилось как-то даже несколько тревожно. Главное, чтобы медведь на водопой не заглянул. Тут душа точно в пятки бы ушла.
Песок не белоснежный, где-то местами с черными крапинками, редко на нем можно встретить водоросль, одинокую ракушку или ее часть.
А вот и очертания маяка стали показываться. Но до него еще далековато. Шел, окуная ноги в морскую пучину.
Кто-то спугнул стаю чаек - шустро пролетели над моей головой. А это люди! Наконец-то! Чем ближе был маяк, тем отчётливей виднелись джипы и люди. Даже отлегло. Потому как назад идти сил у меня не оставалось, надеялся кому-то сесть на хвост. Подошел поближе к людям, там и маяк было лучше разглядеть и от возможной встречи с медведем спрятаться.
Маяк-красавец! Старый, но великолепный. Этот уникальный и, что не мало важно, действующий маяк на Мысе Слепиковкого, построен еще во время японского губернаторства Карафуто (с 1905 по 1945 гг.). В это время на южных берегах острова было построено 25 маяков и створных знаков, среди которых маяки Хиноде-Бана, Крильон, Сони - все в 1914 году; Киннуси на мысе Лопаткина в 1919 году; маяк на мысе Тонин в 1935 году; Ламанон в 1940 году; и этот, на который смотрел, тогда он назывался Коноторо и построен в 1943 году.
Кстати, мыс, который ныне именуется мысом Слепиковского, до 1945 года назывался «Ноторо». Маяк построен руками японского инженера Синобу Миура, того самого, который до этого в 1939 году построил знаменитый маяк Анива. Дальность видимости: 16 миль (30 км)
Маяк Слепиковского располагается на высоте 5,40 м над уровнем моря и представляет собой бетонную коническую башню высотой 23,6 метров, имеющую ограждение верхнего балкона. Как это предусмотрено в японских традициях маяного строительства башня имеет балкон, на котором установлен цилиндрический бетонный цоколь фонарного сооружения высотой 2,80 м и внутренним диаметром 4,20 м. Башня у основания имеет диаметр 5,50 м и в верхней части 4,50 м. Толщина бетонных стен в основании составляет 80 см, а в верхей части – 30 см. Внутреннее цилиндрическое помещение имеет диаметр 3,90 м. В центре помещения установлена вертикальная железобетонная труба наружным диаметром 1,30 м. Труба служит опорой для установки на нее винтовой железобетонной лестницы шириной 1,30 м и является каналом для проклаки кабелей электропитания маячной аппаратуры. Возможно, эта труба первоначально служила для перемещения груза, приводившего в движение часовой механизм вращения оптической системы маятного аппарата.
Крыша фонарного сооружения представляет собой медный купол с установленным на ней дефлектором и ромбоуказателем – молниеприемником высотой 2,80 м.
После того, как Сахалин вновь перешел в руки СССР, мыс Коноторо получил его нынешнее название – Мыс Слепиковского, а в след за ним был переименован и маяк. Мыс и маяк были названы в честь командира русского Чиписанского партизанского отряда штабс-капитана Бронислава Владиславовича Гротто-Слепиковского, сражавшегося во время русско-японской войны и погибшего в 1905 году в бою с японским десантом на южном Сахалине у озера Тунайча.
Территория, по которой я имел честь бродить - памятник природы регионального значения. В далекую геологическую эпоху здесь было море, сейчас - лишь километры песчаных дюн. Мыс являлся дном высохшей лагуны, отделённой от моря песчаной косой, и сохранилась в виде валов песчаных дюн и впадин, создающих пустынный пейзаж, совершенно нетипичный для Сахалина.
Тут произрастают тис остроконечный, можжевельник Саржента, кувшинка четырехгранная и другие редкие растения, включенные в Красные книги. У северо-восточной границы мыса встречаются небольшие рощи клена Майра и дуба курчавенького. Местные жители собирают клюкву, шиповник, шикшу или, как ее еще называют, водянику. Клен Майра растет только в Японии и на Сахалине, дуб курчавенький водится там же, а еще – на островах Итуруп и Кунашир. Кстати, это именно его древесину используют для изготовления бочек, в которых выдерживается японский виски. Мыс Слепиковского – место отдыха и кормежки краснокнижных птиц, в том числе малого лебедя, лебедя-кликуна, утки-мандаринки.
