Рассказ основан на реальных событиях. Благодарю подписчицу за историю.
1914
Усадьба под Могилевом.
Николай Бычков.
В небольшой обедневшей усадьбе Бычковых, что стояла на берегу небольшой речушки в двадцати вёрстах от Могилёва, пахло свечами, травами и старыми книгами.
Молодой девятнадцатилетний человек с прямой спиной и тихим голосом читал "Войну и мир" в небольшом кабинете своего отца. Его отец, Иосиф Петрович, сидел за письменным столом и переписывал отчёты, но уже не по службе, а по привычке. Он не мог сидеть без дела и больше всего любил погружаться в цифры, бумаги и вспоминать своё прошлое, когда он занимал неплохую должность при правительстве губернии, будучи статским советником, когда и получил свой скромный титул. Но теперь и правда, всё в прошлом.
Мать, Анна Михайловна, вязала шаль и напевала песенки себе под нос.
- Ты слишком много читаешь, Коля, - сказала она, не отрываясь от спиц. - Глаза испортишь.
- А что еще делать? - усмехнулся он. - Лошадей у нас нет, для охоты не сезон, а в гимназии каникулы.
- Вот скоро в Санкт-Петербург поедешь, там и начитаешься.
Он кивнул. В августе ему предстояло поступать в университет как лучшему ученику гимназии. Это был его шанс отучиться, занять какую-то должность и вытащить семью из бедности.
Но никто из них не знал, что через три месяца мир рухнет.
28 июля 1914 года началась Первая Мировая.
В усадьбе Бычковых, когда пришла об этом весть, было тревожно. Иосиф Петрович молчал, глядя в пол. Анна Михайловна со страхом читала свежий номер газеты, а их сын Николай стоял у окна и смотрел на яблони. Он знал: его юность закончилась. Он знал еще, что все в его роду участвовали в защите интересов Родины и он не исключение.
- Я пойду добровольцем, - произнес он, не отрывая взгляда от яблони, на которой росли крупные плоды.
- Николаша, ты хорошо себя чувствуешь? - забеспокоилась Анна Михайловна. - У тебя жар? Ты что же такое говоришь?
- Матушка, жара у меня нет, бреда тоже. А нашем роду ведь все участвовали в сражениях, так ведь, отец?
Иосиф Петрович кивнул, но затем посмотрел на сына и произнес:
- Верно, участвовали. Но ты у нас единственный сын. Коли не станет тебя, упаси Боже, так и род наш Бычковых прервется.
- А не боишься ли ты, отец, что если Антанта не выдержит Тройственного союза и войска Австро-Венгрии придут сюда? Тогда наш род и в самом деле прервется.
- Но как же учеба в универститете?
- Я успею получить образование. Но сперва - долг Родине.
Он ушёл через неделю, и после его ухода усадьба будто опустела.
***
Николай воевал, попадал в госпитали, выписывался и вновь возвращался в строй в звании поручика.
Через год ему на фронт пришло известие: отец его скончался от инсульта, а мать, Анна Михайловна, продала поместье, потому что не было вовсе средств его содержать, и переехала к племяннице, которая с радостью её приняла.
Шла Первая Мировая, менялся мир, менялся и Николай. Он вдруг понял, что воюет за царя и его интересы, но как же обычные люди? Голодные крестьяне, труженники заводов, которые по двенадцать часов в смену работают, но их дети всё равно голодают.
Вернувшись с фронта, он попал в вихрь революции и именно в то время сделал свой главный выбор, примкнув к красным. В 1918 году, в возрасте 23-х лет он командовал полком, сражаясь против армии, в которой некогда сам состоял.
****
Вера
Вера родилась в многодетной семье 30 сентября 1899 года в Княжицах , ныне агрогородок в Могилевской области, Беларусь.
Отец её, Семён Фёдорович, работал машинистом на железной дороге, а мать, Прасковья Ивановна, шила платья на заказ и стирала бельё у купчих.
С раннего детства Вера отличалась от своих братьев и сестер, да и других сверстников. Она рисовала. Рисовала везде, где придется - угольком на стенах, палочкой на земле, пальцем водила по пыльным поверхностям в сарае.
- В кого она такая? - удивлялась Прасковья. - Будто не от мира сего. Не было у нас в роду тех, кто мог бы рисовать.
- Да пусть рисует, - говорил отец. - Может, художницей станет.
- Разве эта мазня прокормит? Надо обучатся чему-то полезному. Вот прошу её, чтобы села, посмотрела, как я шью, да тоже нитку с иголкой взяла бы в руки. Но нет, мел или уголек возьмет, и давай елозить по всему, где не нарисовано. А ведь и бабка моя шила, и матушка, и я вот тоже.
- Так у нас еще две дочки есть, и у них не плохо получается шить. Вот пусть они твоё дело продолжают, - улыбнулся Семен, обняв жену.
***
В десять лет Вера впервые увидела настоящую картину, когда они с отцом и матерью приехали на ярмарку. Мать продавала расшитые носовые платочки, скромные платья, что шила для продажи, да и сама Прасковья ткани собиралась присмотреть. Простенькие, дешевые, но так пользующиеся спросом.
Вера с сестрой пошли по ярмарке и вдруг она увидела, как пожилой мужчина в бородке с очками стоял у картины, видимо, ища своего покупателя. Это был портрет дамы в шляпе, написанный местным художником. Вера встала и стояла, будто вкопанная.
- На что ты там уставилась? - спросила удивленно её сестра Надя.
- Ты посмотри на эту даму. Она будто настоящая, словно она сейчас моргнет.
- Ты чего, Верка? Может, тебя врачу надо показать? Может, в душелечебницу тебе надо?
