Дима смотрел на Анфису с каким-то пренебрежением во взгляде. Ей исполнилось семнадцать, и за тот почти год, что он её не видел, мало что изменилось.
Внешне симпатичная. Стройная, хрупкая. Но не в его вкусе. Разве он виноват? Ну не цепляет! Все эти ужимки её инфантильные, закатывание глаз и разговор с придыханием - бесят. Кто её этой безвкусице научил?
Вот Юля другой была. Резкой, прямой. Смотрела всегда в глаза и в выражениях могла не стесняться. За это Дима и полюбил её. Она не пыталась понравиться!
Эх, Юлька, Юлька ... Где же ты? Дима съездил в Москву. Но всё впустую. Он как увидел эти высотки на Котельнической набережной, так и струхнул.
В подъезд не войти так просто. Консьержка целый допрос учинила. Кто да откуда, к кому приехал. А что Дима ей скажет?
Он, как на грех, забыл совсем имя-отчество бабушки Юли. Стоял как истукан, не в состоянии что-либо связно спросить. Потоптался, помялся и был таков.
Погулял, правда, совсем рядом. Надеялся саму Юлю увидеть вдруг или бабушку её, деда!
До позднего вечера прошатался, пока на часы не глянул. До закрытия метро всего ничего. Рванул что есть мочи. На вокзал же успеть надо, хоть на последний рейс до Питера.
Домой приехал, мама начала мозг выносить. Где был, да с кем. И наплевать она на бабушку хотела, которая в своей комнате просила их потише отношения выяснять. Давление у неё скакало всё.
Дима прикрикнул на мать, что достала его. Куда он ездит, к кому и с кем - не касается никого!
Дверью хлопнул и спать завалился. А утром на учёбу отправился, после учёбы с друзьями-одногруппниками. То к одному в гости, то ко второму.
Музыка, пластинки зарубежные. Сигареты, вино, девчонки-хохотушки. Такая жизнь быстро Диму затянула, как в болото.
Пить ему нравилось. Казалось, что так жить веселее, свободнее. Учёба давалась ему легко. Что ещё нужно? Молодость она одна, другой не будет.
Но ближе к Новому году мама вытащила его в гости к генералу Рогозину. Дима уже невооружённым глазом видел, что есть между этими двумя что-то.
Против ничего не имел, мать ещё молодая красивая женщина. С отцом она без любви прожила, может сейчас хоть счастье испытает?
Главное, чтобы эти отношения самому Диме не мешали жить так, как ему хочется.
Поход в гости к Рогозину оказался примитивной ловушкой. Сватовством. Дима с усмешкой наблюдал за потугами генерала и его матери сблизить Анфису и Дмитрия.
Что ж ... Раз они так хотят, то разок потешить их не грех. Выпив для настроения, Дима подсел к девушке поближе, журнал из её рук забрал.
- Ну что ты, Фисочка, всё читаешь и читаешь. Включила бы пластинку какую, я бы тебя на танец пригласил.
Дима не преминул блеснуть озорным блеском в глазах. Отметив удовлетворённо, что девица прям зарделась от смущения и его опасной близости.
Юноша цену своей обаятельной внешности прекрасно знал и вовсю этим пользовался. Лет с четырнадцати, когда невинность свою со взрослой девушкой потерял.
А тут перед ним самим невинность сидела. Да раз плюнуть ему жеманницу эту совратить. Хвостом за ним бегать будет. А он ей и так, и сяк вертеть станет.
Анфиса бросилась искать нужные пластинки. Папа ей доставал. Краем глаза девушка подметила, что отец её с матерью Димы вино не спеша пьют и вполголоса переговариваются о чём-то.
Может, о них с Димой? Сердце Анфисы забилось в груди от волнения.
Она о Диме мечтала с того дня, как они с отцом из части приехали. Во сне представляла его лицо, голос. Мечтала, как они ещё раз встретятся когда-нибудь. И вот, Дима живёт в Питере. От такого счастья всё замирало вокруг, и было слышно, как где-то внутри наигрывает нежная, робкая мелодия любви.
Снова досталась из закромов толстая тетрадка со стихами, и, как и прежде, вернулась к Анфисе муза. Она снова стала рифмовать, сочинять и писать, закружившись в водовороте своего творчества.
- Приглашаю на танец - обжёг Дима своим горячим дыханием, когда Анфиса поставила подходящую пластинку с медленными композициями.