Закрапал мелкий дождь – да и время приближалось к обеду. Нужно было собираться и отправлять назад. Но где взять силы? На пляже стояло всего четыре машины. На одной – сладкая парочка, на другой - толпа туристов, а вот другие две - как бы были вместе. Между ними натянут брезент и даже мясо готовилось. Рискнул и пошел договариваться. Парни оказались не против попутчика, тем более, что просил довезти меня только до цивилизации, хотя бы до автобусной остановки, а дальше сам.
Вдохновленным тем, что назад не придется преодолевать километровые дюны, разделся и направился в море. Вода и внутри и снаружи теплая. Благодать! Татарский пролив мелок, но приятный. Почти как Азовское море. Кап-кап на светлую головушку. Там и разговорился с туристами, которых привезли парни.
- Если ты влюбился в Сахалин, то это навсегда!
После водных процедур, хотелось погреться, пошел под крышу к парням и там грелся.
- А как ты сюда добрался? – спросил один из них, мой тезка.
- Да как, как? Из Костромского. Пешком. Стремно было только лесок проходить. Медведей боялся. Шел, громко музыку слушал.
- Ты главное, так на Итурупе не ходи. Там может так не повезти.
На меня все равно продолжали как-то странно смотреть, особенно две сахалинские бабушки. Живчики такие попались.
Дождь усиливался, но не настолько. Все стали замерзать. Парни свернули брезент, и мы тронулись к ещё одной точке осмотра. Теперь я их не отпущу.
Машины не боялись ни грязи, ни песка, ни луж – перли как танки. Вновь проезжал по знакомым тропинкам, только в этот раз заметил множество созревшего шиповника, как фонарики блистали на траве.
А все-таки взгляд бабушек меня не отпускал.
- Откуда ты, милок, напомни!
- Из Костромского пришел.
Другая бабушка засмеялась и увидав мое некоторое смущение пояснила.
- Мы тебя приняли сначала за сумасшедшего, психа!
- Почему же?
- Ну как? В селе Костромская находится психбольница, она еще действующая. Вот и подумали- сумасшедший?!
- А почему бы и нет? Самостоятельно к маяку припереться в такую-то погоду!
- А мы подумали, что еще и шпион! – добавил водитель, - когда ты про белоснежные купола ПВО уточнял.
- Какие вы тут на острове все подозрительные – засмеялись все, - нет, я просто турист, из Москвы! И хочу домой.
Дождь помаленьку усиливался, мы продолжали охотиться на грязь, чистых проторенных дорожек попросту уже не было. И вот мы добрались! Отъехали на 10 км севернее мыса Слепиковского - на пляж «Черные пески», расположившиеся до Чеховского перевала. Особое место и единственное на острове! Совершенно черный песок и белые мертвые стволы деревьев, вынесенные морем на берег, создают очень живописную картину. По берегу еще и утки ходят, ищут еду. «Черные пески» издалека выглядит как дикий пляж с грязным черным песком, перемешанным с чернозёмом, да пляжная зона узкая какая-то, около 6-7 метров. Не каждый плавать пожелает, хотя вода не редко прогревается здесь до +24. Вокруг тут поля.
Песок волшебный тут, ради этого и едут. Песок - магнитный. Без шуток. Черный песок содержит оксид натрия, малые примеси железа, меди, марганца.
Один из парней достал из багажника здоровенный магнит и проверил на деле, как такой песок запросто схватывается магнитом. Стоило магнитом провести в сантиметре от песка, как на его поверхности образовался песочный ежик. Зрелищная картина.
Парни выдали всем желающим, среди которых был и я, пакет для сбора песка. Увез два пакета. Дома лежат, есть не просят. С попутчиками повезло. Так же парни угостили мытищинских туристов пол литром баночки местной нефти. Да-да, тут и такие презенты делают.
Чёрные пески на Сахалине появились в результате эрозии тяжёлых вулканических пород, в основном базальтов. После того как магматические материалы осели и затвердели, ветер, дожди и мощные тихоокеанские волны на протяжении тысячелетий разрушали эти вулканические пласты.
Засобирались домой.
Шторм нас застал уже в салоне автомобиля, дождь стеной, вода аж плескалась вокруг. А я попросил парней довезти меня все-таки до моих апартаментов Южно-Сахалинске, раз они туда все равно собирались. Разумеется, не за бесплатно. Зато впечатлений!
Но об этом в следующий раз.
На этом и закончу.
Спасибо, что дочитали до конца.
Подписывайтесь на мой канал, я обещаю Вас радовать новыми очерками.