— Всё решила. Квартиру и дачу я оставляю Анечке.
В небольшой гостиной повисла тишина. Пахло свежеиспечёнными пирожками с капустой и едва уловимым запахом лекарств — валокордина и ещё чего-то аптечного. На столе среди чайных чашек лежал лист бумаги с синей печатью и подписью — завещание.
Мария Сергеевна аккуратно сложила документ в папку и подняла глаза на своих детей. Наталья застыла с чашкой в руках, а Алексей непонимающе усмехнулся:
— Какой Анечке?
— Моей племяннице. Дочери Татьяны, — спокойно ответила мать. — Так будет лучше.
Наталья почувствовала, как холод прошёл по спине. Чашка тихо звякнула о блюдце.
— Мам, это какая-то шутка? — голос Алексея дрогнул.
— Никакая не шутка. Я приняла решение, и оно окончательное.
***
До этого момента семья Кузнецовых считалась образцовой. Соседи завидовали их сплоченности, коллеги удивлялись, как часто брат с сестрой созваниваются и встречаются.
Алексею исполнилось тридцать восемь. Он работал инженером на заводе, воспитывал дочку Лизу после развода. Каждые выходные привозил её к бабушке — Мария Сергеевна обожала внучку, пекла для неё любимые ватрушки.
Наталья была на пять лет младше. Дизайнер-фрилансер, она только недавно согласилась выйти замуж за Илью, своего давнего друга. Свадьбу планировали на осень.
Брат и сестра выросли в этой самой квартире на Васильевском острове. Старая трёхкомнатная «сталинка» с высокими потолками и лепниной помнила все их детские игры и ссоры.
Алексей вспомнил, как учил Наташку кататься на велосипеде во дворе. Она боялась отпустить его руку, а он бежал рядом, подставляя ладонь под сиденье:
— Не бойся, я держу! Крути педали!
А потом они вдвоём чинили старый кассетник, чтобы записать маме песню на день рождения. Наташа держала паяльник, а он показывал, какие контакты соединить. Обожглись оба, смеялись, дули на пальцы.
Мария Сергеевна тогда улыбалась, ставила чайник, смотрела, как дети ладят. Говорила соседкам:
— Мои никогда не подерутся из-за наследства. Они другие.
Но всё изменилось после с мер ти её старшей сестры Татьяны год назад. Тётя Таня оставила большой дом в Комарово двум дочерям — Ане и Вере. Двоюродные сёстры Натальи и Алексея устроили настоящую в ой ну. Судились, ругались, проклинали друг друга. Вера даже замок сменила, чтобы Аня не могла войти в дом.
Мария Сергеевна тяжело переживала эту вражду. После каждого звонка от племянниц хваталась за сердце, пила валокордин.
— Наследство превращает людей в зверей, — говорила она тогда. — Лучше бы Танечка всё продала при жизни.
***
Той ночью Наталья не могла заснуть. Лежала рядом с Ильёй и смотрела в потолок. В голове крутились мамины слова. Почему Анечке? Что они с Алёшей сделали не так?
Она перебирала в памяти последние месяцы. Вот они втроём смеются на кухне над старыми фотографиями. Вот мама радуется, когда Лиза показывает ей рисунок. Вот Алексей чинит маме утюг, а она гладит его по голове, как в детстве.
Что изменилось? Неужели мама думает, что они такие же, как Аня с Верой? Что не смогут поделить квартиру и дачу?
— Не спишь? — Илья обнял её.
— Мама завещание написала. На Аньку. Ту самую, которая тётю Таню в последний год и не навещала.
— Может, она просто хочет вас проверить?
— На что проверить? Мы же не звери какие-то...
Алексей тем временем сидел в гараже. Чинил старую отцовскую «Волгу», которую так и не смог продать после его с мер ти пять лет назад. Гаечный ключ выскользнул из рук, упал на бетонный пол.
Он поднял инструмент, попытался снова открутить гайку, но руки дрожали от злости. За что мать так унизила их обоих? Разве они дали повод?
Вспомнил, как в прошлом месяце отвозил маму в больницу на обследование. Сидел в коридоре три часа, держал её за руку перед кабинетом. А Наташка тогда примчалась с работы, принесла маме любимые эклеры.
И вот благодарность.
На следующий день брат и сестра встретились у матери. Оба делали вид, что ничего не произошло. Наталья принесла продукты, Алексей — лекарства из аптеки. Но между ними повисла неловкость. Они избегали смотреть друг другу в глаза, боясь увидеть ту же обиду.
Мария Сергеевна вела себя как обычно. Расспрашивала про Лизу, про свадебные приготовления Натальи. Будто вчера не перечеркнула их будущее одной подписью.
***
Через три недели Наталья столкнулась с Аней в универсаме на Среднем проспекте. Двоюродная сестра выбирала французский сыр, небрежно кидая в корзину самые дорогие сорта.
— О, Наташка! — Аня расплылась в улыбке. — Как дела? Слышала про завещание тёти Маши.
Наталья сжала ручку тележки.
— И что?
— Ну, не переживай так. Может, разрешу вам с братом дачу навещать летом. Если попросите по-хорошему.
Аня подмигнула и покатила тележку дальше, оставив Наталью стоять посреди молочного отдела.
Вечером Наталья приехала к матери. Не выдержала, сорвалась:
— Мам, ты нас просто не знаешь! Мы не такие! Мы никогда не ссорились из-за вещей!
Мария Сергеевна отложила вязание:
— Я вас слишком хорошо знаю!
— Что это значит?
— Это значит, что я видела, как вы поссорились из-за отцовских часов после по хо рон!
