Они тут вдвоём — и никого по-настоящему живого на десятки, сотни километров вокруг, только нежить в лесу. И, если честно, для всех этих душ-потеряшек Лида — лишь досадное напоминание о её знаменитой матери, не более. Как глубокая заноза — саднит, но вынуть никак. Дочь без матери и дочь двух отцов, которым плевать, уйдёт она или останется.
А Ваня — другой. Не испарился, не ушёл по каким-то своим, никому не ведомым делам, как биологический папаша. Сидит на кухне и улыбается, как самый счастливый на свете мальчишка. Смотрит, как на новый мопед. С нежностью и восторгом.
Сердце глухо стукнуло, а потом понеслось вскачь от этих сияющих глаз, и Лида смешно замерла на пороге. Ваня сдул с фигурки древесную пыль и протянул ей почти законченную вещицу:
— Нравится? Я старался сделать похоже.
Мамино лицо точь-в-точь.
— Да. Спасибо. Очень похоже, — дерево чуть грело пальцы, как живое, и Лида быстро сунула статуэтку на полку к остальным маминым копиям, — так какой план на сегодня?
— Ты мне скажи, ты же главная.
— Я? Но тогда почему именно ты спал в хозяйской спальне? — сказала и сама растерялась от резкости.
— Наверное, потому, — уголок его губ озорно подпрыгнул, — что вчера вечером кое-кто убежал в свою комнатку, как ошпаренный. Не вламываться же было за тобой?
— Я… привыкла…
— Спать в каморке? Как прислуга? Думаю, эту стадию мы уже преодолели. Пойдём, повысим твой статус.
Его пальцы уверенно легли на запястье, и Лида задержала дыхание перед дверью.
Монструозная деревянная кровать разделяла спальню напополам, но взгляд невольно приклеился к распахнутому шкафу. Платья, блузки, юбки и брюки женского кроя, и ни единой мужской вещи. Просторные сарафаны вперемешку с узкими джинсами, крошечные майки на бретельках вместе с балахонами на крупную фигуру. Лида осторожно пощупала ткани, скользнула по смятым воротничкам, поправила плечики. Пахло мамой — ещё до больниц. Тихий, чуть сладкий родной запах даже годы не заглушили.
— Так много разных вещей! Они все мамины?
— Большинство, — Ваня слишком энергично кивнул, — как говорится, выбирай, носи и радуйся. Всё теперь твоё.
Лида выудила весёленькую майку с названием модной группы — размер не тот, да и саму группу создали явно после того, как мама отсюда сбежала.
— Ну уж это точно не её! Откуда оно здесь?
— Наверное… в общем… те девушки, которые пропадали… кого-то из них.
У Лиды похолодели руки.
— То есть пропавшие девушки заходили сюда? Снимали одежду?
— Очевидно, что так, — Ваня пожал плечами, словно ничего особенного не случилось.
— А что потом?
— Откуда я знаю? Меня-то тут с ними не было, но я уже говорил — исчезали они без следа. Скорее всего, хозяин избавлялся от них, наигравшись.
— Погоди! Ты не говорил, что их приводили сюда! Разве всё это время тут жил не мой биологический отец? Или он тоже как-то причастен?
— Скажем так — его использовали. Как и с твоей мамой.
— То есть мой отец… о боже… хозяин игрался с девушками в теле моего отца?
— Ты не должна его винить. Это было не в его власти.
— Что он с ними делал?! Говори!
Лида швырнула майку на кровать.
— А ты как думаешь? — хмыкнул Ваня. — Он пытался вернуть твою мать.
— Развлекаясь с другими?
— Всё не так. Хозяин пытался перетащить её дух в чужое тело. Замечала, что твоя мама бывала как бы не в себе?
— Да, из-за болезни … Мама ни с чего вырубалась на час или два. Врачи говорили, это из-за чего-то там в мозгах.
— Хозяин пытался переместить её дух в тело очередной девушки. Безуспешно, но, видимо, попытки постепенно истощали оригинал.
— Что за… Бедная мама! А папа — просто герой-любовник на службе!
— Нет-нет, — Ваня испуганно замотал головой, — ты не права. Твоему отцу это не нравилось, да и мне не меньше! Сама подумай, каково это, быть инструментом для другого!
