4 часть
А Миша катил в поезде, душа нарадоваться не могла. Вот сейчас деньжат срубит, не то что их деревенские гроши. Матери пальто справит, кашемировое, цвета изумрудных глаз, самое красивое, да сапожки кожаные, на рюмочке каблучок. Крышу залатают. Размечтался… И тут его грёзы прервал парень, с гитарой наперевес. Затянул что-то похабное, на весь вагон. Тётка напротив аж побагровела, ругаться начала, а он руки лодочкой сложил, извиняется вроде. Потом гитару отложил и к Мишке:
– Куда путь держишь? – спрашивает.
– В Москву, на стройку.
– Да чего вы все туда претесь, будто свет клином сошелся.
– А где ещё? – Мишка удивился.
– Да у нас, – махнул тот рукой в неопределённом направлении, – работы – завались. – И пачку денег из кармана вытащил, Мишке под нос сунул. – Вот.
– К нам махнём. У меня там дядька, Магомед, за главного, – с ухмылкой предложил попутчик.
– А делать чего? – настороженно поинтересовался Миша.
– На виноградниках вкалывать. Обрезать, ухаживать, собирать, ну, всё, что с вином связано, короче. Работка не сахар, но платят щедро. За пару месяцев – ого-го как поднимешься.
– И как к вам устроиться?
– А я тут зачем? Думаешь, просто так с тобой разговорился? Деньги-то хоть есть?
– Немного, а что?
– Давай сюда. И паспорт тоже. Сейчас на станции выйду, тут стоянка двадцать минут, дядьке звякну, он тебя пристроит.
– Так куда ехать-то надо? Я не понял.
– Разве не говорил? В Геленджик. Не веришь? – хитро прищурился парень. – Пошли со мной, убедишься.
И правда, меньше чем через час поезд затормозил на станции.
– Ну, что, выходим или струхнул?
Они спрыгнули на перрон и направились к вокзалу.
– Паспорт давай, сейчас данные продиктую. Пока доедем, ты уже трудоустроен будешь.
Миша, хоть и с сомнением, протянул паспорт. Пачка купюр, которую мельком видел у нового знакомого, впечатляла. Таких денег он в руках никогда не держал.
– Магомед, Магомед! – орал в трубку Аслан, так звали парня. – Тут у меня один друг, рядом стоит, на работу возьмешь? Паспортные данные? Записывай: Вихров Михаил Алексеевич, семьдесят третьего года рождения. Берёшь?
Аслан отбросил телефон и самодовольно улыбнулся Мише.
– Всё тип-топ, Миша, Аслан сказал – Аслан сделал. Берут тебя.
При этом ловким движением сунул паспорт к себе в карман и схватил Мишу за рукав.
– Пошли, пироги возьмём. Давай денег, я же тебя пристроил.
Михаил выудил из кармана мятые пятьдесят рублей.
– Больше нет.
– Ладно, ты иди в буфет, а я в туалет. В вагоне встретимся.
Михаил, задыхаясь, влетел в вагон, сжимая в руках два пирога. Аслана не было. Сердце болезненно сжалось. Словно издеваясь, пронеслось хриплое объявление проводницы о том, что поезд отправляется. Михаил, как зачарованный, смотрел на медленно двигающийся пейзаж за окном, но внезапно сорвался с места, выскочил на перрон и заметался по вокзалу. Аслана нигде не было. Поезд, набирая ход, уносился вдаль, увозя с собой надежду. Мишу будто окатили ледяной водой. До него дошло – его просто развели. Ни паспорта, ни копейки. К горлу подступила ком обиды и беспомощности.
Он рухнул на скамейку, словно подкошенный. Где же он, Аслан? Может, крутится где-то здесь рядом? Зачем ему понадобился мой паспорт? – сверлила мозг одна и та же мысль. Он излазил каждый закоулок вокзала, заглянул во все близлежащие кафешки и даже пошарил в парке, но Аслан словно испарился. Живот предательски заурчал, напоминая о голоде.
