Анна Васильевна как обычно пришла на работу около 10 утра, и это стало единственным, что пошло по плану. Холодный осенний ветер трепал полы её потрёпанного пальто, а в голове ещё звучала мелодия из радиоприёмника на кухне. В руках — потёртая сумочка с термосом чая и бутербродами в пищевой плёнке.
Первым, кого она встретила в офисе, была дочь босса, что уже само по себе было необычно, так как она редко показывалась в отцовской конторе. Настя, кажется, так её звали. Девушка просто сидела у места секретаря и горько плакала. Плечи её вздрагивали, тушь размазалась по щекам, а в руках она комкала бумажный платок.
Никого больше в офисе не было. Тишина давила на уши — ни привычного стрекота клавиатур, ни звона телефонов, ни смеха сотрудников. Только тиканье настенных часов и всхлипывания девушки.
Анна Васильевна замерла на пороге. В груди кольнуло тревожное предчувствие.
— Деточка, что у тебя случилось? — спросила она, осторожно приближаясь к девушке.
Ответа не последовало — только рыдания стали ещё сильнее. Девочка закрыла лицо руками, плечи её затряслись сильнее.
Пожав плечами, Анна пошла дальше, надеясь найти хоть кого-нибудь, но весь офис, казалось, вымер. Каблуки её старых туфель гулко стучали по пустому коридору. Через стеклянные перегородки было видно пустые рабочие места, брошенные чашки с недопитым кофе, включённые мониторы компьютеров.
*Что здесь произошло? Неужели всех уволили? И меня тоже? Но почему?*
Тревога холодными пальцами сжала сердце. Работа уборщицей — не самая престижная, но именно эта зарплата позволяла ей выживать в этом городе.
Наконец, она добралась до кабинета директора, где обнаружила признаки жизни — сам босс, понуро сидевший за своим столом и перебиравший какие-то бумаги. Выглядел он, честно говоря, не лучше своей дочери, хоть и не рыдал. Осунувшееся лицо, серые тени под глазами, помятый костюм — всегда безупречный Дмитрий Павлович словно постарел на десять лет за одну ночь.
Услышав скрип двери, он поднял глаза. Взгляд потухший, мутный.
— Анна Васильевна, здравствуйте, — произнес он, и голос его звучал глухо, будто из-под земли. — Видите ли, у нас возникла очень неприятная ситуация. Боюсь, вам придется искать другое место работы. По-хорошему, я должен был вам выдать несколько окладов сразу, но заплатить смогу только за этот месяц.
Анна замерла на пороге. Руки её непроизвольно сжались на ручке сумки так, что костяшки побелели.
Женщина решительно не понимала, что все-таки происходит. Еще вчера фирма процветала, и никаких предпосылок к такому резкому изменению ситуации не было. Да еще эта несчастная девочка в коридоре.
— Дмитрий Павлович, мне кажется, я заслуживаю знать, что произошло, — голос её прозвучал тверже, чем она ожидала.
Он внимательно посмотрел на уже бывшую уборщицу, как будто прикидывая что-то в уме. Она работала в компании с самого основания и всегда исправно выполняла свои обязанности. Кроме того, всегда была безукоризненно вежлива.
После довольно длительного молчания он, видимо, решил, что может ей довериться или просто не в силах был больше скрывать свою историю. Нуждался в ком-то, кто его выслушает.
Знаете, есть такие минуты, когда даже самый успешный человек готов открыться первому встречному. Просто потому что боль внутри уже невозможно удерживать. И сейчас был именно такой момент.
— Это все моя бывшая, — выдохнул он, откидываясь на спинку кресла. — Вот уж никогда бы не подумал, что она на такое способна, а стоило бы, наверное.
Он потёр виски пальцами, словно пытаясь унять боль.
Дмитрий Павлович рассказал, как несколько лет назад у него случился тяжелый развод с женой. О чем Анне было известно, но вот подробности она не знала.