— Погоди, причём здесь ты?
Ваня побелел.
— Ну…
— Договаривай!
— Мы с тобой… Хозяин леса уверен, что мы с тобой тоже… ну… попробуем.
— Что за чушь, моей мамы больше нет! Чего пробовать?
— Ты не понимаешь, — безжизненно протянул Ваня, — так даже проще.
— Что «проще»?
— Призвать душу с того света и поместить в тело близкого родственника. Ты подойдёшь идеально. И статуэтка для тебя уже готова.
Лида онемела на целую минуту.
— То есть ты нужен, чтобы подменить отца? Всё-таки он мой родной отец, отец по крови, и никак не мог сыграть это роль со мной!
— Да, — Ваня кивнул обречённо, — не мог.
— Ну и ты согласился подменить его?!
— А меня и не спрашивали!
— Ясно, — ядовито процедила Лида, — не спрашивали. Один вопрос, почему тогда ты такой счастливый? Нравится быть «инструментом»?
— А у меня нет других вариантов! Нет! Иначе тебя не спасти! Но я кое-что придумал, слушай…
— Стоп, ты сам сказал, я могу уйти в любую минуту. Что вы все привязаны, а я — нет. Так в чём проблема? Зачем меня спасать?
— Тогда ответь, почему ты здесь? Жила в глуши с отцом, который шарахался от тебя, как от чумы?
— На самом деле мне некуда идти, — Лида сердито смяла брошенную майку, потом расправила и вернула в шкаф.
— Настолько некуда, что нельзя найти хоть какую-нибудь работу, снять жильё? Быть среди людей, а не призраков?
— Ты не понимаешь! Мама просила, чтобы я именно сюда шла за помощью, когда её не станет.
— И как, помогли? — не удержался от сарказма Ваня, но примолк под её яростным взглядом.
Зато течение собственных мыслей Лиде тоже решительно не понравилось.
— То есть ты сейчас намекаешь, мама нарочно меня сюда направила? Чтобы завладеть моим телом, так, что ли?
— Если честно, понятия не имею, — Ваня осторожно коснулся предплечий и усадил дрожащую девушку на кровать, — осознавала ли твоя мать в полной мере, что происходит. Эксперименты с другими девушками закончились неудачно, статуэтки не сработали. Она могла и не знать, из-за чего сыр-бор. Могла думать, хозяин ей в бреду мерещится.
Лида вскочила и ринулась на кухню, сгребла статуэтки и те с грохотом повалились на пол.
— Всё, хватит! Ясно? Больше никаких статуэток!
На полу, среди десятков других, торчком стояла одна-единственная — та, что вырезали последней. Ваня поднял её, бережно обтёр.
— Другие так и остались холодными, как камень в ручье. Эта — тёплая, живая. Ты могла бы покинуть лес, но не зов твоей матери. Его не заглушить.
Лида попыталась отнять фигурку, но та обожгла кожу.
— Ой! Почему я не могу к ней прикоснуться?
— Не знаю. Для меня она тёплая и уютная, — Ваня чуть ли не баюкал деревяшку, но потом спохватился и водрузил на прежнее место, — не злая.
— И что будет дальше? — секунду назад Лида хотела рвануть сломя голову прочь, и вдруг почувствовала, как каждая клеточка её тела требует быть здесь. Сейчас.
— Не бойся, я всё продумал, — глаза его лихорадочно блеснули, — видишь отвар? Ты его пила каждый день. И твоя мама пила, понимаешь? Делай вид, что пьёшь, а сама выливай хоть куда. Только в доме, не на улице, там он заметит подвох.
— Твой план — забеременеть?
— Да! Так ты освободишься! Уйдёшь и всё. А наши помогут, подскажут дорогу.
— Супер, — Лида с тоской посмотрела на новоявленного «суженого». Романтический настрой начисто испарился.
— Почему такая кислая? — Ваня запросто взял обе её руки, прижал к груди. — Не волнуйся, немного потерпишь и оно быстро забудется. Ещё будешь внукам рассказывать, как нагуляла первое дитя от лесного духа. Или придумаешь про лётчика-испытателя, если будет мальчик.