— Мам, мне было двадцать лет! И мы помирились через час!
— А что будет из-за квартиры? Из-за дачи? Вы друг друга на части разорвёте, как Аня с Верой!
— Мы твои дети! Как ты можешь нас с ними сравнивать?
Мария Сергеевна встала, лицо её покраснело:
— Потому что все дети одинаковые, когда речь идёт о наследстве! Все!
Она ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Наталья выбежала на лестничную клетку и расплакалась. Алексей нашёл её там через полчаса — сосед позвонил, сказал, что сестра его сидит на ступеньках.
— Она нас ненавидит, — всхлипывала Наталья.
— Не говори глупости.
— Тогда почему? Почему она так с нами?
Алексей молчал. Ответа у него не было.
***
Простуда пришла неожиданно. Мария Сергеевна промочила ноги, возвращаясь из магазина, и к вечеру уже лежала с температурой. На фоне волнений последних недель болезнь развивалась стремительно. Кашель становился всё надрывнее, силы таяли с каждым днём.
Алексей и Наталья, не сговариваясь, составили график дежурств. Утром приезжал он — перед работой заваривал матери травяной чай, проверял температуру, раскладывал лекарства. После обеда появлялась Наталья с термосом куриного бульона и свежими лимонами.
— Не надо так часто, — слабо протестовала Мария Сергеевна. — У вас свои дела.
Но дети молча продолжали свои визиты. Алексей чинил подтекающий кран на кухне, Наталья перестирала всё постельное бельё. Они почти не разговаривали друг с другом, передавая дежурство короткими фразами о температуре и съеденной каше.
В четверг ночью Наталья осталась ночевать — температура подскочила до тридцати девяти. Она дремала в кресле рядом с маминой кроватью, когда услышала бред:
— Танечка... Таня, прости меня... — мать металась на подушке, щёки горели. — Мы всё неправильно сделали... Они хорошие у меня, слышишь? Не такие, как твои девочки... Но вдруг станут? Вдруг я их сама толкну к вражде?
Наталья накрыла мамину горячую ладонь своей рукой. Мария Сергеевна затихла, но продолжала шептать:
— Лучше пусть злятся сейчас, пока я жива... Пусть на меня злятся, а не друг на друга потом...
Наутро температура спала. Наталья принесла свежезаваренный чай с малиной, поправила одеяло, взбила подушки. Всё молча, только взгляды иногда встречались — мамин виноватый и дочкин понимающий.
Мария Сергеевна отвернулась к окну, где мартовское солнце пробивалось сквозь тюль:
— Я просто... очень испугалась. После Тани. Видела, как Вера с Аней друг друга уничтожают. Они же тоже были дружными в детстве.
— Мам...
— Главное, чтоб вы не поссорились. Обещайте мне. Что бы ни случилось.
В комнату вошёл Алексей с пакетом лекарств. Увидел заплаканные лица, остановился в дверях.
— Обещайте оба, — повторила мать.
Брат и сестра переглянулись. Впервые за долгие недели — без обиды и напряжения. Алексей подошёл к кровати, сел с другой стороны. Они одновременно взяли мать за руки.
— Обещаем, — сказала Наталья.
— Конечно, мам, — кивнул Алексей. — Мы же семья.
***
Через неделю Мария Сергеевна окрепла настолько, что смогла выйти на кухню. Дети пили чай, обсуждая ремонт в ванной — обычный разговор, без напряжения последних месяцев.
Мария Сергеевна достала из серванта папку, вынула документ, положила на стол между чашками:
— Вот. Теперь всё по-честному.
Алексей взял листок, пробежал глазами. Новое завещание — квартира и дача делились поровну между ним и Натальей.
— Мам, ты не должна была...
— Всё, тема закрыта. Больше не хочу об этом слышать.
Вечером Наталье позвонила Аня. Голос двоюродной сестры дрожал от возмущения:
— Это вы её заставили? Признавайся!
— Мы ничего не просили. Это мамино решение.
— Не может быть! Тётя Маша обещала!
— Видимо, передумала. Бывает.
Наталья отключила телефон и вернулась к семье. За столом Алексей помогал ей шинковать капусту для салата, Лиза раскладывала тарелки, рассказывая о школьном спектакле. Мария Сергеевна наблюдала за ними из-за чайника, и впервые за долгое время на её лице появилась настоящая, спокойная улыбка.
***
Год спустя, майским днём, вся семья собралась на даче. Та самая, старенькая, с покосившейся верандой и разросшейся сиренью.
Наталья с Ильёй красили забор в зелёный цвет. Алексей у мангала переворачивал шашлыки, спорил с зятем о футболе. Лиза с подружками бегала по саду, собирая одуванчики.
Мария Сергеевна сидела в плетёном кресле на веранде, укрытая клетчатым пледом несмотря на тепло. В руках — недочитанный роман, но она не читала, а смотрела на свою семью.
Наталья подошла, села на ступеньки рядом:
— Не устала? Может, в дом пойдёшь?
— Хорошо мне здесь.
Они помолчали, слушая детский смех и треск углей в мангале. Мария Сергеевна погладила дочь по волосам:
— Знаешь, я тогда испугалась не вас, а жизни. Она иногда портит даже хороших людей. Превращает любовь в ненависть из-за каких-то вещей.
Наталья взяла мамину руку:
— Мы не дадим ей нас испортить. Обещаю.
— Я знаю, доченька. Теперь знаю.
Ветер донёс запах жареного мяса и смех Алексея. Где-то вдали шумела река. Сирень осыпала лепестки на старые доски веранды.
Главное — доверие вернулось. И это было дороже любого наследства.
Рекомендуем к прочтению: