Декабрь раскрасил город в оттенки уютного жёлтого – цветов огней в окнах. Жизнь моя, точнее, наша с Михаловной, шла в своём насыщенном, порой бешеном ритме. Съёмки нового ролика для блога о том, как правильно выбирать мандарины к Новому году («Коллеги, обращайте внимание на пористость кожуры!»), генеральная уборка квартиры с прицелом на предстоящие праздники, мастер-класс по лепке из глины для Нади, где мы с ней пытались слепить снеговика, и он вышел похожим на инопланетянина. И, конечно, неизменные походы в поликлинику – проверить давление, получить рецепт, послушать стандартное «Зоя Михайловна, а вы молодеете!».
В этот водоворот дел совершенно органично вплелась ещё одна важнейшая статья расхода времени – романтика. Степан Петрович оказался не только галантным кавалером, но и блестящим стратегом. Он прекрасно понимал, что у его дамы сердца – плотный график, и предлагал свидания, идеально вписывающиеся в расписание пенсионерки-активистки.
Наше общение давно перестало быть эпизодическим. Вот типичная смс-ка от него, которую я получала, вернувшись с фитнеса:
«Зоя, завершив утреннее плавание по волнам ЛФК, предлагаю совершить вояж в булочную на соседней улице. По разведданным, там только что привезли свежий бородинский. Ваш капитан».
И мы шли за хлебом. Неторопливо, под руку, обсуждая последние новости из клуба или рассказывая друг другу забавные случаи из прошлого. И поход за хлебом превращался в маленькое, но настоящее свидание.
Однажды он пригласил меня… в гараж. Не в романтическом смысле, а в самый что ни на есть настоящий гаражный кооператив, где стояла его «Лада». Он открыл дверь, внутри пахло бензином и стариной, и он сказал: «Хочу показать вам карту моих былых походов». Мы сидели на старых ящиках, пили чай из термоса, и он водил пальцем по заляпанной карте, показывая маршруты: «А здесь, под Астраханью, мы сели на мель…». И это было ничуть не менее романтично, чем самый дорогой ресторан.
В другой раз мы пошли в музей речного флота. И пока экскурсовод рассказывала скучным голосом о тоннаже, Степан шептал мне на ухо: «А вот этот винт, видите, кривой? Такой же был на моём первом теплоходе, мы его «хромой кентавр» звали». И музей оживал, наполняясь не пылью, а историями.
Как-то раз, сидя у меня на кухне за вечерним чаем, я вдруг поймала себя на мысли, что сравниваю эти наши тихие встречи с бурной молодостью. С Максом мы могли влёт сорваться в другой город на выходные, просто потому что «захотелось». Танцевать до утра, а потом, не выспавшись, бежать на пары. Наши свидания были порывистыми, стремительными, как горная река.
Свидания со Степаном были другими. Они были похожи на широкую, полноводную и спокойную реку в её нижнем течении. Неспешные прогулки, когда он не забывал проверить, не замёрзли ли у меня руки, и прихватывал с собой термос. Вечера за настольными играми, совместные походы на лекции в библиотеку, после которых мы могли часами сидеть в читальном зале, просто перебирая старые газеты и делясь находками.
Это были не мои "свидания", не молодой Зойки-зайки, а романтика для Михаловны. И я от души радовалась этой её зрелой любви. И я с удивлением поняла: в этой, «пенсионерской» романтике, было не меньше яркости и остроты. Просто она была другого свойства. Это была не страсть, сметающая всё на своём пути, а тёплое, уверенное чувство, которое согревало изнутри, как чай из термоса. Острая радость от того, что тебя понимают с полуслова. Яркость – от того, что в восемьдесят лет ты можешь испытывать трепет, держа за руку человека, который смотрит на тебя так, будто видит не морщины, а всю твою долгую и трудную жизнь, и принимает её всю.
Степан перестал быть просто «членом клуба» или «кавалером». Он стал для Михаловны родным человеком. Тем, с кем можно молчать, и это молчание будет комфортным. Тем, кто без лишних слов принесёт нужные лекарства, если заметит, что заканчиваются.
И как бы ни был насыщен мой день – съёмки, подруги, поликлиника, – на наше с ним «время для тишины» всегда находился час-другой. Потому что это была не обязанность, а самая приятная и важная часть нашей новой, такой неожиданной и такой счастливой жизни. Жизни, в которой даже поход в аптеку мог превратиться в романтическое приключение, если в конце пути тебя ждёт он – с зонтиком-тростью и вопросом: «Ну что, Зоя, как там ваше давление? В норме? А то у меня от вашего присутствия всегда подскакивает».
Декабрьский ажиотаж захлестнул «Банду Михаловны» с силой новогодней метели. Мы кружились в предпраздничной суете, как снежинки в стеклянном шаре, но делали это с чисто пенсионерской, выверенной стратегией.
– Так, коллеги, – командовала Галя, устроив планерку у меня на кухне. – Составляем план-график подготовки. Первый пункт – закупка мандаринов. Мониторинг цен показал, что выгоднее брать оптом, в ящике.
– А я уже купила! – похвасталась Аля. – Выбрала самые ароматные, с листочками! Чтобы пахло, как в детстве!
– Молодец, – одобрила Галя, делая пометку в блокноте. – Второй пункт – подарки внукам. Бюджет ограничен. Предлагаю акцию «Hand made». Я, например, вяжу всем носки с оленями.
– А я налепила из глины подсвечники в виде кошечек! – радостно сообщила Надя. Её глаза сияли – лепка стала её настоящей терапией.