Девушка трепетно вложила свою ладошку в крепкую ладонь юноши, и они поплыли по комнате.
-Смотри, наши-то, не теряются - кивнула в сторону детей Марина. У них с Рогозиным весьма напряжённый разговор состоялся по поводу того типа, который за Димой следил. Валерий Павлович заверил, что проблема устранена и больше он их не побеспокоит. Мол, это обычная шестёрка, которого когда-то из части выгнали с позором.
Рогозин повернулся к танцующей паре и хмуро сдвинул брови. Раскрепощённость Дмитрия пришлась ему не по душе. Парень стал слишком вальяжным и вольномыслящим. Надо бы на место его чуть позже поставить. А то ишь, расхорохорился. Хотя и сейчас можно кое-что сделать, дабы сбить немного спесь с юнца.
-Дмитрий, пойдём в мой кабинет. Разговор есть. А девочки наши пока уберут со стола. Ужин подошёл к завершению, пора бы и на покой - жёстко произнёс генерал, убавив звук. На свою дочь он не смотрел, сверля пристальным взглядом нагловатого парня.
-Всегда рад беседе с вами, Валерий Палыч - чуть ли не расшаркался Дима. Выпил он в этот вечер немало и на предупреждающие взгляды матери старался внимания не обращать.
"Щенок" - мысленно промелькнуло у генерала. Заведя руки за спину, он размашисто вышел из столовой и направился в свой кабинет.
***
Юля с трудом разлепила глаза. Её экстренно "кесарили" из-за слабой родовой деятельности. Теперь выход от наркоза был тяжёлым. Очень сильно хотелось пить и увидеть своего сына.
Её уже успели перевезти в обычную палату. Юля как сквозь вату слышала негромкий разговор двух соседок, на руках которых попискивали их малыши.
-Кто-нибудь ... - прошептала Юля, пытаясь приподнять голову. В глазах стоял плотный туман, и она никак не могла сфокусировать свой взгляд - дайте попить, пожалуйста.
-Очнулась? Сейчас врача позову! - засуетилась одна из соседок, прошаркав к двери.
-Подожди пока! А то сейчас у нас детей заберут, и я не успею своего докормить. Просто воды налей вон из кувшина.
Юле поднесли ко рту железную кружку, и она с жадностью осушила её до дна. От иссушающей жажды вода показалась Юле такой вкусной, что она её пила бы и пила.
-Много нельзя, по чуть-чуть.
На Юлю смотрели внимательные серые глаза.
-Давно я тут? А ребёнок ... - девушка попыталась встать, но сильные руки уложили её обратно.
-Куда собралась? Лежи, а то шов разойдётся. Привезли тебя на рассвете. Обо всём остальном расскажет врач, уже обход скоро. Меня Эля зовут.
-А меня Галя - подала голос вторая соседка - ты лежи, лежи. Торопиться некуда ...
Эля, округлив глаза, зыркнула в сторону Гали, и та замолчала. Юля их переглядываний не видела, она терпеливо ждала врача, отвернув лицо к стене. Хоть ей и нестерпимо хотелось узнать как там её малыш? Всё ли в порядке?
У соседок забрали их малышей, на завтрак их позвали, и Эля с Галей загремев тарелками, ушли.
-Тебе, милая, принести чего? - заботливо спросила довольно пожилая уже санитарка. Глаза её такой добротой лучились, что Юля, не выдержав, за руку её схватила.
-Спасибо, я ничего не хочу. Мне бы о моём сыне узнать! Почему мне его не приносят?
Санитарка мягко высвободила руку. От Юли не укрылось посмурневшее выражение её лица.
-Вот врач придёт, у него всё и спросишь. Пошла я, некогда мне. Раз не нужно тебе ничего.
Дверь еле слышно скрипнула, и Юля осталась в палате одна. Эти томительные минуты казались ей вечностью. Что они от неё скрывают? Неужели с малышом что-то не так? Девушка вся извелась, пока дождалась обход. Её тошнило, кружилась голова, ныл шов после кесарева. Огнём почему-то горел.
-Кто-нибудь скажет мне, что с моим сыном? - уже изрядно нервничая, спросила она, едва врач переступила порог палаты.
-Вот до тебя очередь дойдёт, тогда и скажу. А пока Мальцева Эльвира, готовься - последовал грубоватый ответ.
Юля сжала кулаки, чтобы не нагрубить в ответ. Она имеет право узнать, что с её ребёнком, в конце концов!