— Потерплю, ага.
Весь день они ходили по кругу, как в кошки-мышки играли. Дети, ей-богу. Лида смущалась, но простодушие Вани ломало отчуждённость. Он словно не видел проблем в том, что им нужно сделать. Раз-два, и готово. Так, что ли? А она никогда раньше … ни разу. Даже думать страшно! В сотый раз Лида зарделась от пятки до макушек и от души понадеялась, что он хотя бы не читает мысли, этот дух лесной или кто он там.
Когда стемнело, Лида послушно вылила под пол отвар, а Ваня ушёл в спальню, гостеприимно оставил дверь приоткрытой. Было жутко, но отчего-то и радостно.
Темнота внутри убаюкивала. Ваня не зажёг свечу, и Лида наугад шмыгнула с левого края. Дальнего. Ваня дышал рядом, и почему-то уверенный ритм чужого дыхания стал ей якорем. Она зажмурилась и уткнулась лбом в сильное плечо.
— Это ты, милая? Я так скучал по тебе, любимая! — спросил Ваня-уже-не-Ваня, а дальше всё поплыло и сознание провалилось в чёрный водоворот колодца.
Рассветные лучи заставили зажмуриться, но Лида не торопилась просыпаться. Тело будто не своё: губы припухли, руки-ноги ломит. Лида подтянула одеяло к подбородку, и тут кто-то дунул ей в лицо.
— Ты чего, Ваня!
Он глупо таращился на неё сверху вниз, локоть упёрся в подушку, другая рука тянется поправить локоны. Лида хотела отдёрнуться, но вместо этого прильнула к тёплой ладони.
— Как ты?
— Не знаю, вроде нормально.
— И ты — это ты?
— Ага, — Лида села на Ванин манер, вполоборота. Прикрылась одеялом до подмышек, — а ты?
— И я – снова я.
— Значит, сработало? Сейчас! — Ваня изогнулся и вынул из-под матраса фигурку. — Потрогай, не тёплая и не холодная! Просто деревяшка!
Лида аккуратно мазнула кончиком пальца и согласно кивнула.
— Да, деревяшка. Обычная. И что это значит?
— Как — что? Ты свободна! И беременна, поздравляю, кстати.
— Я тебя тоже, — Лида робко улыбнулась, а Ваня озадаченно поднял брови.
— Меня? Меня-то с чем?
— Ты же типа отец?
— Шутишь? То есть да, конечно, биологически. Но вряд ли когда-нибудь я буду нянчить ребёнка.
— Расстроен?
Ваня нахмурился.
— Больше о тебе беспокоюсь. У тебя есть время, но рисковать не стоит. Уходи скорее. Сегодня. Мало ли…
— А ты?
— Мы это уже обсуждали. Забыла? Я вернусь в лес. Ты вернёшься к людям. Все счастливы.
— А что, если?..
— Хватит! — он ужасно разволновался, а Лиде, напротив, странно легко оказалось устроиться рядом, под одним одеялом. Словно не было вчерашней неловкости.
— Ваня, послушай, — он замер, — мне необязательно уходить. Мы можем…
— С ума сошла? Ничего мы не можем, ясно? Уходи! Прямо сейчас!
Он вылетел вон.
Лида с обидой оделась, подколола волосы. Схватила рюкзак и побежала, не разбирая дороги.
Лес расступался перед ней, а когда она запыхалась и встала, чтобы перевести дух, из зарослей выпрыгнул заяц и стрельнул ушами. И навострил глазки, будто ждал чего.
— Ты меня проводишь? — Лида вытерла пот со лба.
Заяц прыгнул, потом ещё, и Лида зашагала спокойнее.
Через час или два показалась станция — куда ближе, чем она думала. Заяц нырнул в подлесок и был таков, а Лида поднялась на платформу и села на скамейку, ждать поезд. Фотографии пропавших девушек смотрели недоверчиво и с осуждением, так что Лида тихо пообещала: «Простите. Я сюда не вернусь». Почему-то шёпотом, хотя рядом — никого.
Она сдержала обещание. А дочке рассказывала, что отец их бросил.
КОНЕЦ. Но не переключайтесь! Здесь новая история