— Так вот ты как, Игорёк? — Арина стояла посреди комнаты, белая как мел. — Решил меня за дуру держать?
Игорь замер, будто его прижали к стенке. На диване рядом с ним сидела его мать — Татьяна Павловна, вечно с нарощенными ногтями и выражением лица, как у директора совхоза. На секунду в комнате стало тихо, только тикали дешёвые настенные часы.
— Ариша, ты что, с ума сошла? — наконец выдохнул Игорь, поднимая руки, будто отмахиваясь. — Мы просто разговаривали. Ничего такого.
— Ага, “просто разговаривали”. Про то, как продать мою квартиру и поделить пополам. Так, что ли, Игорь? — голос Арине дрожал, но не от страха — от бешенства.
Свекровь, не будь дура, тут же встряла, сладким голосом:
— Да что ты на ребёнка орёшь? Мы с ним просто советовались, как налоги правильно оформить.
Арина засмеялась. Глухо, без радости, с какой-то горечью.
— Налоги? Ну конечно. И подпись мою выманить — тоже ради налогов, да?
Игорь опустил глаза, потер переносицу, как будто устал.
— Ты всё перекрутила. Я просто хотел... ну, разобраться. Мама спросила, я и...
— Да хватит! — резко оборвала жена. — Разобрался уже, вижу. Где бумаги лежат, где сейф, где ключи — всё знаешь. Осталось только подпись получить.
Татьяна Павловна фыркнула, глядя на Арину с жалостью, как будто на дурочку с рынка.
— Эх, Арина, ты и правда вечно всё близко к сердцу принимаешь. Молодёжь сейчас нервная пошла, всё им мерещится.
Арина шагнула вперёд.
— Мне не мерещится, Татьяна Павловна. Я слышала своими ушами. Вы же планировали меня надуть. Вы оба. Только не рассчитали, что я домой раньше приду.
Муж сжал губы, подошёл к ней почти вплотную.
— Послушай, — сказал тихо, но твёрдо, — у нас просто не всё гладко сейчас с деньгами. Я думал, если продадим квартиру, купим побольше. Вместе. Чтобы жить нормально, а не в этих сорока метрах.
Арина уставилась на него так, будто впервые видела.
— "Вместе", говоришь? То есть ты хотел продать МОЮ квартиру, за которую я пять лет пахала без выходных, и купить себе "вместе"?
— Ну я же твой муж, Арина, — начал Игорь, — всё равно ведь общее...
Она даже не дала ему договорить.
— Не общее! — рявкнула. — Эта квартира куплена ДО тебя. Я без тебя работала, экономила, кофе себе лишний раз не покупала. А ты пришёл готовенькое хапнуть. Вот и всё.
Татьяна Павловна встала, руки в бока.
— Вот видишь, Игорёк, я ж тебе говорила, она эгоистка. Всё только про себя. "Я купила, я заработала". А семья — это где? Ты что, с такой женой счастливо жить сможешь?
Арина повернулась к ней, глядя холодно, как в ледяное зеркало.
— А вы, Татьяна Павловна, лучше за своим счастьем следите. Сына своего научили хитрить и выкручиваться, а теперь удивляетесь. Я ему не девочка для подаяний.
Игорь сделал шаг назад. В его глазах мелькнул страх.
— Подожди... не кипятись, ладно? Всё можно обсудить. Ну, глупо вышло, признаю. Но ведь я тебя не обманывал по-настоящему.
— Ещё бы чуть-чуть — и обманул, — спокойно ответила Арина. — Доверенность бы подписала — и всё, вы с мамой делили бы мои квадратные метры как праздничный ужин.
Он опустил плечи.
— Значит, всё, да?
— Всё, — кивнула она. — Собирайся. Сегодня.
— А прописка? — спросил он, будто хватаясь за соломинку. — Я же прописан здесь.
— Временно, — отрезала Арина. — Завтра заявление подам, чтоб выписали.