В милицию, что ли, податься? – вяло подумал Михаил, – Да там, небось, до выяснения личности замаринуют. Еще чего доброго, в обезьянник определят. Да и денег на обратную дорогу не было. Он поплелся вдоль улицы, куда глаза глядят. Вскоре на глаза попалось заброшенное здание, зияющее пустыми глазницами окон. Оглядевшись, Миша юркнул внутрь и, пристроившись у стены с подветренной стороны, тут же забылся тревожным сном. Проснулся от пронизывающего холода. Зубы выбивали дробь. Он выбрался наружу и, дрожа, поплелся к магазину. У киоска «Союзпечати» в урне валялись газеты, явно трехдневной давности. Миша подобрал их, надеясь хоть как-то согреться. Рано утром он встал у автобусной остановки и стал предлагать их прохожим. Один пожилой человек, вздохнув, покачал головой, сунул Мише в руки пятьдесят копеек и забрал газеты. На эти гроши Михаил купил стакан сладкого чая и булочку. Живот заурчал с новой силой. Позже, проходя мимо магазина, он увидел двух девчонок, весело смеющихся и уплетающих мороженое.
– Девчонки, не угостите ли одинокого странника мороженым? – с улыбкой в голосе спросил Миша.
– Угостим, – отозвалась одна из девушек, звонко рассмеявшись. – Если одинокий странник донесет наши непосильные ноши.
Миша тут же подхватил тяжелую сумку. И правда, весила она немало.
– Неужели такие хрупкие создания вынуждены таскать такие тяжести? – участливо поинтересовался он.
– Книги, – ответила девушка. – Гранит науки грызем-с.
– Могу подсобить в этом нелегком деле. За плечами школа с медалью и техникум с красным дипломом.
– И что же отличник делает в нашем захолустье? – с вызовом спросила та, что посмелее.
– Злая судьба, – вздохнул Миша. – Документы и деньги потерял.
– Да ты что!
– Честное пионерское, – заверил парень.
– Мы сами в общаге ютимся, приютить не сможем. Но вот, держи, чем богаты… – Она порылась в кармане и протянула Мише горсть мелочи.
Миша искренне поблагодарил. Взгляд его упал на пожилого мужчину, надрывающегося возле грузовика с мебелью.
– Помощь нужна? – предложил Миша.
– Ох, нужна, родимый! Шкаф вон с той стороны подхвати.
Справились быстро. Мужчина протянул Мише три рубля.
– Слушай, а ты не поможешь работу найти? Только у меня документов нет, украли на вокзале.
– Кто ж тебя без паспорта возьмет? В милицию иди.
– Да побоялся я в милицию идти, – признался Миша. – Я сам, можно сказать, этот паспорт и отдал…
– Это как же?
И Миша поведал свою невеселую историю.
Мужчина выслушал его внимательно, а потом сказал:
– У меня товарищ рыбой промышляет. У него свой катер. Он сегодня уходит на неделю. В затоне рыбу ловить будут. Могу поговорить, может, возьмет тебя. А там и с документами что-нибудь придумаем.
– Мне бы маме позвонить, сказать, что все в порядке.
– Вон автомат на углу, иди звони. Михаил несколько раз набирал номер, но в трубке были лишь гудки.
Он и представить себе не мог, что свирепый ураган в Ельцовке оборвал провода, отрезав поселок от мира почти на неделю. А через некоторое время он уже рассекал волны на катере, уносясь в какой-то неведомый затон за рыбацким счастьем. Вместо обещанной недели, пробыли там целый месяц – ни связи, ни весточки. Единственным лучом надежды оставалось обещание Леонида, владельца катера, помочь с документами, как только вернутся.
4
Каждый раз, когда Геннадий возвращался домой, Галина неотрывно смотрела на него, в глазах – одна лишь мольба, надежда. Но день сменялся другим, а о сыне по-прежнему ни слуху ни духу.
И вот однажды, когда Галя уже совсем отчаялась, в чужой квартире, где она коротала дни в томительном ожидании, раздался звонок. Она нерешительно потянулась к трубке, словно совершала что-то запретное.
– Галя, – донесся взволнованный голос Геннадия в трубке, – из отделения на Калинина сообщили, задержали одного, по паспорту – Вихров Михаил Алексеевич. Приезжай, машину сейчас пришлю.
– Гена, это он… сын мой! Я сейчас пулей буду.
Галина, на ходу набрасывая плащ, выскочила из дома, сумка дернулась у плеча. Машина подлетела почти мгновенно. В отделении ее уже ждал Геннадий.
– Гена, ну где он? Пойдем скорее! С ним все в порядке?
Они вошли в кабинет. На стуле, ссутулившись, сидел парень в черной куртке и надвинутой на глаза кепке.
– Гена… Геннадий Павлович… – прошептала Галина, теряясь. – Это… это не мой сын! Где Миша? – она бросилась к незнакомцу. – Где мой мальчик?!
– Уберите эту сумасшедшую! – взвизгнул парень, отшатываясь. – Я никакого вашего сына не знаю! Меня Асланом зовут!
– Так, Галина, прошу… успокойтесь, – Геннадий попытался ее оттащить. – Сейчас во всем разберемся.
Галя сидела в коридоре, вперившись взглядом в дверь кабинета, словно могла ее взглядом открыть. Но дверь молчала, никто не выходил. Наконец, дежурный вывел парня в черной куртке, а потом позвали Галю.
– Галина, только не волнуйтесь, хорошо? Ваш Михаил… он ехал в Москву, в поезде познакомился с задержанным. Тот пообещал устроить его к дяде на работу. Вышли в Новосибирске якобы позвонить дяде. И там Аслан под предлогом сообщить данные взял паспорт у Михаила. Потом скрылся. Где сейчас ваш сын - будем выяснять. Но главное – он жив, понимаете? Жив.
Галя закрыла лицо руками, и плечи ее затряслись от беззвучных рыданий.
Минуло пару дней. Гале пора было возвращаться домой. Отпуск пролетел, да и Костик названивал без конца: "Мам, ну когда же ты приедешь?".
Решив прикупить кое-каких продуктов, Галя вышла из дома. Гена был на работе. Сама не зная почему, Галя вдруг пошла в сторону храма, что стоял неподалеку. С балкона она видела его купол, а в тихую погоду до нее доносился перезвон колоколов. Прошагав по дорожке, усыпанной пожухлой листвой, свернула на аллею и ахнула. Храм был словно с картинки. Золотой купол, белоснежные стены с небесно-голубыми рамами, все это на фоне осеннего неба и золотого убранства листвы выглядело просто восхитительно. Не раздумывая, Галя подошла к массивным дверям, перекрестилась, как когда-то учила ее бабушка, и вошла внутрь. Службы не было. Купив свечи, спросила у женщины, убирающей в храме, куда их можно поставить. Потом подошла к каждой иконе и прошептала о скорейшем возвращении сына. Выйдя, Галя почувствовала небывалое облегчение и уверенность, что все будет хорошо. Купив продукты, она заглянула в небольшое кафе – решила взять что-нибудь к чаю. В кафе стояли простые столики, за одним из них сидели трое парней и что-то оживленно обсуждали.
– Как так получилось, что Золотуху взяли? – возмущался один.
– Да сам не понял, кто-то его конкретно подставил.
– Сам виноват, – буркнул третий, – нечего было паленое золото так быстро сбывать, вот и попался. Да еще цепь эта приметная с медальоном… а на нем гравировка: "Михаилу в 18-летие" – сразу понятно, что ворованный.
Галю бросило в жар. Такой медальон они когда-то подарили сыну на восемнадцатилетие… Совпадений быть не могло. Она не помнила, как добежала до отделения милиции.
— Геннадия Павловича, ну пожалуйста, позовите, — взмолилась она, глядя в глаза дежурному
— Геннадий Павлович, к вам тут пришли.
Спустя мгновение Геннадий спустился к Гале, и она, сбивчиво тараторя, принялась пересказывать услышанную в кафе историю.
Сначала в её сумбурном рассказе Гена не мог уловить нить, но, задав пару наводящих вопросов, мало-помалу начал понимать, что к чему.
— Галь, ты иди, я тут сам разберусь, — пообещал Геннадий.
— Нет, можно я тут побуду, подожду?
— Ну, если так хочешь, жди. Попробуем-ка мы выяснить, откуда этот медальон взялся.
На допросе Николай Золотухин, он же Золотуха, раскололся и рассказал, что медальон ему продал Ванька Трофимов, он же Трофим, сказав, что один парень попросил продать, мол, деньги срочно нужны. Выяснили, где обретается этот самый Трофимов. Оказалось, местный забулдыга, вечно ошивающийся возле магазина, помятый жизнью, ищущий, кто бы опохмелил или подкинул рубликов на пиво.
Ванька долго потирал виски, пытаясь вспомнить, как к нему попал этот медальон. По его словам, подошёл к нему парень, на вид лет двадцати-двадцати пяти. Говорит, на рыбалку собирается, завтра катер отходит, а ему экипировку купить надо: сапоги, штаны прорезиненные, куртку тёплую. — Не знаешь, — спрашивает, — кому медальон можно продать? Ну, я, конечно, вызвался помочь за трешку, больно голова раскалывалась. Отнёс медальон Золотухе, тот двадцатку отвалил, треху, как и договаривались, я себе взял, а остальное пацану отдал, всё честь по чести.
— А он не говорил, на каком катере и куда поплывут?
— Не, не говорил.
Геннадий с ребятами прочесали все катера и лодки, что рыбачили в округе, но никто даже краем уха не слышал о пропавшем парнишке. Гена знал, что где-то шныряют еще нелегалы-браконьеры, но чтобы всех проверить, нужно время, как ни крути. Об этом он и сказал Гале, а та совсем загрустила.
– Гена, мне домой надо, Костик разболелся, да и отпуск закончился, и так неделю выклянчила, больше не могу тут находиться. Ты если что узнаешь – звони сразу, я мигом прилечу
Гене было жаль, что Галя уезжает. Впервые за столько лет ему хотелось возвращаться в свою берлогу, потому что там была Галя.
Взяли билеты, подошли к автобусу, объявили посадку. Галя билет протянула на проверку, и тут – бац! – видит, парень к автобусу несется.
– Сынок, сынок! – Галя руками замахала и обмякла. Гена подхватил ее.
– Мама, мама! – закричал Мишка. Обнялись. Галя расплакалась, потом к Гене подошла, обняла крепко-крепко и прошептала:
– Нашелся! Сыночек мой нашелся!
Мишка вообще ничего не мог понять. Вместо обещанной недели проработал целый месяц. Но заплатили как положено, и он сразу билет купил. Боялся опоздать, бежал к вагону, а тут мама…
Уже в автобусе, когда немного успокоились, Мишка рассказал, как вместо Москвы оказался в Новосибирске, как слонялся без еды и денег, как предложили подработку, и пришлось медальон продать.
– А чего ж ты в милицию не пошел сразу, там, на вокзале? – спросила мама.
– Дурак был, мам. Верил, что Аслан не обманет и скоро появится.
Уже дома, когда буря переживаний стихла, Галя все никак не могла выкинуть Гену из головы. Даже толком не поблагодарила его, вот ведь как вышло! "Сегодня же позвоню", - решила она. Но судьба распорядилась иначе. Вечером тишину квартиры прорезал стук в дверь. На пороге стоял Гена, в руках – букет полевых цветов, простых и трогательных.
– Галь, – выпалил он, протягивая букет, – выходи за меня. Всю жизнь этого жду.
– Гена, пойми, не могу… Я люблю Алексея. Боюсь, не смогу дать тебе того, чего ты достоин.