Сейчас шеф рассказывал, как он, сдуру, изменил своей благоверной, о чем она узнала и немедленно решила с ним расстаться. Явно было, что он стыдится своего поступка, даже пытался помириться с супругой, но только она не была готова его простить.
— Я ведь перед ней на колени вставал, Анна Васильевна, — его голос дрогнул. — Умолял простить. Но у неё внутри словно что-то обледенело.
С момента развода начались постоянные судебные разбирательства: делили то имущество, то бизнес, то дочь, которой тогда было 10 лет. В результате дочь решила, что хочет жить с отцом. Видимо, сочтя выбор девочки очередным предательством, мать отказалась общаться. Алименты платила исправно, но никак не участвовала в жизни своего ребенка.
И вот, казалось бы, все затихло. Уже четыре года Дмитрий жил со своей дочерью, развивал оставшийся у него бизнес и практически ничего не слышал о бывшей жене. Но она, как выяснилось, времени зря не теряла.
— А что произошло сейчас? — осторожно спросила Анна, когда пауза затянулась.
Исчерпав все правовые способы испортить ему жизнь, бывшая жена обратилась к серой зоне закона. Как-то выйдя на бухгалтерию фирмы, она подкупила главного бухгалтера, и когда он достаточно наделал бед, натравила на предприятие налоговую. Та, в свою очередь, обнаружила совершенно дикие нарушения, компанию пришлось закрыть, персонал распустить, а чтобы покрыть все штрафы и долги, расстаться практически со всем своим имуществом.
— Теперь нам с Настей просто негде жить, — закончил он, и в голосе его звучало такое отчаяние, что у Анны защемило сердце.
Она смотрела на этого некогда сильного, успешного мужчину, который сейчас казался таким беспомощным. А за дверью плакала пятнадцатилетняя девочка, у которой только что рухнул весь мир.
Анна хорошо знала, каково это — жить без собственного дома, не имея постоянной крыши над головой, и как это влияет на ребенка, который только-только начинает свой жизненный путь. Ей было очень больно от мысли, что Настенька сейчас может начать скатываться к той же жизни, которую когда-то вела она сама.
Воспоминания нахлынули внезапно, как морская волна — ледяные и беспощадные.
Анна Васильевна родилась в крайне неблагополучной семье. Родители больше времени уделяли многочисленным бутылкам с алкоголем, нежели своему собственному ребенку. С пяти лет она начала сбегать из дома и бродить по улицам, лишь бы не оставаться в одной квартире с нетрезвыми и довольно агрессивными людьми.
*Запах перегара. Крики. Звон бьющейся посуды. Синяки, которые приходилось скрывать под одеждой с длинными рукавами даже летом.*
Закончилось это все весьма предсказуемым образом: к ее десятилетию отец и мать погибли в пожаре, устроенном ими же, и сгорела их квартира, и несколько соседних. А девочку забрали в приют. Там, конечно, жизнь тоже была несладкой, но все же получше, чем с родителями-алкоголиками.
Выйдя в 18 лет во взрослую жизнь, она получила от государства скромное жилье, но возможностей отучиться ни на кого-нибудь не было, поэтому устроилась на ту работу, на какую смогла. А теперь выходит, ее лишилась, но да, это не беда, устроиться куда-нибудь не пропадет. А вот Настеньку надо спасать.
Слова вырвались сами собой, прежде чем она успела обдумать:
— Дмитрий Павлович, поживите-ка вы пока у меня, ну или хоть Настю ко мне отправьте, — сказала она твёрдо. — У меня, конечно, квартирка маленькая, без привычных вам удобств. Да и спать придется на раскладушке на кухне, но всё ж, хоть какая-то крыша над головой, а там глядишь, разберетесь со своими проблемами, найдете себе местечко получше.
Он посмотрел на неё с таким изумлением, будто она предложила ему миллион долларов.
— Анна Васильевна, вы... вы серьёзно?