Татьяна Павловна подалась вперёд, руки дрожали от злости.
— Ах вот как! Да ты неблагодарная! Мой сын тебе всё — и любовь, и заботу, а ты его на улицу!
— Любовь? — Арина усмехнулась. — Это любовь — обманом подпись выманивать? Нет, спасибо. Пусть ваша “любовь” вместе с сумками катится туда, где ей место.
Молчание было тяжёлым. Потом Игорь тихо пошёл в спальню, молча стал собирать вещи. Рубашки кидал как попало, будто бежал от пожара. Мать за ним металась, бубнила под нос, ругала “эту молодёжь, у которой ни совести, ни терпения”.
Арина стояла в дверях, не вмешивалась. Просто смотрела, как человек, которого считала мужем, превращается в чужого. Совсем чужого.
— Может, ещё передумаешь? — попытался он, когда всё собрал. — Я... ну, я правда не хотел тебе зла.
— Хотел, — тихо ответила она. — Просто не успел.
Он опустил глаза, потянул мать к двери. Татьяна Павловна уже на пороге огрызнулась:
— Пожалеешь, дочка. Таких, как мой Игорёк, больше не бывает.
Арина усмехнулась.
— И слава Богу.
Щёлкнул замок, и дверь закрылась.
Она прислонилась к ней спиной, выдохнула. Комната опустела. Только на столе осталась кружка с недопитым чаем — уже холодным, как всё, что было между ними.
Арина сидела на кухне, глядя в окно на октябрьский двор. Лужи под фонарями блестели, как битое стекло. Люди шли по делам, кто-то смеялся, кто-то тащил пакеты из магазина. Жизнь вокруг кипела, а у неё — будто пауза нажата.
Она достала из шкафа старую фотографию — с их свадьбы. Белое платье, счастливые улыбки. На снимке всё выглядело правильно. Тогда она думала, что жизнь наконец встала на место: работа, дом, муж — всё как у людей.
"Наивная", — подумала Арина и положила фото лицом вниз.
Чайник засвистел. Она налила кипяток, уставилась в кружку. "Где я проглядела?" — крутилась мысль в голове. Ведь он сначала казался нормальным: спокойный, внимательный, не хам. Без выпендрёжа, без понтов. А потом... эти шуточки про то, что квартира “не совсем общая”. Эти вопросы про документы, про банки, про нотариусов. Всё ж складывалось. Просто тогда она не хотела видеть.
Теперь всё стало ясно. Игорь не просто муж — он проект. План, тщательно выверенный, с выгодой и расчётом.
Она глотнула чай и усмехнулась.
— Ну ничего, Игорёк. Не на ту напал.
Арина поднялась, достала документы из сейфа, проверила, всё ли на месте. Бумаги аккуратно разложила по папке, замок проверила трижды. Потом спрятала ключ в другую комнату — под стопку белья.
На душе было муторно, но в этом мутном чувстве вдруг появилось что-то твёрдое. Словно внутри щёлкнуло: "Теперь я за себя. За свою жизнь".
Она достала телефон, пролистала контакты. Остановилась на имени “Наташка”. Нажала вызов.
— Алло, — отозвалась подруга. — Ты чего такая грустная?
— Наташ, — выдохнула Арина, — можно я к тебе? Часиков через сорок минут буду.
— Конечно, приезжай. Что-то случилось?
— Потом расскажу. Только чай поставь. Мне надо выговориться.
Арина выключила телефон, посмотрела ещё раз на пустую комнату.
Квартира снова была её — тихая, своя, настоящая. Только без чужих теней.
— Ну ты даёшь, Аринка, — сказала Наташка, когда подруга наконец всё выложила. — Такого поворота я не ожидала.
Она стояла у плиты, мешала ложкой макароны, а сама слушала, не перебивая. На лице — смесь возмущения и жалости.
Арина сидела за столом, грея руки о кружку. Голос у неё уже не дрожал, но глаза всё ещё выдавали усталость.
— Я дура, Наташ. Всё ведь было на поверхности. Он шутил про квартиру, мать его постоянно подкалывала, а я смеялась, как девочка. Думала, ну просто у людей чувство юмора странное. А оно — всё по плану.
Наташка махнула рукой.
— Перестань. Дура — это та, которая бы поверила и подписала. А ты услышала, поняла, выгнала. Так что всё правильно.
— Да, только настроение теперь — как будто трактор по душе проехал.
— Ну, бывает. У нас вон Лариска с третьего этажа мужа из дома выкинула — он на ставках половину зарплаты спустил. Два месяца ревела, а потом новую мебель купила и живёт как сыр в масле.
Арина усмехнулась:
— Не, я пока без мебели. У меня теперь к мужчинам аллергия, кажется.
Наташка поставила перед ней тарелку с макаронами и куриной грудкой.
— Ешь. А потом спать. А утром встанешь, голову под холодный душ — и живи дальше. Всё, что нужно, у тебя есть.
На следующий день Арина проснулась рано, в шесть утра. В квартире подруги тихо, только кот где-то на кухне посудой звенел.
Она встала, умылась, посмотрела в зеркало. Лицо уставшее, но решительное.
Вернувшись домой, Арина первым делом вызвала мастера по замкам. Тот приехал, посмотрел, кивнул:
— Замки хорошие, но старые. Лучше поменять.
— Меняйте, — коротко сказала она.
Когда мастер закончил, Арина сразу пошла в МФЦ. Написала заявление на выписку Игоря, а заодно подала документы на развод. Всё делала спокойно, без нервов. Просто шаг за шагом.
Сотрудница за окошком, видимо, поняла, что к чему.
— Молодая, да? Недолго прожили? — спросила, заполняя бланки.
— Год. И хватит, — ответила Арина.
Прошла неделя. Арина втянулась в работу, вечерами смотрела сериалы, иногда встречалась с подругами.
Вроде бы всё налаживалось, но внутри что-то грызло. Не тоска даже, а злость. Не на Игоря — на себя. Как могла так прозевать?
Однажды вечером позвонил неизвестный номер.
— Арина Викторовна? — спросил мужской голос. — Это Игорь.
Она хотела бросить трубку, но что-то удержало.
— Ну?
— Я не для скандалов, — сказал он тихо. — Хотел попросить встретиться. Просто поговорить.
— Нам не о чем говорить, — отрезала Арина.
— Это важно. Не про квартиру. Про другое.
Секунда тишины. Потом — тяжёлый вздох с его стороны.
— Понимаешь, я всё испортил. Мать надавила, я растерялся. Но я тебя люблю, правда. Просто… у меня тогда крыша поехала.
Арина усмехнулась.
— Крыша у тебя поехала не тогда, когда я услышала разговор, а когда ты решил, что я поведусь на твою игру.
Он замолчал.
— Можно я хотя бы приду за своими документами?
— Оставлю у консьержки. Без встреч.
Она положила трубку. И впервые за долгое время почувствовала, что ей не больно. Просто холодно и спокойно.
Но Игорь оказался настырный. Через пару дней пришёл сам. Без предупреждения.
Арина возвращалась с работы, а он уже стоял у подъезда — в чёрной куртке, с потухшими глазами.
— Я только поговорить, — сказал, когда она подошла. — Не бойся.
— А чего мне бояться? — усмехнулась она. — Я тебя теперь вижу насквозь.
Он сунул руки в карманы.
— Я дурак. Мама… она всё время твердит, что мужик без своего жилья — не мужик. Что я должен доказать, что не хуже других. Я повёлся. Хотел показать, что могу всё устроить. Но понял — без тебя ни черта не могу.
Арина посмотрела прямо.
— Поздно, Игорь. То, что ты разрушил, не клеится обратно.