- Ничего ты, Надя, не понимаешь! Как бы я хотела вот так бы научиться рисовать!
- Ха, научиться! - фыркнула Надя. - Забудь. Наша участь дамочек разных обшивать, да шить то, что можно за копейки продавать, вывозя на ярмарку.
- Ну уж нет! Я буду учиться, по крайней мере, хотя бы научусь писать и читать. А там и рисовать стану!
***
Но случилось это не скоро, читать и писать она училась, когда началась революция. На тот момент Вере было уже восемнадцать лет. Отец её оставил всё свое здоровье на железной дороге, а мать еще усерднее шила, хотя заказы упали, так как денег у людей не стало.
Так как в семье стало еще беднее, то Вера устроилась в местную небольшую типографию, где раскрашивала заголовки газет. Платили мало, но хоть хлеб был в доме. А еще там же, в типографии, Вера научилась писать и читать.
Она видела, как вокруг меняется всё: сначала красные флаги, потом белогвардейцы, потом снова красные. Люди голодали, не зная, чью сторону принять, а она продолжала рисовать на листках, плакатах, на пергаментной бумаге и на стенах подвала, где они прятались от обстрелов.
А потом, когда закрыли типографию, она уехала работать в госпиталь, где и познакомилась с Бычковым Николаем, ранее служившим в Царской Армии, а теперь командующим полком Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Бычковы
Николай сразу же потерял голову от красивой девушки. Сколько он помнил себя, матушка с отцом всегда говорили, что он должен найти себе ровню. Пусть она будет из бедной семьи, но чтобы благородных кровей.
Только вот сейчас благородство в крови - это, скорее, приговор. Революция смела все грани и различия между сословиями.
Николай навещал раненых, когда познакомился с санитарочкой Верой. И именно она стала предметом его воздыханий и причиной бессоных ночей.
Он приходил в госпиталь каждый день, разговаривал с ней, чувствуя, что тоже нравится девушке. И уж никак Вера не ожидала, что этот благородный человек, командир полка в РККА, позовет её замуж.
- Соглашайся, - говорила ей подруга Люда.
- Ты чего? А ежели он шутя? - Вера сомневалась.
- Глупенькая, кто же такими вещами шутит?
- Даже если я соглашусь...Он военный, а я? Я, получается, буду ждать его в тоске и в слезах?
- Глядишь, скоро Гражданская закончится и он вернется домой с почетом. Вера, неужели не люб он тебе? Вот если бы Николай Иосифович меня замуж позвал, я бы нисколько не сомневалась.
- Да люб он мне. Ах, я спать не могу ночами, всё глаза его мерещатся, но страшно мне.
- Не бойся, Вера. Такой человек, как Николай, никогда тебя не обидит.
И вот в сентябре 1918 года их венчали в еще действующем храме. Анна Михайловна не приехала на венчание сына, посчитав его предателем. Зато со стороны невесты была её семья - сестры, братья, да мать с отцом. Они настороженно относились к зятю, но, увидев любовь в его глазах, успокоились.
***
Николай оставался в городе, время от времены выезжая на подавление бунтов и диверсий. Но всё же не оставлял молодую жену надолго. Не забывал Николай и про учебу, ведь Гражданская рано или поздно закончится, а потом нужно будет как-то жить и содержать свою семью, тем более, что вскоре у них родилась первая дочка, Лена.
В 1923 году, когда Леночке было два года, у него открылась язва желудка и из-за сильных болей Николая Бычкова комиссовали. Негоже с такой болячкой служить в армии. Для него это было ударом. Мало того, что желудок болит, так и душа не на месте.
С ним рядом была жена Вера, которая не отходила от мужа ни на шаг, забросив свою работу в госпитале.
- Ты поправишься, Коленька, обязательно, - утешала она мужа, давая очередную порцию микстуры, что лекарь прописывал.
Они жили в доме бывшего купца Григорьева, где был небольшой подвал. Чтобы хоть немного отвлечься от болезни мужа и его переживаний, Вера как-то спустилась в подвал, разобрала там лишний хлам и, добыв бумагу, стала рисовать.
- Чего ты в подвале пропадаешь? - спросил муж, поедая похлебку, приготовленную специально для него. Ему стало легче, но диету нужно было соблюдать.
- Я рисую там, - тихо произнесла Вера.
Хоть и выходило у нее неплохо, даже, наверное, очень хорошо, но она будто бы стеснялась.
- Так у тебя там своего рода мастерская? - усмехнулся Николая. - Покажи мне свои работы.
Смущаясь, Вера повела его в подвал и показала на листы, на которых красовались портреты, пейзажи и просто натюрморты из фруктов.
- Это я, что ли? - спросил Николай, рассматривая набросок.
- Да. Мне кажется, что похож.
- Тебе кто-нибудь говорил, что ты талант? - восхищенно посмотрел на жену Николай.
- Отец, - она пожала плечами. - Но любой родитель похвалит своё дитя. А вот матушка бранила за "мазню", как она говорила. И любила так же приговаривать, что рисование меня не прокормит.
- А вот это мы еще посмотрим, - подмигнул ей Николай. - Вот что, я знаю людей, которые захотят, чтобы ты нарисовала им портрет. Может, и пейзажами заинтересуются. Мы тут получше обустроим помещение, красок купим, будет тут самая настоящая мастерская художницы Веры Бычковой.
Вера засмущалась, щеки её покраснели, она думала, что муж её перехваливает. Но когда к ней стали приходить люди и заказывать у неё работы, Вера поняла, что теперь и она может приносить в дом доход. У молодой женщины и в самом деле был дар, природный, или, как мать говорила: " не пойми от кого."
ПРОДОЛЖЕНИЕ