– А я… – Валя хитро прищурилась. – Я им по банке своего фирменного лечо с надписью «От бабы Вали» подарю. Пусть знают, что такое настоящая еда!
Мы смеялись, вспоминая, как сами в их годы ждали подарков. И как наши родители «доставали» к празднику.
– Помните, – сказала я, – чтобы купить «Советское» шампанское, надо было отстоять трёхчасовую очередь?
– А я тебе лучше расскажу! – оживилась Валя. – Мой-то, покойный, как-то за два дня до Нового года принёс мандарины. А они… зелёные! Пришлось их в валенки заворачивать, на батарею класть – дозревали. Зато какими сладкими были!
Решение отметить всем вместе пришло само собой. Дети и внуки – это святое, но у них своя жизнь, свои тусовки. А нам, старому отряду, хотелось своего, душевного круга.
– А давайте у меня! – неожиданно предложил Степан Петрович, приглашённый на чай. – Квартира большая, три комнаты, места много. И спален две – мужская и женская. Чтобы дамам не трястись ночью по улицам.
Предложение было принято единодушно. И началось! Мы, как сумасшедшие (в хорошем смысле слова), принялись за подготовку.
Ёлку наряжали всем миром. Стеклянные шары 70-х годов соседствовали с самодельными игрушками из папье-маше, которые мы слепили с Надей. Валя, как заправский прораб, водрузила на макушку красную звезду, чуть не свалившись со стула. Аля обвешала ветви собственноручно собранными гирляндами из шишек и мишуры. Пахло хвоей, мандаринами и счастьем.
Меню было составлено с учётом наших болячек, но без ущерба для вкуса. Холодец - Валино ноу-хау – с большим количеством чеснока, селёдка под шубой - моя, по рецепту Михаловны, салат «Оливье» - Галин, с идеальной пропорцией ингредиентов, запечённая курица с яблоками - Надин кулинарный дебют и пироги с капустой от Али.
31 декабря, к шести вечерам, мы, пять нарядных «снегурочек», собрались в квартире Степана Петровича. Я – в тёмно-зелёном бархатном платье, Валя – в костюме с наградными планками, Аля – в блёстках и пайетках, Галя – в строгом, но элегантном костюме, а Надя – в новом платье, которое мы ей сообща купили. Степан встретил нас в свитере с оленями и с подносом, на котором стояли бокалы с детским шампанским – для трезвости ума и веселья духа.
– Дамы, с наступающим! – провозгласил он.
Мы выключили телевизор – Филип Бедросович и прочие современные дивы нам были ни к чему. Включили старый кассетный магнитофон, и зал наполнился нежными строками песни "Верасы" - «Снег кружится…».
Началось пиршество. Мы ели, пили сок и морс, вспоминали смешные случаи, пели песни. Потом Степан неожиданно вышел и вернулся… Дедом Морозом. Борода из ваты, длинная красная шуба и огромный мешок.
– Ну что, внучата, – прогремел он, – стишки мне расскажете?
Мы, хохоча до слёз, как девчонки, стали читать ему детские стихи. Валя выдала «Мама спит, она устала…» с таким суровым выражением лица, что мы покатились под стол. Аля прочла что-то романтическое, закатывая глаза. А я, вспомнив молодость, прошептала: «Какой хороший денёк, пойдём с тобой, дружок…» – и увидела, как у Степана-Деда Мороза задрожала борода от сдерживаемого смеха.
Из мешка он извлёк подарки. Всем – по паре тёплых носков - Галин вязальный конвейер сработал на славу, по шоколадке и по смешному сувениру. А потом мы обменялись своими подарками. Я подарила Наде набор для лепки, Валя – всем по баночке своих солений, Аля – сделанные ею свечи, Галя – календари на новый год с отметками всех наших важных дат.
Потом были настольные игры. В «Крокодила» Валя так пыталась показать «холодец», что чуть не вывихнула руку. А в «Фантах» Степану выпало спеть песню, и он затянул «Раскинулось море широко», и мы все подхватили.
Под бой курантов мы подняли бокалы. Каждый говорил пожелание.
– Здоровья! – рявкнула Валя. – Чтобы до ста лет грядки копать!
– Любви! – прошептала Аля, глядя на огоньки ёлки.
– Финансовой стабильности! – чётко выговорила Галя.
– Новых друзей… и чтобы старые не забывали, – тихо сказала Надя.
– Спокойного моря и попутного ветра в новом году, – улыбнулся Степан.
– А я желаю, – сказала я, глядя на их сияющие лица, – чтобы наша банда никогда не распадалась. И чтобы мы, старые перечницы, ещё не один год устраивали такие же сумасшедшие и прекрасные новогодние ночи.
Мы чокнулись. А потом устроили гадание на варениках. Валя слопала вареник с солью и скривилась: «К слезам? Да я хоть сейчас!». А я вытащила вареник с монеткой.
– О! – воскликнула Галя. – К богатству! Поздравляю, Зоя Михайловна, в новом году наш блог, вероятно, выйдет на монетизацию!
Мы смеялись, ели, шутили и чувствовали себя не старыми и немощными, а самыми счастливыми людьми на свете. За окном кружила метель, а в тёплой квартире капитана Степана Петровича пять седых Снегурочек и один Дедушка Мороз встречали Новый год, точно зная, что самое главное чудо – это не подарки под ёлкой, а друзья, которые всегда рядом. Даже если для того, чтобы просто сидеть рядом и молча слушать, как хрипит старый магнитофон, играя песни их молодости.
Все опубликованный главы смотрите здесь
Как купить и прочитать мои книги целиком, не дожидаясь новой главы, смотрите здесь