Он опустил голову.
— Ну, я пытался. Ладно. Если решишь, что хочешь поговорить — позвони.
— Не решу, — сказала она и пошла мимо.
После этого звонков больше не было. Прошло два месяца.
Арина жила спокойно: работа, дом, кофе утром, сериалы вечером. Иногда казалось, что жизнь стала даже лучше — без постоянных подколов, без этой липкой зависимости.
Но однажды, в конце ноября, ей позвонила Татьяна Павловна.
— Арина, здравствуй, — голос старухи звучал вкрадчиво. — Можно тебя на минутку?
— Слушаю.
— Игорёк болеет... ну, то есть не болеет, просто плохо ему. Работы нет, деньги кончились. Помоги хоть немного.
Арина засмеялась.
— Ага. А то вдруг вы опять решите мои документы “посмотреть”?
— Не язви, — огрызнулась та. — Ты ведь не злая. Всё уже прошло.
— Вот именно. Прошло.
И повесила трубку.
Прошёл ещё месяц. Зима выдалась снежная, сугробы по колено.
Арина жила, как человек, вынырнувший из долгого сна. Съездила к родителям, помогла им по хозяйству, потом вернулась — и впервые почувствовала, что дома действительно тепло. Без чужой энергетики, без скрытых планов.
В один из вечеров она зашла в магазин у дома. Очередь, тележки, музыка из динамиков.
И тут — голос позади:
— Арина?
Она обернулась. Перед ней стоял Игорь. Тот самый. Только уже не уверенный мужик с ухмылкой, а будто постаревший на десять лет. Щетина, потухший взгляд, дешёвая куртка.
— Привет, — сказал он тихо.
— Привет, — ответила Арина, не двигаясь.
Он помялся.
— Я тут недалеко устроился на склад. Живу пока у друга. Хотел… ну… сказать спасибо.
— За что?
— За то, что выгнала. Если бы не тогда — я бы, может, так и жил в этой лжи. А теперь понял, что врал не тебе, а себе.
Арина молчала. Он говорил честно, по глазам видно.
— Я не прошу прощения, — добавил он. — Просто хотел, чтоб ты знала: я понял.
— Ну что ж, — кивнула она. — Значит, не зря всё это было.
Он чуть улыбнулся и пошёл к выходу. Не обернулся.
Арина стояла посреди магазина, держа в руках пакет с яблоками, и вдруг почувствовала лёгкость.
Не от того, что его увидела. А от того, что не среагировала. Ни боли, ни жалости, ни обиды. Пусто — и хорошо.
Дома заварила себе чай, включила старый фильм. Сидела у окна, смотрела, как снег падает крупными хлопьями.
На подоконнике стояла та самая фотография со свадьбы — теперь уже в ящике, но Арина достала её, посмотрела внимательно.
— Ну что, Игорёк, — сказала она вслух, как будто он слышит. — Спасибо за урок. Дешёвый, но полезный.
Потом убрала снимок обратно и закрыла ящик.
Вечер был тихий, в воздухе пахло морозом. Соседи за стеной смеялись, кто-то включил телевизор громче обычного. Всё это вдруг показалось Арине родным, простым.
Она встала, пошла на кухню, достала муку, масло — решила испечь булочки. Просто так. Потому что теперь у неё было время. Потому что теперь она жила одна, по-настоящему для себя.
И в этом “для себя” не было одиночества.
Было спокойствие. Был воздух. Была жизнь.
Прошло ещё немного времени. Наступил Новый год.
Арина встретила его без гостей — с оливками, шампанским и новым пледом. На столе горели свечи, за окном хлопали петарды.
Она посмотрела на часы, подняла бокал и тихо сказала:
— Ну что, за новое. Без вранья, без чужих замков, без фальши.
И улыбнулась.
Ведь иногда потерять — значит, наконец-то начать жить.
Конец.