– Не торопись с ответом, прошу. Подумай, Галь. Я подожду. А сейчас давай лучше посмотрим, что там у вас с крышей.
Галя смотрела, как Гена, в старой Алёшиной куртке, ловко карабкается на крышу. Он нравился ей, очень нравился. Но не будет ли это предательством по отношению к Алексею? Этот вопрос терзал ее душу. Сердце бешено колотилось в груди, пока Гена возился на крыше. Галя стояла внизу, то сжимая, то разжимая руки. "Алексей…" - прошептала она, словно пытаясь уловить хоть какой-то отголосок его присутствия в этом мире. Но вокруг была только тишина и запах полевых цветов, которые Гена принес ей, как символ надежды и любви.
Вечером, когда Гена спустился с крыши, уставший и довольный, Галя приготовила чай. Они сидели на кухне, и каждый глоток обжигал горло невысказанными словами.
-Спасибо, Гена, за крышу и за цветы, - сказала она, нарушив молчание. Он лишь улыбнулся в ответ, и в глазах его светилась такая нежность, что Галя едва удержалась от слез.
-Я все понимаю, - произнес Гена, словно прочитав ее мысли. - Любовь - штука сложная. Но ты просто знай, что я всегда буду рядом. Как друг, как помощник, как… как тот, кто любит тебя больше жизни.
Он замолчал, словно боясь спугнуть эти слова, повисшие в воздухе, как тонкая паутина.
Галя смотрела на Гену и понимала, что он говорит правду. Он действительно любил её, без остатка, не требуя ничего взамен. И именно эта безусловная любовь пугала её больше всего. Ведь любовь к Алексею жила ещё в её сердце. А любовь Гены была тихой гаванью, в которой можно укрыться от любых бурь.
Она знала, что должна принять решение. Решение, которое определит её дальнейшую жизнь. Остаться верной призраку прошлой любви или открыть своё сердце для новой, настоящей любви, которая стояла прямо перед ней, с букетом полевых цветов в руках и надеждой в глазах.
Взгляд ее скользнул к портрету мужа, что, как верный страж, висел на стене. В дрожащем свете каминных углей ей померещилось — едва заметный кивок, словно призрачный шепот: «Решайся».
Галя потянулась через стол к Гене. Его рука накрыла ее ладонь, сжала ободряюще.
— Давай попробуем, — прошептала она, и в голосе ее звучала робкая надежда, хрупкая, как первый лед.
- Ты не пожалеешь, - ответил он уверенно.
Вот и завершился рассказ, еще одна история. Осталась только тишина, легкое послевкусие слов и образов, которые кружились в голове, словно осенние листья в ветреный день. Как будто побывал где-то далеко, прошел чью-то жизнь, почувствовал чужие радости и печали. И теперь, вернувшись, стоишь на пороге своей реальности, слегка ошеломленный и с немного изменившимся взглядом на мир.
Всегда так после хорошей истории. Кажется, что что-то внутри тебя сдвинулось, что-то стало немного другим. Будто небольшой осколок чужого опыта, чужой мечты впитался в твою собственную суть. И это прекрасно, ведь именно так мы и растем, познаем себя и окружающий мир, примеряя на себя чужие судьбы.
А ведь как просто все начиналось – с первых строк, с первого абзаца. Постепенно слова складывались в предложения, предложения в картины, картины в целые миры. И вот он, этот мир, рассыпается в пыль на последней странице, оставляя после себя лишь отголоски эха, напоминающие о том, что он существовал.
И теперь возникает то самое неизбежное – что дальше? Какую историю рассказать в следующий раз? Какой мир создать, в который захочется окунуться и прожить его вместе с героями? Вопросов много, ответов пока нет. Но это только разжигает интерес, подстегивает любопытство, заставляет искать, наблюдать, чувствовать.
Ведь каждая новая история – это как новое приключение, новая возможность взглянуть на мир другими глазами. И пока есть этот интерес, пока горит внутри этот огонек, будут рождаться новые рассказы, новые миры, новые истории.