Она кивнула, удивляясь самой себе. Что это на неё нашло? Сама-то еле концы с концами сводит, а тут...
Но отступать было поздно. Да и не хотелось.
Уговаривать его пришлось довольно долго. Точнее сказать, на то, чтобы к Анне Васильевне поселилась дочь, он согласился сразу, но вот своим присутствием напрягать добрую женщину не хотел.
— Я как-нибудь... Найду где голову приклонить, — бормотал он, отводя глаза.
— И оставить девочку одну? — качала головой Анна. — Нет уж, Дмитрий Павлович, вместе справимся.
Однако в конце концов ей удалось убедить Дмитрия, что так будет лучше и для него самого, и для Насти.
Вечером того же дня они стояли на пороге её квартиры — бывший директор с дорогим кожаным портфелем и его дочь с рюкзаком школьницы. Оба растерянные, оба чужие в этом мире, куда их внезапно выбросила судьба.
Анна отперла дверь старой «хрущёвки» и впустила их в свой мир — тесную однокомнатную квартиру с облупившимися обоями, старым ковром на стене и мебелью, помнящей ещё советские времена. Пахло варёной картошкой и свежевымытым полом.
— Проходите, располагайтесь, — сказала она, включая свет в прихожей. — Чай сейчас поставлю.
Как она и предсказывала, простая жизнь давалась бывшим богачам непросто. Анна прекрасно видела, что Настя и Дмитрий не привыкли к таким условиям. Вместо мягких кроватей у них теперь было две раскладушки, благо кухня в квартире вмещала их. Вместо привычных деликатесов на завтрак — овсянка, а изредка — бутерброды с недорогой колбасой или сыром.
Душ с проржавевшей лейкой, из которой вода текла то ледяная, то кипяток. Туалет с вечно барахлящим сливом. Кухня, где двоим тесно, а троим — не повернуться.
Однако гости не жаловались и явно были благодарны за то, что имеют.
*Почему я это делаю?* — иногда спрашивала себя Анна, готовя завтрак на троих. — *Ведь он мне никто. И она — чужой ребёнок.*
Но каждый раз, когда она видела Настины глаза, в которых постепенно угасала паника и появлялась надежда, понимала — всё правильно.
Дмитрий не стал просто сидеть дома и довольно быстро смог устроиться на работу таксистом. Через какое-то время стал приносить в дом продукты и, к удивлению Анны, даже покупать что-то из бытовой химии. Анна и представить себе не могла, что он вообще способен подумать о таких вещах.
Настя тоже нашла себе какую-то подработку в интернете: после школы садилась за старенький компьютер хозяйки и что-то там программировала. Анне Васильевне было сложно понять, что именно она делает и почему за это кто-то готов платить деньги, тем не менее она была рада за девочку.
Однажды вечером, когда они втроём сидели за кухонным столом, Настя внезапно спросила:
— Анна Васильевна, а почему вы нас приютили? Вы ведь могли просто... ну, уйти искать другую работу.
Женщина замерла с чашкой у губ. Что ответить?
— Знаешь, деточка, — медленно произнесла она, — когда-то давно никто не протянул руку маленькой девочке, которой я была. И я пообещала себе, что если смогу кому-то помочь... то помогу.
В тот вечер они долго разговаривали. Впервые за всё время.
Однако как бы не старались Настя и Дмитрий, съехать от Анны у них пока не получалось, а она, собственно, и не настаивала, даже не поднимала эту тему. Напротив, уверяла, что они могут жить сколько понадобится. Но чувствовалось, что им самим неудобно такое положение вещей — не из-за отсутствия предметов роскоши, а чисто по-человечески. Однако, если человек уже успел побыть богатым, ему гораздо проще выбраться из нищеты, чем тому, кто провел в ней всю свою жизнь.
А знаете, что самое удивительное в этой истории? Как быстро они научились жить вместе, несмотря на разные привычки, образование и прошлое. Как научились делить тесное пространство, уважать границы друг друга, помогать.
*****
Продолжение